— Как думаешь, кто здесь? — шепотом спросила я, вернувшись к Степану.

— Пойдем, узнаем.

Мы взялись за руки и шагнули сквозь стену в комнату, оказавшуюся спальней короля. Или, вернее сказать, усыпальницей.

Тело умершего одетого в доспехи, шлем с забралом, лежало на огромной кровати. Рядом на полу корчилось еще одно, полуживое тело, одетое в мешковину и маску с длинным птичьим клювом. Эскулап.

— Что это с ним? — боязливо спросил Степан, пятясь назад.

— Не знаю. Наверное, скорбь. Ведь не сегодня-завтра его казнят.

— А вдруг он заразен?

— Во сне нельзя заразиться.

Доводы показались Степану убедительными, и он бодро закружил вокруг тела короля, с интересом рассматривая доспехи.

— Слушай, а если я открою забрало? Посмотреть на живого короля?

— Мертвого короля.

— Одна хрень: настоящий труп короля, а не картинка в учебнике.

— Раздень его, и дядька как дядька, — хмыкнула я, — Только вот странно, что они его так, во всей экипировке, с опущенным забралом. Поднял?

— Куда там! — буркнул Степан, — Я ж как лазер — насквозь.

Тело на полу внезапно пошевелилось, поднялось на колени и поползло куда-то в угол. Оттуда мне послышались довольно странные звуки. Эскулап то ли испражнялся, то ли его рвало, а может, и то, и другое.

— Пошли отсюда, — поморщился Степан.

— Погоди, нужно внимательно осмотреть тело и выяснить, как произошло убийство.

— Ты патологоанатом?

— Нет.

— И я нет. Что мы узнаем?

— Ну, если пена у рта, особенно кровавая, ясно, что короля отравили.

— Или у него туберкулез, — заметил Степан.

— А вдруг его зарезали?

— Это бы заметили эскулапы.

— Может, это была крошечная рана.

— Типа шила в сердце, в Средневековье. Может, пуля в лоб?

— Помолчал бы!

— Дурочка, — ласково улыбнулся Степан, а я, фыркнув, отвернулась. Тоже мне, умник нашелся. Хотя он прав. Мы не можем исследовать тело убитого. Изабелла не может нам помочь, так как находится под арестом. Остальные нас не видят.

Как же заставить кого-нибудь раздеть короля? Может, перед погребением его будут омывать, как у нас, православных? Хотя нет — мертвец уже при полном параде, и, наверное, не первый день. Вон, того несчастного рвет. И охрану перед дверью рвет. Это мы со Степаном не слышим запаха, а тело, небось, уже и разлагаться начало!

Я бегло оглядела комнату: окна заперты, огонь в камине пылает вовсю. Не самое лучшее место для трупа. Что ж так средневековая знать плошает? Так издеваться над телом самого короля! Впрочем, уже не короля. Король умер — да здравствует король!

— Пойдем, — позвала я Степана, — Идем искать второго короля.

— Зачем?

— Зададим ему пару вопросов.

— Как?

— Глазами, — пояснила я, и Степан молча закрыл рот, проглотив следующую порцию дурацких вопросов.

Долго искать не пришлось: всего лишь три этажа. Все это время я соображала задним умом, пиная себя за то, что не додумалась расспросить Изабеллу о замке, его обитателях и приблизительном расположении всех интересующих нас объектов. В итоге мы пересекли массу комнат, переслушали с полсотни мелодий пьяного храпа, в поисках короля, чью внешность даже приблизительно не могли описать, разве что наличием шрама, рассекающего глаз. Ну, еще тем, что мы могли бы опознать, если бы застали его неглиже.

Наконец, мы нашли комнату, богатое убранство которой показалось нам достойным внимания. Несмотря на позднее время, в комнате горели свечи, а за столиком у камина скрипел пером пожилой мужчина со странной стрижкой-шапочкой. Должно быть, монах.

Второго мужчину мы заметили чуть позднее. Он стоял у окна, вдыхая бодрящий морозный воздух. Он был одет в какой-то балахон из богато расшитой ткани. Лицо его скрывал капюшон. Фигура массивная, я бы сказала, грозная. Спина прямая — видно, никогда не гнул. Король… голову на отсечение даю — король.

Мужчина долго стоял, не произнося ни звука, а я глазела на него, живого короля, испытывая нечто вроде благоговения. Степан то и дело тянул меня куда-то — сперва за руку, а после и за волосы. Я пискнула и царапнула его за ладонь.

— А посему, — неожиданно произнес король, — Повелеваю церемонию коронации провести после погребения тела моего любимого брата. И казни всех виновных в его скоропостижной кончине, а именно, племянницы моей, отцеубийцы-Изабеллы.

Я заметила, как дрогнуло перо в руке монаха. Дрогнуло и продолжило порхать по бумаге, выплясывая смертоносные па. Я едва не заплакала, представив, как бедную невинную девчушечку ведут на плаху или на костер, и мне захотелось сбросить этого безжалостного короля с третьего этажа. Эх, маловато. Это не наши шестнадцатиэтажки…

— А пока брат короля будет продолжать оплакивать его смерть, — король слегка запнулся, потер рукою лицо, затем посмотрел на свою ладонь и хмыкнул, — Кровавыми слезами братской скорби.

Король едва заметно вытер руку о балахон и продолжил свой монолог о преступлении и наказании, а я же подкралась поближе и заглянула ему под капюшон.

Батюшки! Вот это было лицо! Сильное, волевое, даже немного красивое, если бы не багряного цвета шрам. Оба глаза были целыми, только левую бровь и щеку пересекали уродливые борозды. А нос почему-то был в крови и еще в какой-то слизи. Наверное, король был болен. Вот почему такая задержка с коронацией! Государству нужен здоровый король.

— Слушай, как там тебя, — позвал меня Степан.

— Катя, — осклабилась я. Тоже мне, кавалер нашелся. Мог бы еще и завтра имя спросить. Когда я на такси уеду.

— Катюш, давай уйдем отсюда. Что тут еще ловить.

— Как что, а убийцу?

— Ну как мы его найдем? Ты же видишь, этот маразматик планы строит, как будет царствовать. Ему эта Изабелла до феньки.

— Почему? Если найдем доказательства, что она невиновна, король заключит союз с монархом по соседству. И не будет войны, будут два процветающих королевства. А король будет в гости ездить, внучатых племянников нянчить.

Степан неожиданно рассмеялся.

— Ничего ты не смыслишь в политике, девочка ты моя. Это нам, простым смертным мир да покой подавай. А королю не зевай, иначе нож в спину воткнут. И войны нужны, чтобы разорять и богатеть.

— Это как раз понятно. Только Изабелла говорила, что дядя ее очень добрый человек. С детства обезличенный, лишенный власти, кастрат… Люди так внезапно не меняются.

— Изабелла твоя еще ребенок, — хмыкнул Степан, — Мы для нее добрые духи, феи из сказки. А на самом деле…

— Я поняла! Я все поняла, Степка! — от волнения я готова была повиснуть у него на шее и задушить в объятиях. Все-таки мозги у меня варят. И не буду я прятать их в свою коробочку, ведь Степка и сам не дурак.

— Что ты поняла?

— Идем, будем искать, как Изабеллу из замка вывести. Тут должно быть масса потайных ходов-выходов. Этим мы сможем ей помочь. А больше ничем. Ловушка это, Степа. Я все поняла: это король сам все затеял.

— Долго ли догадаться, — широко улыбнулся Степан.

— Нет, ты неверно мыслишь. Казнь эскулапов — вот в чем загвоздка. Вот он, ключик, к решению загадки. Того несчастного, в латах, действительно убили. Или отравили. А может, сам умер. Не суть важно. Главное, эскулапы могли сказать правду: умер не сам король, а его брат!

— Какой брат? — удивился Степан, — У него ж вроде один брат был. Близнец.

— Верно. Вильгельм. Я сначала думала, что такое пренебрежение к телу короля — это причуда времени. Но потом поняла: это сделано специально. Закрытые окна, пылающий камин в комнате с трупом. Чтобы тело разложилось, и никто понять ничего не смог, если возникнут подозрения.

— Так ведь проще зарыть или сжечь, — скептически возразил Степан.

— Ну да. Только после этого корону нужно принимать, а как ее принимать, если все увидят, что шрам-то свежий! У короля сукровица на лице. Значит, рану недавно себе нанес.

— Но зачем? Зачем королю убивать самого себя, а затем казнить родную дочь!

— А помнишь, ты мне рассказывал, как король своего отца свергнул, потом сына убил. Что ему дочь? Досадная помеха. Выйдет замуж за принца, а тот ему нож в спину и захватит корону. Тут как раз союз наметился.