С утра телефон в приемной не умолкал. Света, отрываясь от пишущей машинки, отвечала:

"Еще не вернулась".

"В командировке… Нет, в Богдановске"…

"Не знаю"…

"Хорошо, вернется – передам"…

"Телефонограмма? Диктуйте"…

"В отъезде"…

"Я без нее рыться в бумагах не стану"…

"Почему не знаю? В Богдановске"…

"Это вы спросите у нее"…

И остальное – в том же духе. Приблизительно такими же были ответы секретарши на вопросы сотрудников, заходивших в приемную в надежде прорваться к Кубраковой, чтоб решить какое-то дело, поскольку знали, что замдиректора по науке в "футбол" не играет, а при всей сложности своего характера всегда решает, и люди, выходя от нее – довольные или недовольные – удовлетворены уже тем, что Кубракова расставляет им все точки над "i".

Истекал второй день с момента отъезда Елены Павловны в Богдановск. Свету это нисколько не тревожило. Она хорошо знала свою начальницу. "Задержалась? Значит так нужно", – спокойно рассудила Света. Около пяти часов позвонил Яловский.

– Света, Елена Павловна у себя?

– Нет, Альберт Андреевич, она еще не приехала.

– Что это она в Богдановске засиделась? – риторически спросил он и повесил трубку…

В начале седьмого Света ушла домой. В девять накормила и уложила сына. Затем хлопотала на кухне – готовила обед на завтра. Клокотала закипевшая вода в кастрюле, где варилась свекла, Света мыла мясо, чистила картошку, шинковала капусту. Муж – диспетчер на электростанции – в эту ночь дежурил. В половине двенадцатого раздался телефонный звонок. Так поздно позволяли звонить двое: муж, чтобы спросить о сыне: "Как Вовка?", либо в экстренных случаях Елена Павловна, чтобы дать какое-то срочное поручение на завтра.

Света сняла трубку.

– Светочка, извините, что так поздно, это Ольга Степановна, – узнала она голос матери Кубраковой. – Вы не знаете, когда Леночка должна вернуться? Сказала мне что едет в Богдановск на один день. А сегодня уже второй истек. Я беспокоюсь.

– Не волнуйтесь, Ольга Степановна. Елену Павловну что-то могло задержать. Я думаю, завтра приедет.

– Она не звонила вам?

– Нет.

– Мне тоже. А обычно звонит, справляется, ведь у меня высокое давление. Не заболела ли она там? С кем она поехала?

– С Назаркевичем на его машине. Я завтра узнаю и перезвоню вам.

– Пожалуйста, Светочка. Я не хочу ему звонить, вы ведь знаете, у них сложные отношения.

– Хорошо, Ольга Степановна.

– Спасибо, милая… Как ваш сынок?

– Все в порядке.

– Я не разбудила его своим звонком?

– Ну что вы! Он за день так набегается, что спит без задних ног.

– И слава богу. Спокойной ночи…

Ночью прошел короткий нешумный дождь, выпав из случайной тучи, полосой задел поля, покропил в отдельных местах магистраль, шедшую через Богдановск. К утру все было сухо, на чистом небе сияло солнце, владельцы дачных участков и огородов посетовали, что дождь оказался недолгим, скупым.

На шоссе в эту утреннюю пору было много машин – местных и транзитных, направляющихся в сторону областного центра: легковушки, самосвалы, автобусы, "дальнобойные" трейлеры. На бортовом "ЗИЛе", загруженном ящиками с огурцами, спиной к кабине сидело два грузчика. Они курили, иногда перебрасывались словами, а больше молчали, глядя на автомобильный поток, двигавшийся следом.

– Сегодня чего у нас, день-то какой? – спросил один, с худым заросшим лицом и воспаленными глазами.

– Среда вроде. Завтра аванс, – ответил напарник.

– Слава Богу.

– Пропился, небось? Ночевал-то где?

– В машине. В четыре утра еле дополз. Здорово врезали. Чердак гудит, похмелиться бы, да не за что.

– Значит – терпи…

И снова умолкли. Впереди пыхтел тяжелый дизель, обдавая удушливыми выхлопами сгоревшей солярки.

– Ну, сука, отравит же! – сказал небритый. – И так мутит. Постучи Вовке, пусть обгонит, не то сдохну или все огурцы заблюю.

– Какое там! Посмотри, что на встречной полосе! Не высунешься… Вон, гляди, один резвунчик уже сколько пробует, да все никак, только зря тыркается, – и он указал на красный "жигуленок", шедший сзади через три машины, водитель его делал уже несколько попыток пойти на обгон, но всякий раз встречные машины загоняли его обратно.

Где-то у пятнадцатого километра "жигуленок" оставил надежду обогнать, вовсе свернул в правый ряд и двигался параллельно, но чуть сзади. Небритый грузчик уже мог разглядеть за рулем человека, почти на глаза натянувшего белую с зелеными клиньями каскетку с большим солнцезащитным козырьком, а внутри салона смутный силуэт женщины.

– Слышь, а я этого мужика знаю, – смаргивая слезу с воспаленных глаз, сказал небритый, кивнув на "жигуленок". – Пару раз видел у соседа.

– Смотри, он под знак рванул!

Действительно, "жигуленок" свернул на ответвлявшуюся к реке грунтовую дорогу, несмотря на знак "Правый поворот запрещен".

– Он ведь с бабой! – хмыкнул небритый. – На бережок, в кустики. Наверное, и бутылка есть, и закусь. Везет же людям.

– Ты куда бумаги дел?

– Какие?

– Накладные.

– Я Вовке отдал, – махнул рукой небритый за спину, в сторону кабины.

– Не потерял бы. Товару вон сколько, не расхлебаем, ежели что.

– Вовка аккуратный, не первый раз. Я с похмелья всегда все бумаги ему отдаю…

Они замолчали. После пьянки и бессонной ночи небритого стало кидать в дрему, слипались глаза. Сдвинув ящики, высвободив место, он прилег, подобрав коленки, надеясь переспать тошноту и голодное урчание в животе…

В четверг, едва Света пришла на работу, расчехлила машинку, распахнула форточку и причесалась, отворилась дверь, и в приемную вошел Вячин.

– Здравствуйте, Светочка! – заулыбался он.

– О, Вячин! Какими судьбами? Ушли от нас и совсем забыли.

– Как видите, не забыл. А вы похорошели.

– Ну-ну, бросьте, старый прием. А вот вы располнели, это уж точно, засмеялась она. – Как кооперативная жизнь? Не жалеете?

– Жизнь тяжкая, но не жалею.

– Как же называется ваш кооператив? "Серп и молот"?

– Нет, мы деполитизированы. "Астра" называется.

– Цветочки выращиваете?

– Если бы цветочки, я пришел бы с букетом… У себя? – кивнул Вячин на дверь в кабинет Кубраковой.

– В командировке, в Богдановске.

– Когда приедет?

– Бог знает. Пора уж, сами заждались.

– Ладно, побегу… Не повезло.

– Заходите.

– Непременно…

В одиннадцать позвонил Яловский.

– Приехала? – коротко спросил он.

– Нет, Альберт Андреевич.

– Да что ж такое! И не звонила? Она мне очень нужна.

– Нет. Я уже сама немножко беспокоюсь.

– Она одна поехала?

– С Назаркевичем. На его машине.

– А он вернулся?

– Лобанов говорит, что вчера не появлялся в лаборатории, позвонил, что и сегодня не приедет, разбил колено.

– Ерунда какая-то, – пробурчал Яловский и положил трубку…

Затем – до самого перерыва те же звонки и вопросы, что и вчера и позавчера, и Светины ответы: "Еще не вернулась"… "В командировке"… "Не знаю"… "В отъезде"… "Хорошо, вернется – передам"…

Последним перед обедом заглянул Лагойда:

– Светочка. Елена Павловна у себя? Доложите, я по поводу силовой установки…

– Она еще не приехала, Юрий Игнатьевич.

– Жаль, я нашел новый трансформатор, договорился. Нужно решить с оплатой. Там ждать долго не будут.

– Ничем не могу помочь…

В пятницу, в начале третьего Яловский по автоматике набрал Богдановск, номер завода резиновых изделий:

– Лев Иванович? Добрый день. Это Яловский…

– Здравствуйте, Альберт Андреевич. Слушаю вас.

– Во вторник утром к вам уехала Елена Павловна…

– Да, она была у меня. И во вторник, и в среду. А что случилось?