– Удобное укрытие для тех, кто…

Гриша не успел закончить фразу. На нас обрушился какой-то вихрь, лавина трепещущих мягких крыльев, маленьких, покрытых шерстью телец, издававших пронзительный писк. Из глубины трубы вырвалась стая летучих мышей, их тут были десятки тысяч, и наше неожиданное вторжение, свет и голоса вспугнули мирно дремавших обычным своим дневным сном зверьков.

Пришлось, заслонив руками лица, спешно ретироваться к выходу, спотыкаясь на бегу о корни фикусов и камни.

Когда мы вышли наружу, ветки сосен были усеяны целыми гроздями летучих мышей, сотни их с тревожным писком кружились в небе над нашими головами, осыпая нас и окрестные кусты пометом. Кустам такое удобрение было только на пользу, но нам совершенно ни к чему.

– Очень неуместное приветствие, – мрачно заметил мой друг. – Приятно, конечно, когда тебя встречают такими радостными криками, но если наши друзья заметят весь этот переполох…

– Они могут приписать его тому, что в пещеру забежало какое-нибудь животное, скажем, дикий кабан, или заползла змея.

– Конечно, конечно… – Тон Гриши свидетельствовал о том, что он не очень рассчитывает на такую беспечность охраны «интерната».

Мы вернулись в свой лагерь, состоящий из маленькой палатки и замаскированного среди обломков скал кострища. Нужно было переждать некоторое время, прежде чем отправляться на поиски самого «интерната».

Я включил рацию, которую мы купили в Кэрнсе, и прослушал новости. Опять ничего для нас интересного, если не считать сообщения о надвигающемся на Восточное побережье урагане.

– Мы вовремя прервали наше плаванье, – заметил Гриша. – Похоже, что иначе нам пришлось бы туго.

Кажется, его задним числом одолевали сомнения, правильно ли мы поступили, не доведя до конца наш первоначальный план.

– Да, хотя «Кукабарра» и славное суденышко, ей не под силу тягаться со штормом в этих опасных водах, да еще с таким капитаном, как я. Не такой уж я опытный мореход, чтобы идти навстречу буре, подальше от земли и коралловых рифов, как рекомендуется в подобных ситуациях.

– Сейчас мы подходили бы к Торресову проливу…

– Да, а это – одно из самых неприятных мест на земном шаре, в котором может очутиться парусное судно во время бури. Хуже, говорят, чем даже мыс Горн.

– Ты там бывал?

– У мыса Горн? Ни разу. У меня, как видишь, нет серьги в левом ухе, ее положено носить тем, кто обогнул этот мыс под парусами.

– А здесь? Если пойдут сильные дожди, что будет здесь? Наводнение?

– Развезет дороги, только и всего. Лендровер оборудован лебедкой для самовытягивания, так что не пропадем.

– Ты думаешь, нам придется возвращаться?

– Будущее покрыто неизвестным мраком, – процитировал я его же любимую шуточку. – Ладно, давай поедим, а потом – спать.

"Интернат" мы нашли на следующий день. Обнаружив приметы, указанные Джорджем, мы повели наблюдение за подступами ко входу. Гриша бесшумно, как умел только он, обследовал окрестности, пытаясь выяснить, нет ли здесь скрытно расположенных постов или каких-нибудь замаскированных ловушек.

Но все было спокойно, лес оказался безлюдным, поляна, точно такая же, как та, на которой мы недавно провели предварительную тренировку проникновения в лавовую трубу, не сохранила никаких следов пребывания здесь бандитов или вообще кого-нибудь.

Наконец, под вечер, когда солнце закатилось за верхушки деревьев, росших на гребне кратера, и густая тень сделала черное отверстие пещеры почти неотличимым от соседних скал, мы решились подобраться ко входу вплотную.

Я первым шагнул во мрак, держа наизготовку «Узи», который мы получили в качестве трофея, разгромив группу захвата. Гриша остался снаружи, прикрывая меня, готовый в любой момент поддержать мое отступление огнем.

Из глубины пещеры не доносилось ни звука, сколько я не прислушивался. Это показалось мне странным – ведь где-то там должны были находиться дети: несколько десятков, если не сотен, детей. Пусть они истощены, пусть даже напичканы наркотиками, в чем, впрочем, я сомневался, так как такой метод поддержания спокойствия среди заложников или пленников, широко практикуемый террористами, в данном случае не годился, ибо мог повлиять на качество «товара», все равно – хоть слабый стон, плач или сонное бормотание должны изредка исходить из черной дыры. Но тут было тихо, как на кладбище…

Последнее сравнение пришло мне в голову, когда я уловил сладковатый запах тления. Невольно я расширил ноздри и втянул в себя воздух. Определенно пахло, как выражаются некоторые писатели-баталисты, живописуя поле битвы, смертью…

По спине у меня пробежали мурашки. Неужели Скал решил не мелочиться и превратил свой склад "живых консервов" в свалку гниющих трупов? Действительно, стоило лишь подорвать кровлю лавовой трубы, обрушить ее, и «интернат» превратился бы в братскую могилу. Это было проще, чем возиться с эвакуацией или кормить даровым мясом акул, хотя впоследствии и грозило стать уликой против него и всей его компании, уликой настолько впечатляющей, что любой состав присяжных признал бы их виновными.

Я рискнул сделать еще несколько шагов, стараясь прижиматься к стене, чтобы меня нельзя было различить на светлом фоне входа, потом бесшумно вытащил фонарик и повернув его рефлектор так, чтобы он давал широкое световое пятно, нажал кнопку.

Рассеянный луч оставался, тем не менее, достаточно ярким, и мои привыкшие к темноте глаза могли увидеть все, находившееся от меня на расстоянии по меньшей мере пятидесяти метров. Пещера была пуста.

"Неужели Джордж ошибся или наврал мне? – мелькнула у меня неприятная мысль. Но в следующую секунду я заметил кое-какие следы недавнего пребывания в пещере людей. У противоположной от меня стены на полу лежала груда пустых пивных банок. "Хорошо, что я не двигался вдоль нее, – с облегчением подумал я, – а то наделал бы грохота!" Но я уже начал понимать бессмысленность предпринимаемых нами мер предосторожности.

– Похоже, мы опоздали, – спокойно, чересчур спокойно произнес у меня за спиной Гриша. Я не заметил, как он подошел ко мне вплотную. – Давай пройдем дальше.

Мой друг покинул свой пост… Это доказывало, насколько сильным было его нетерпение и беспокойство, никак не отражавшееся в голосе.

Место, где располагался собственно сам «интернат», мы нашли, углубившись в трубу по меньшей мере на полкилометра. Несмотря на то, что мы удалились от входа, воздух здесь оставался достаточно свежим, вероятно, в кровле были трещины, прикрытые от тусклого света ночного неба густыми кронами растущих здесь повсюду в изобилии фикусов. Разбросанные по полу тюфяки из поролона, обрывки бинтов, бумажки, кусочки испачканной чем-то темным, возможно, кровью, ваты… Что здесь делали со своими подопечными люди Скала? Что они заставляли делать Веронику? Я постарался отогнать от себя эти мысли.

В правой стене Гриша обнаружил нишу, задернутую занавеской. За ней оказался небольшой алюминиевый столик и складной стул, с потолка свисал провод, на конце его болталась автомобильная лампочка-переноска.

– Наверное, здесь находился надзиратель, – сказал Гриша. – Смотри, тут целая куча использованных одноразовых шприцов. Наркоманом он был, что ли?

Мы осмотрели пещеру, но кроме мусора, больше ничего не нашли. Несмотря на то, что мой приятель готов был уже повернуть назад, я прошел дальше и наткнулся в дальнем углу, за сплетением корней, на большую груду испорченной провизии, среди которой валялись многочисленные банки из-под мясных консервов. Над ними трудились, поблескивая черными спинками, крупные жуки-жужелицы. Теперь, наконец, я понял, откуда доносился запах тления. Вероятно, в трубе действовал постоянный сквознячок.

– Пошли, вонь здесь невыносимая, – заторопил меня Гриша.

Но я все еще оглядывался по сторонам, как будто надеялся увидеть что-то, понять, почувствовать…

Записку мы обнаружили у самого входа.

35