И тут грянул гром. Так, во всяком случае, мне показалось, хотя упавшая с высоты журнального столика пустая банка из-под пива могла произвести разве что слабый стук, тем более, что пол был покрыт ковром. Конечно, это был не персидский ковер ручной выделки с длинным пушистым ворсом, а всего лишь серийная фабричная продукция, но и его было достаточно, чтобы смягчить звук упавшей жестянки до почти неразличимого в нормальных условиях уровня.

Как показало сделанное нами спустя некоторое время «расследование», банку сбросил забравшийся каким-то образом в дом геккон – маленькая ящерица, питающаяся насекомыми. Их привлекает в жилые помещения обилие мошек и бабочек, собирающихся на свет. Я часто замечал, как эти юркие существа бегают по стенам здешних зданий при помощи своих удивительно цепких лапок. Гекконы уничтожают москитов, тараканов, и их обычно терпят, а иногда даже приручают. В своем коттедже я до сих пор этих жильцов не замечал, наверное, он забрался совсем недавно.

Негромкого стука упавшей банки, однако, оказалось достаточно, чтобы вызвать целую цепную реакцию звуков. Сперва я услыхал топот чьих-то торопливых ног, потом хлопнула дверца и взревел мотор стартовавшей на высокой передаче машины. Минуту спустя звук двигателя отдалился и затих, и вокруг коттеджа снова воцарилась мирная ночная тишина.

– Включай свет, ты, медведь неуклюжий, – сказал выходя из своего угла Гриша. Зная, что банку сбросил не он, мой друг решил, что это я помешал успешному завершению нашей засады. Но когда я нажал кнопку выключателя, расположенного рядом со мной, и он увидал, где нахожусь я, а где журнальный столик и лежащая рядом на полу банка, тяжкое обвинение в нарушении правил приличного поведения во время охоты было с меня снято.

Мы изгнали беднягу геккона, сидевшего с видом полной растерянности на оконном стекле, и взяв фонарики, осмотрели заднюю террасу и прилегающий участок парка.

Никаких следов взлома на входной двери и двери спальни не было, тут явно орудовал профессионал. В сотне метров от дома мы обнаружили на покрытой мелкой щебенкой дорожке следы резкого старта машины, принадлежавшей, по всей вероятности, нашему ночному посетителю или посетителям. Никаких характерных особенностей покрышек на такой поверхности заметить, конечно, не удалось.

– Надо было сразу броситься за ним, – сказал я, когда мы вернулись в дом. – Может быть, мы успели бы перехватить его до того, как он сел в машину, или хотя бы увидеть какого она цвета, марки. Номера, конечно, были фальшивыми или просто залеплены грязью – наш гость не из тех, кто допускает грубые ошибки.

– Вот именно, не из тех, – согласился Гриша. – И если бы мы его догнали, то, скорее всего, нарвались бы на пулю.

– Возможно. Хотя вообще-то, насколько я понимаю, он заранее не собирался убивать меня. Иначе не стал бы тайком пробираться в дом, а просто подождал бы до утра и пристрелил бы меня на моем собственном крыльце, ничем не рискуя. Или пустил бы в дело гранатомет, как тогда, во время налета на особняк Адамса.

– Как ты думаешь, зачем он полез в дом?

– Ума не приложу. Давай-ка порассуждаем. Может, он думал что здесь никого нет?

– Какой же он тогда профессионал? Лезть в дом, не удостоверившись, что там нет хозяина… Ты бы так сделал? Нет, мы с тобой устроили бы наблюдение, выяснили бы распорядок дня, часы присутствия и время отлучек.

– Но не пришел же он, чтобы выпить здесь чашечку кофе?

– Думаю, что нет, – глубокомысленно ответил Гриша.

– Но если он не хотел меня убивать, то, значит, намеревался тайком сделать здесь что-то другое.

– Что-нибудь взять?

– У меня нет ничего, что могло бы хоть кого-то заинтересовать. Ни старинных икон, ни картин итальянских мастеров эпохи Возрождения, ни фамильных драгоценностей.

– Значит, он собирался что-то тебе оставить. Так сказать, на бедность. Эдакий скромняга-благодетель, страстно желавший остаться неизвестным…

Хотя в словах Гриши слышалась ирония, логически получалось, что это единственная правдоподобная версия, поскольку остальные возможности мы отсекли.

– Ты прав. Пойдем дальше. Он собирался что-то оставить мне, но что именно? Явно не подарок, иначе он пришел бы днем и с букетом цветов. Анонимные благодеяния вышли из моды, имена жертвователей печатают в газетах. Нет, это было нечто такое, что мне не понравилось бы. Следовательно…

– Мина, – кровожадно предположил мой собеседник. – Представляешь, ты просыпаешься утром в прекрасном настроении, выходишь и…

– Нет, мы же выяснили, что он не собирался убить меня. Тогда он мог бы сделать все гораздо проще. Значит, это «что-то» не угрожало бы моей жизни. Остается только один вариант…

– Да. Он хотел установить у тебя «жучок». Правда, гибель твоего приятеля Ларри показывает, что этот вариант тоже может грозить смертью.

– Ларри сам виноват, мы оказались умнее. Итак, «жучок». Примем эту версию, поскольку она самая правдоподобная. Но тогда мы можем попробовать выяснить, кто это был.

– Адамсу следить за тобой не нужно. Он решил просто тебя уничтожить как отработанный материал. Вредные отходы производства – вот что такое ты для него.

– Вот именно. И, кстати, это еще раз указывает, что наш гость не из команды Адамса.

– Значит…

– Значит, это человек Грегора или, говоря более определенно, член шайки Черепа. "Доверяй, но проверяй", – они не забыли этот мудрый девиз.

На этом мы закончили наш анализ. Он мог служить хрестоматийным примером того, как, по казалось бы совершенно ничтожным исходным данным можно получить вполне доброкачественную информацию, тем более, что позже наши выводы подтвердились – в редком приступе доверия мистер Скал признался мне в этой неудавшейся попытке. К сожалению, чтобы стать шедевром дедукции, ему не хватало полноты. Нам с Гришей следовало бы подумать еще, и тогда мы могли бы догадаться, что этот человек не только принадлежал к банде Костлявого Мака, но и был вместе со мной и Скалом на складе, а когда я его покинул, поехал следом. Иначе он бы видел, как незадолго до моего возвращения в коттедже появился мой приятель. И не полез бы в дом – двое уже опасны. Конечно, маленькая эта погрешность не имела такого уж существенного значения, тем более, что и остальные наши выводы никак нам потом не пригодились. Но она была досадной каплей дегтя, испортившей в моих воспоминаниях эпизод, которым я мог бы хвастать в своих мемуарах.

23

Коль сильнейшим ты был побежден

В этом мало бесчестья,

Но коль слабейший враз одолеет позор.

Марциал

– Вы хорошо стреляете, Дэн?

Вопрос Скала застал меня врасплох, так как сидя в его светло-сером «мерседесе», мчавшемся на большой скорости по отличному шоссе Сидней-Мельбурн, я размышлял, зачем понадобился ему я в этой поездке. Похоже, что затевалось что-то серьезное, так как в одной группе с нами ехали еще несколько машин, и мрачные физиономии их пассажиров не сулили ничего хорошего тем, к кому они спешили в гости.

– Неплохо, мистер Скал.

"Неужели ему мало своих боевиков? – с тревогой подумал я. – Может, он хочет окончательно привязать меня к себе, заставив участвовать в каком-нибудь бандитском налете?" Я был уверен, что мои чувства никак не отразились ни в тоне ответа, ни в выражении лица, но он, как уже случилось однажды, будто прочел мои мысли.

– Не беспокойтесь, я надеюсь, что сегодня вам стрелять не придется. Просто хочу узнать о вас как можно больше. Всегда полезно знать о своем партнере всякие такие мелочи. Может быть, нам с вами удастся когда-нибудь выкроить свободное время и пойти на охоту… На валлаби или диких кабанов. Надо же познакомиться с местной дичью.

Я взглянул на него в упор.

– А разве сейчас мы едем не на охоту? Эти ребята в машинах, не отрывающиеся от нас с момента выезда из Сиднея, очень похожи на загонщиков крупного зверя.