- Боги! Неужели ты меня за дурака принимаешь?! Да если я к утренней трапезе не прибуду в свой дом, то частокол твоего двора мгновенно превратится в пепел, - с пренебрежением заявил Рюрик и торкнулся ещё раз. Выпусти с миром, пока не поздно! - крикнул он, не на шутку разозлившись. Он не ожидал от верховного жреца такого явного коварства.

Бэрин медленно тяжёлым взглядом оглядел князя с головы до ног, словно прицениваясь, хватит ли терпения у молодого предводителя рарогов выслушать его, главного жреца, и, подавив в себе желание уступить" князю, повелительно сказал:

- Не выпущу! У меня к тебе нынче долгий разговор. Не злись, а внемли всему, что скажу. - Он первым сел за стол, и, чтобы заставить Рюрика слушать его, начал с откровения, которое, как правильно он предположил, остановило князя в его порыве: - Я - верховный жрец и потому могу лишить власти вождя… и тебя. - Рюрик вздрогнул, но от двери не отошёл. - Да и друиды склоняют нынче меня к этому. - Князь упрямо выпятил подбородок и нарочно старался смотреть мимо головы верховного жреца. Он сузил глаза и всем своим видом давал понять, что не верит Бэрину, но уж раз так получилось, то придётся выслушать все, что жрец решил тут ему наплести.

- Все тридцать лет, с того дня, что я стал главным жрецом племени, я потратил на то, чтобы поддержать Верцина в его замыслах, не разозлив жрецов, - сурово продолжал Бэрин, приняв и эту пренебрежительную позу Рюрика. - Как ты думаешь, почему наше племя до сих пор держится в борьбе против германцев, тогда как другие давно признали их владычество? неожиданно спросил жрец, вглядываясь в глаза князя.

Рюрик отошёл от двери.

- Это заслуга вождя, моего отца и всего племени! - уверенно ответил он, злясь на упорство жреца и собственное вынужденное повиновение ему.

- Ты слеп, как новорождённый щенок! - со свистом выдохнул воздух Бэрин. - Это моя заслуга! Я не поз-во-лил себя подкупить! - кипя гневом, жрец хотел крикнуть, но сдержался. Он отвернулся от князя, недовольный собой: "Зачем я ему всё это говорю?! Всё равно ничему не поверит…"

Рюрик опешил. Он ожидал чего угодно, но только не такого перехода в разговоре.

Наступила минута замешательства.

Князь был ошеломлён обрушившейся на него новостью, а верховный жрец утишал вспыхнувшие в нём гнев и жалость.

Молчание явно затянулось. Рюрик не знал, что возразить. Он новыми глазами посмотрел на жилище друида солнца, на бедность и убогость его быта, я в душе его родилось сознание собственной вины перед верховным жрецом.

- Ты думаешь, я не мог жениться и иметь такого же сильного и красивого сына, какого имел твой отец? - тихо и как-то растерянно спросил Бэрин, не глядя на князя, а потому и не видя его блуждающего и виноватого взора.

Рюрик подошёл к Бэрину. Его уже не отталкивало страшное, размалёванное лицо друида. Сквозь мазню он увидел на нём страдание и терпение, почувствовал высоту помыслов своего друида солнца. В одно мгновение князь вдруг причислил Бэрина к рангу своих людей. Кроме того, князь вдруг понял, что сейчас услышит от жреца то, чего тот никогда и никому не доверял.

- Говори, прошу тебя, - вдруг тихо попросил Бэрина князь и сел на скамью, что стояла вдоль восточной стены гридни.

Жрец, с такой жадностью ожидавший доброго порыва со стороны Рюрика, дождавшись, словно спрятал свою душу под замок, и, не улыбаясь, суровым голосом заговорил:

- Ты вряд ли помнишь моего отца. Он был прекрасным оратором. Речь царя Бренна римским послам о причинах нападения галлов на этрусский город Клузий я от него знал почти назубок…[57]

Бэрин медленно, со злым сарказмом, ни разу не сбившись, проговорил, глядя в лицо молодому князю, отрывок из знаменитой речи Бренна, произнесённой более одиннадцати столетий назад:

- "Клузийцы тем чинят нам несправедливость, что вспахать и засеять могут мало, иметь же хотят много и ни клочка земли не уступают нам, чужеземцам, хотя мы и многочисленны, и бедны. Не так ли точно и вам, римляне, чинили несправедливость прежде альбаны, фиденаты, ардейцы и… И, если они не желают уделить вам части своего добра, вы идёте на них походом, обращаете в рабство, грабите, разрушаете города и при всём этом не делаете ничего ужасного или несправедливого, но следуете древнейшему из законов, который отдаёт сильному имущество слабых и которому подчиняются все, начиная с Бога и кончая диким зверем! Да, ибо даже звери от природы таковы, что сильные стремятся владеть большим, нежели слабые. Бросьте-ка лучше жалеть осаждённых клузийцев, чтобы не научить галлов мягкосердечию и состраданию к тем, кто терпит несправедливость от римлян!"[58]

Рюрик затаённо молчал, впервые прикоснувшись к столь непонятной и великой судьбе. Он внял смыслу отрывка из речи Бренна, смотрел на одухотворённое лицо верховного жреца и вдруг отчётливо осознал, как глубоко связаны стремления всех великих людей, независимо от того, где и когда они жили. Великих людей отличает стремление постичь силу и владеть ею вечно. И он, Рюрик, тоже хочет быть сильным… Но всегда ли бывает так, как хочет человек?.. Почти никогда так не бывает, горько сознался себе Рюрик и растерянно взглянул в грустные глаза друида.

Бэрин же, казалось, думал, продолжать разговор или нет. "Раз начал, то надо постараться убедить молодого, только начинающего постигать жизнь князя в разумности своих намерений, сделать его своим другом, раскрыв ему страдания своей души".

- Ребёнком я уже знал речь Бренна, - повторил жрец уже спокойнее, изредка поглядывая на притихшего и задумавшегося Рюрика, - но не вникал в её смысл. Отец же строго-настрого запрещал мне произносить её на людях. "Держи знание для себя и учись понимать жизнь!" - вот был его завет. Я много размышлял и к твоим нынешним годам понял, что движет людьми, но ни разу не сознался в этом отцу. Я решил, что ни за что не повторю его ошибок…

Бэрин встал, вышел из-за стола, чуть-чуть помедлил и вдруг яростно произнёс:

- Как я завидовал твоему отцу! Рюрик вспыхнул. Бэрин заметил это и, успокаивая его, торопливо продолжил:

- Нет, здесь не замешана твоя мать, хотя она и была красавицей. Я… добровольно отказался от неё, - пояснил он, не опустив глаз под пронизывающим взглядом князя. - Да она и не подозревала, что я любил её. Бэрин вдруг обхватил голову руками. - Это была только моя тайна! Но сколько ещё тайн витает вокруг тебя, мой рикс!.. - воскликнул он.

Рюрик покачнулся. Звук, похожий на слабый стон, вырвался из его груди и напугал жреца.

- Что с тобой? - испугался Бэрин и бросился к князю. - Сядь сюда, к столу, и выпей вот этот отвар, - настойчиво предложил жрец, заботливо пододвигая глиняный кувшин, стоявший на столе. - Пей, не бойся, изводить я тебя не собираюсь, - заверил он рикса и неожиданно для себя погладил его по плечу. - Как ты слаб! - тихо вздохнул верховный жрец и почти грубо потребовал: - Пей же! И скорее!

Рюрик взял кувшин, подержал его в руках, затем поднёс ко рту и попробовал отвара.

- Вкусно, - сознался он и, отпив несколько глотков, нерешительно поставил кувшин на стол.

- Понравилось? - тепло спросил Бэрин. Рюрик молча кивнул головой.

- Тогда пей ещё! Ты мало выпил.

- А тебе? - улыбнулся князь. - Это же очень ценный цветочный отвар… удивлённо заметил он и нерешительно протянул руку к кувшину.

- Не беспокойся, мне хватит. Пей! - потребовал Бэрин, уже смеясь. Он подвинул кувшин ближе к князю, а сам дотронулся до его шеи. - Да у тебя жар! - воскликнул жрец и засуетился всерьёз.

Но Рюрик ощущал только озноб и странную слабость во всём теле.

- Ты должен допить отвар до конца. Он целебный… - уже приказал друид солнца, и князь повиновался ему.

Бэрин облегчённо вздохнул.

- Теперь отдохни, - ласково предложил он князю, - полежи. - Жрец метнулся к широкой скамье, покрытой потёртым ковром. - Иди сюда. Сон, наверное, давно бежит от тебя: слишком большую ношу принял ты на свои молодые плечи…