— Сумеете починить — ваше счастье.

Родители Тани Т. отремонтировали, и под эту старинную шарманку мы каждое утро проводили ритмику. Тоже часть театрального комплекса, в который входит владение своим телом.

Под весёлую ритмичную музыку мы делали красивые упражнения, которые… не получались, так как требовали хорошей координации движений, а где её взять-то, координацию… Разучивали медленно и вдумчиво, держали под контролем каждое движение, учились не путать правую руку с левой ногой, что оказалось делом весьма сложным. Но, преодолев трудности, мы вдpyr увидели, как красиво двигаться под красивую музыку, да еще дружно и ладно — это здорово!

Вначале зарядку проводили самые ритмичные и пластичные ребята, но число их постепенно прибывало, и к концу года вели просто дежурные, т. е. все по очереди. Стало получаться — и охота появилась. Отыскивали и приносили в класс газеты и журналы с комплексами упражнений, разучивали по воскресеньям упражнения из телепрограмм и показывали остальным на занятиях.

Однажды шла зарядка своим чередом. Вели ее Слава и Наташа Д. (у нас в классе пять Наташ), а я в сторонке любовалась ребятами: так красиво и слаженно получалось, такая радость на лица! Кончилась музыки — и вдруг за моей спиной раздался глубокий хоровой вздох. Оказывается, в дверях столпились старшеклассники: смотрели зарядку.

— Какие молодцы, правда?

— Нам бы такую зарядку!

Зрители разошлись. Малыши сели за парты, пытаясь сохранить на лицах невозмутимость. Меня поразило одно: ведь они видели зрителей, но никто, что называется, и бровью не повел. Продолжали гордо делать своё дело. Вот что значит театральное воспитание! Уже появляется какое-то самообладание, достоинство.

Но всё это проявилось в конце года, а пока — гигантский труд и никаких успехов.

Сама себе начинаю напоминать многострадального Сизифа: толкаю камень в гору, а он так и норовит свалиться в болото. Помощи ждать неоткуда.

Директриса злится: ей хочется видеть детей, ходящих по струночке, сидящих тихо и смирно (сидят же смирно куклы в магазине игрушек!). Главное, чтобы они не мешали ей осуществлять педагогический процесс. А они, мои первоклассники, — просто дети. Живые, непоседливые, почти ничего не знающие и не умеющие дети. Они её страшно раздражают. И она выплескивает своё раздражение на наши головы при каждом удобном случае.

И с родителями пока контакт не найден. Внешне всё в порядке, но в глубине души они не сторонники, не помощники в самом трудном — в воспитании.

На родительском собрании рассказываю о том, что детей необходимо приучать к труду, давать посильные разовые задания. И постоянные обязанности у них тоже должны быть: мыть посуду, стирать свои мелкие вещи, вытирать пыль, мыть пол и т. п. Никто мне не возражает, никто не собирается выращивать из своего ребёнка бездельника и тунеядца, напротив, все кивают и соглашаются… И ничего не меняется. Родители хотят, чтобы дети выросли трудолюбивыми и настойчивыми, но чтобы произошло это как-то так, само по себе… В итоге то, что со скрипом налаживаем в классе, разлаживается дома. В классе надо быть самостоятельным и упорным, ставить перед собой цель и добиваться её выполнения, преодолевая все внешние препятствия, да ещё своё нежелание и неумение. Но это в классе. А дома достаточно сказать маме: «У меня не получается» (лучше даже не сказать, а жалобно проныть), как мама прибежит и всё сделает. Такие вот волшебные слова.

Дети, конечно же, выбирают что полегче: свалить свою работу на другого всегда легче, чем сделать самому. Они — создания природы и действуют по её великому закону экономии энергии. Они пока ещё не люди в полном смысле слова, им ещё только предстоит стать людьми. Если помогут взрослые. А они, взрослые, не помогают — мешают: выбирают сами что полегче. Заколдованный круг.

Опять прослеживаю всю нить. Привычка к безделью, ироде бы безобидная, приводит к полному разрушению человеческого в человеке. Ребенок должен освоить шов, или нарисовать цветок, или написать упражнение правильно, аккуратно, красиво. Он должен постирать свои носочки, решить примеры, прочитать рассказ. Любое дело требует усилий, преодоления — и инертности в себе, и внешних препятствий, Дело всегда сопротивляется. Самое простое — повторить русскую поговорку: «Ты меня, работушка, не бойся, я тебя, работушка, не трону!» — и завалиться на печь. Но если увильнул один, значит, другому придётся делать работу и за себя; и за него. Ребёнок не постирал своё белье, не вымыл посуду, значит, это сделает мама. А ребёнок приобретет первый опыт перекладывания своих обязанностей на плечи близкого человека. И делает вывод: а что, неплохо получилось! Я не стирал, а хожу в чистом — красота!

Так постепенно он учится уходить от работы. Мысли его вертятся в этом направлении — как бы увильнуть, улизнуть, самому не сделать, но устроить таким образом, чтобы работу сделал кто-то другой. Растёт лживым, хитрым, изворотливым и в конце концов обязательно совершает подлость.

Сколько семей распадается именно по той причине, что один или даже оба супруга привыкли перекладывать заботы и ответственность на чужие плечи! А сколько детей сиротеет при живых родителях, порхающих по жизни!

У человека много потребностей. Одна из них, чрезвычайно важная, — «пользоваться привязанностью и вниманием окружающих, быть объектом их уважения и любви» (Симонова П.В., Ершов П.М. Темперамент. Характер. Личность. М.: Наука, 1984). Ребенок мал, у него крохотный социальный опыт. Он не постиг ещё, что реализовать эту важнейшую потребность можно только через труд, через преодоление. Только труд и ответственность дают человеку крепкий стержень, делают его уважаемым, необходимым другим людям.

Эту истину — не на словах, на деле — должны преподавать родители, должны помочь ребенку сделать её своим внутренним законом. Но им… некогда. Мама, например, занята. Она моет посуду и стирает носки сыну и при этом не задумывается, что важнее — чистые носки или трудолюбивый сын. А вопрос именно так и стоит: или — или? Ей кажется, что сделать белье чистым может только она, а сын получится трудолюбивым сам по себе, без усилий, может, в результате созерцания её труда…

На одном из собраний мне всё же удалось расшевелить родителей, и одна мама, выражая общее мнение, воскликнула:

— Ну да, он намоет, настирает! Пробовала я, так потом дольше за ним переделывать пришлось. Уж лучше я сама всё сделаю, так легче!

Стоп! Вот она, причина нашего поражения: «Так легче». Было время, когда ребёнок сам тянулся к работе, лез помогать. Но он же маленький, не умеет! А учить — это долго и трудно. Проще отстранить. Отстранили… Теперь хоть за уши тяни — не хочет. И действительно, теперь легче сделать самому, чем его заставить.

Что ответить? Остается только показать абсурдность подобной позиции. Говорю обрадованно:

— Дорогие папы и мамы! Вы меня убедили, и с завтрашнего дня мы будем заниматься в классе по вашей системе. Я буду решать за ребят задачки, писать решение на доске, им же останется переписывать готовенькое в тетрадки. На уроках чтения читать буду тоже я, а дети — слушать или дремать. И диктанты буду писать я! Наши дети начнут утопать в пятёрках, ведь я привыкла всё делать качественно!

Засмеялись. (Им смешно!)

— Почему вы смеётесь? Разве вам не нравится такой учитель? Странно… Мы же с вами только что решили идти по пути наименьшего сопротивления… Вам, например, трудно научить сына добросовестно мыть посуду. Не играть в мытье посуды, а именно выполнять работу добросовестно и качественно. Мне трудно научить его решать задачи, не пасуя перед препятствиями. Далее. Вам трудно научить одного ребенка, а мне трудно научить целый класс. Вы сразу же, после первой неудачной попытки, отступили. Что делать мне?..

После этого собрания лёд тронулся. Мы вроде нашли общий язык. Бороться с потребительскими настроениями в классе стало гораздо легче. А они проявлялись, и довольно часто.

Урок русского языка. Нужно дописать предложения, вставив предлоги: «Уж живёт… воде. Бобик стоит… крыльце». Работа самостоятельная. Одни читают задание, думают, другие уже пишут. Таня Л., мельком глянув в учебник, радостно сообщает: