Наступила ночь. Волей-неволей приходилось заночевать на берегу.

Запылали костры.

Около одного из них расположился по-прежнему грустный Избор, безучастно смотревший, как хлопотал над приготовлением ужина его друг Рулав.

Невдалеке от привала шумел лес. Он чернел в сумраке наступившей ночи своею мрачною массою. Рулав, занятый хлопотами, нет-нет да и кидал взгляд в сторону этого леса.

Сильно озабочивала старика эта постоянная грусть его молодого любимца, и он всё это время думал, как бы развлечь Избора.

Между тем отдохнувшие варяги принялись за работу. Они суетились около того места, где пристали ладьи, и уже стали готовиться к трудному путешествию посуху.

- Знаешь что? - сказал Избору старый Рулав. - Здесь в лесу есть избушка, пойдём туда!

- Зачем?

- Там живёт прорицательница, и никто из проходящих здесь волоком вождей не минует её… Все заходят узнать своё будущее.

Избор, уступая просьбам Рулава, пошёл. Идти пришлось не особенно далеко. Действительно, как и говорил старик, у опушки леса приютилась ветхая хижина…

- Зачем пожаловали? - встретила их её обитательница. - Или грядущее своё узнать хотите?

Прорицательница была дряхлая старуха и имела такой вид, что смело могла бы внушить ужас людям даже не робкого десятка.

- Именно, грядущее узнать, матушка! - и за себя, и за Избора отвечал норманн.

- Многих молодцов я видала здесь, и все туда, за Нево, идут… Мало только кто возвращается оттуда, - было ответом старухи. - И тебя я видала, - обратилась она к Рулаву, - что же, исполнилось то, что я тебе предсказала?

- А ты помнишь, матушка, что предсказала?

- Стара и слаба я стала, да и многим из вас я уже ворожила, где же всё запомнить!

- Так я тебе напомню! Ты, матушка, предсказала мне, что я умру от дружеской руки и хотя и на поле брани, но не в битве… Ты мне говорила, что меня поразит ближайший и любимейший мой друг!

- Так, так, - закивала головой старуха, - теперь вспоминаю… Ещё отговаривала я тебя ходить в земли славянские.

- Да, отговаривала! Ты предсказала мне, что умру я от руки друга-славянина… А видишь, я живым и невредимым возвращаюсь обратно… Там же, - кивнул в сторону Ильменя Рулав, - друзей-славян не было… Были и остались одни враги только. Видишь, не всегда ты верно гадаешь. Целым и невредимым стою я пред тобою. Не сбылось на мне твоё предсказание!

Старуха взглянула на Рулава и покачала своею косматой головой.

После минутного молчания в хижине зазвучал её хриплый голос:

- Не сбылось моё предсказание, стало быть, сбудется, и гадать тебе нечего!

- Так вот товарищу моему погадай! - попросил Рулав.

- Хорошо, - согласилась старуха.

Она подошла к Избору, взяла его за руку и, как бы желая проникнуть в тайники его души, устремила в его глаза свой проницательный взор.

Юноше вдруг стало жутко, но в то же время он чувствовал, что какая-то непостижимая сила не позволяет ему опустить глаз.

Наконец старуха отошла от него и, взяв углей, кинула их в костёр, разложенный на земляном полу её хижины.

Костер разом вспыхнул, яркое пламя озарило хижину. Багровый его сноп взвился к отверстию в потолке, и вслед затем густой дым окутал на мгновение все. Избор и Рулав невольно отшатнулись, так как пламя разгоралось всё сильнее и сильнее и ярко-жёлтые языки его, раздуваемые ветром, высоко поднимались к небу.

Пламя озаряло фигуру прорицательницы, как бы застывшей над костром. Она, ни разу не моргнув, глядела на пламя, причём лицо её принимало то страдальческое, то радостное выражение…

Наконец дым рассеялся.

- Видела, всё видела! - прошептала она и вдруг, будто приподнятая какою-то невидимою силой, быстро подошла к Избору.

Юноша с изумлением смотрел на неё.

Он даже и не подумал отшатнуться, когда старуха опустила свои костлявые руки ему на плечи, и с вниманием стал прислушиваться к её отрывистому шёпоту.

- Видела я в дыму будущего страну великую. Много городов в ней крепких и сильных. Богата и могуча та страна, славнее всех она, сильнее всех она между остальными странами мира… И все, населяющие её города и веси, довольны и счастливы!

Старуха остановилась, сняла руки с плеч Избора и, выпрямившись, громко воскликнула:

- Великое будущее у тебя, юноша! Такого никогда ещё ни у кого не было и не будет! Слава, почести, власть ждут. Ты будешь повелителем той огромной страны, которую я видела… Солнце никогда не будет заходить в твоих владениях и из рода в род будет увеличиваться твоя страна. Сотни лет будут править ею твои потомки, вооружаемые вечною славою, а имя твоё перейдёт в память всех городов во веки веков! Приветствую тебя, владыка полумира!

И она с этими словами низко-низко поклонилась Избору.

- Когда же это будет, матушка? - спросил юноша, поражённый этими загадочными словами.

- Когда ты будешь соколом! - ответила старуха и смолкла.

Точно волны морские по песчаной отмели разлились дружины скандинавские по лицу земли славянской. Запылали ярким полымем жалкие селенья. Где проходили скандинавы, там уже и следа жизни не оставалось всё стирали они с лица земли… Много было среди скандинавских дружин славянских варягов, шедших теперь с огнём и мечом на родину свою. Знали они все её леса и дубравы, и по таким дебрям, где, казалось, не было проходу ни конному, ни пешему, теперь совершенно свободно проходили целые отряды. Напрасно прятались в леса жители выжженных селений, напрасно закапывали они в землю все свои богатства - всё находили скандинавы.

Славяне звали их варягами, потому что это наименование более им было знакомо и известно, и нашествие варягов было для них ужасным бедствием. Гневу богов приписывали они успехи чужеземцев, не подозревая даже, что главная их причина заключалась в тех славянских выходцах, прекрасно знавших край, которые шли вместе со скандинавами, да ещё в той розни, какая царила на Ильмене не только что между отдельными племенами, но даже и родами.

Как ни храбры были отдельные славяне, их храбрость не могла отразить натиска грозного врага.

Ни один старшина с берегов Ильменя не хотел покориться другому, каждый хотел идти во главе других, быть старшим; не было и тени согласия, царила рознь, и следствием этого были постоянные поражения. Норманнские дружины слишком хорошо были организованы, да и вооружение скандинавов было гораздо лучше славянского.

Было и ещё одно обстоятельство, которое как нельзя более способствовало успеху варягов…

Вёл их в приильменскую страну не кто иной, как Избор.

На берегах Ильменя никто и не вспоминал о нём… Забыли его совсем, да и кто бы мог подумать, что во главе варяжских дружин стоит изгнанник, столь жестоко отвергнутый родиной…

Избор не потерял в Скандинавии даром времени. Он в Упсале радушно был принят королём Биорном и скоро сумел показать себя таким храбрецом, что его имя с уважением стало произноситься в фиордах. Мало того, выходцы из славянщины, поселившиеся на полуострове Рослагене и называвшиеся в отличие от других варяго-россами, скоро признали его своим вождём. Избор таким образом стал по положению своему равным всем конунгам Скандинавии, а когда престарелый Биорн выдал за него дочь свою Эфанду, многие думали, что славянский выходец будет наследником конунга.

Но не того жаждал Избор.

Он не забыл своей клятвы и, лишь только укрепил своё положение, поднял норманнов и варягов к походу на Приильменье.

Поход обещал богатую добычу.

Пикты и саксы и даже франки были истощены частыми набегами норманнов, Приильменье же никогда не видело их у себя иначе, как с самыми дружелюбными намерениями…