Таким образом, пришельцы старались не столько о добыче, сколько о том, чтобы овладеть и укрепиться на Волхове и Ильмене.

Но и между варягами, в особенности между варягами славянского происхождения, царила рознь, так же, как и между славянами. Отдельные вожди действовали каждый по-своему. План завоевания задуман был хорошо и обличал в своих составителях большую политическую мудрость, но приведён был в исполнение далеко не так, как того ожидали вожди пришельцев. Вся страна приильменская очутилась во власти варяжских дружин, но варяги, вопреки плану пославшего их в этот набег синг-тинга[23] , не заботились об упрочении власти, а спешили, покончив с грабежом, уйти скорее; в далёкую Византию, где их ждала новая добыча и куда их влекло любопытство.

Но многих из них тянуло и домой, в дорогие шхеры и фиорды Скандинавии…

Когда варяжские ладьи нагружены были обильной добычей, многие начальники этих дружин не шутя стали поговаривать, что пора бы возвратиться в родные края.

- Нигде так долго мы не засиживались, - толковали в стане варягов незадолго до возвращения на родину, - не с пустыми руками домой придём…

Только главный вождь набега, назначенный синг-тингом, если и не был против этого, то всё-таки хотел выполнить принятый на синг-тинге план.

- Други, - говорил он, посоветовавшись с начальниками дружин, нельзя нам выпустить из рук то, что мы приобрели мечом. Подумайте сами: из Нево по Волхову идут наши ладьи в далёкую Византию, а если мы оставим эту страну, не удержав её в руках своих, то окрепнут роды славянские и не будут пропускать наших дружин за Ильмень…

- Правда, правда, - послышались голоса в ответ на эту речь…

- Вот и должны мы владеть всей этой землёй, чтобы проход к эллинам всегда был нам свободен, - так и синг-тинг решил…

- Знаем, что синг-тинг так решил, но как это сделать?

- Пусть некоторые из нас с дружинами останутся в землях приильменских, одни в Новгороде, другие по Ильменю, а третьи пусть сбирают дань с племён окрестных. Обложим мы племена и роды славянские данью тяжёлой, только для того, чтобы знали, что есть над ними власть, и не осмеливались бы выйти у нас из повиновения…

- Верно! Обложить их данью!.. Взять с "носа", как у нас в Скандинавии.

- С носа нельзя - где их всех сосчитаешь!.. Будем брать с "дыму" по шкурке куничьей…

Так и было решено.

Впрочем, в этом случае Рюрик действовал не совсем самостоятельно. Главную роль тут играл новгородский посадник Гостомысл, признанный всеми без исключения в северном славянском союзе мудрецом. Он-то главным образом и советовал Рюрику обложить приильменских славян данью. Мало того, что советовал, настаивал даже… Только последствия показали, к чему в этом случае стремился мудрый старец.

"Пусть на себе узнают, как тяжело ярмо иноплеменника, - думал славный посадник, - сдавят, стиснут их варяги, поймут тогда они, что не в них сила, а в одной крепкой власти, которая всеми бы делами правила, всё в порядке держала, от врагов защищала и суд правый творила".

С этим именно расчётом он и уговаривал варяжского вождя обложить приильменцев данью.

- Пока всё ещё ничего, - предупредил, однако, Гостомысла Рюрик, - но я знаю своих удальцов, не стерпят они и будут двойною данью обирать, затяготят они роды славянские…

Гостомысл в ответ хитро улыбался.

- В их же пользу это будет, - говорил он. Рюрик верил мудрости Гостомысла безусловно и потому не замедлил исполнить его желание: все славяне, включая весей, мерю, кривичей, были обложены варягами данью…

Но опасения его всё-таки оправдались… Лишь только главные силы скандинавов ушли с Ильменя, оставшиеся вожди дружин почувствовали себя полными хозяевами покорённой страны.

Пока оставался здесь Рюрик, положение побеждённых всё-таки было ещё сносно.

- Гостомысл! Ты раскаиваешься теперь в том, что просил меня наложить дань на славян? - спрашивал Рюрик при прощании.

- Нет, раскаиваться не в чем… Каждая беда хорошая наука для будущего. Пусть усилится ещё более ярмо рабства над ними, и тогда… Тогда я, может быть, умру, достигнув для своего народа того, о чём мечтал всю жизнь.

Варяги стали уходить. Одна за другой спешили за Нево их дружины; лишь некоторые остались и принялись по-своему хозяйничать в покорённой ими богатой стране.

Тяжело и постыдно было для никогда не знавших над собой ничьего господства славян это иго чужеземцев…

Варяги не церемонились с ними. Как и предвидел Рюрик, они не только стали собирать двойную и даже тройную дань с покорённого народа, но всеми силами старались унизить его нравственное чувство, оскорбить его достоинство, показать, что с тех пор, как нога северных пришельцев ступила на славянскую землю, все славяне стали не свободными, а рабами… Увидели ильменцы, что плохо их дело…

- Прогнать бы за моря проклятых варягов, - толковали в приильменских родах, - снова зажили бы прежнею жизнью…

Но те, кто помнил эту "прежнюю жизнь" приильменских родов, в ответ на эти речи печально покачивали головами только…

- Ох, не будет толку… - говорили они. - Снова не станет правды между нами!

Гостомысл между тем не дремал. В его хоромах в Новгороде собирались родовые старейшины, велись долгие беседы о том, как поправить дела, как восстановить в блеске и могуществе родную страну приильменскую…

Никогда мудрый новгородский посадник, одряхлевший телом, но юношески бодрый умом, не выражал собеседникам своей заветной мысли о необходимости крепкой единодержавной власти для всех без исключения славянских родов. Знал он, что всегда найдутся среди старейшин поборники прежних, приведших к тяжким бедствиям вольностей, люди, которые ни за что не решились бы даже ради блага своей родины поступиться ими… Зато, не говоря об единой власти прямо, Гостомысл рассказом, побасёнкой, метким словом постоянно втолковывал им свою заветную мысль…

Первая искра - единодержавная власть, - заронённая уже в славянский народ на тех же берегах Ильменя старым Радбором, разгоралась мало-помалу в яркое пламя. - Но время шло…

Гнёт варягов становился всё тяжелее и тяжелее… Изнывали под ним славяне… Всё больше и больше выбирали с них дани пришельцы, били смертным боем непокорных, не разбирая при этом ни правых, ни виноватых.

И вот зашумела, заволновалась, наконец, вся страна приильменская. Годы неволи не пропали для неё без пользы. Нагляделась славянская молодёжь на пришельцев с дальнего севера, их ратное дело изучила, оружие себе научилась ковать по их образцам, обычаи их многие переняла, и вдруг почувствовала земля славянская великие в себе силы…

Проснулся мощный богатырь…

Проснулся-потянулся по славянской привычке, глянул кругом и встал…

Встал на горе врагам…

Поднялась, как один человек, вся страна приильменская, зазвенели мечи, застучали щиты, огласили всю её стоны раненых и умирающих, осветило её зарево пожаров…

Горе врагам…

Как ни отчаянно храбры были пришельцы, но мало их было, не по силам им было противиться пробудившемуся чудо-богатырю - народу славянскому…

Гонят пришельцев славяне из всех мест и местечек, где осели они, эти дерзкие варяги, жгут их крепостцы, в полон никого не берут - всем чужеземцам за долгие годы неволи народной одно наказание - лютая смерть…

Недолго продолжался неравный бой.

Обсидевшиеся, обленившиеся в годы покоя варяги не противились славянам и толпами побежали за Нево на свою неприветливую родину…

А оттуда им помощи никакой не могли подать.

Рюрик, возвратившись к своей Эфанде, недолго оставался под родной кровлей…

Не любили засиживаться дома скандинавские мужи. Сладки чары любви, отрадна прелесть домашнего очага, но едва прозвучал по фиордам рог призывный - зашумели ратным шумом и города и селения, со всех сторон стали собираться на синг-тинг люди…

Морской конунг Старвард созывал дружины для набега на страну пиктов, где царствовал Этельред, его давнишний противник.