— Хорошо, Женя… — проводит ладонями по лицу, тяжело вздыхая. — А теперь с самого начала и так, чтобы у меня не было необходимости задавать лишние вопросы.

Она слушает не перебивая.

— Тебе — девятнадцать… — первое, что слышу после своего рассказа.

Хм… в случае с кем-нибудь другим это звучало бы как оправдание. Мне же летит упрек, что хватит страдать херней… Опускаюсь до запрещённого в наших с Региной отношениях приёма.

— Тебе — тридцать-три. Хочешь сказать, что нужно подождать? Качественный прорыв в интенсивности чувств и проявлении любви?

— Нет, — печально усмехаясь, — более трезвое отношение к жизни.

— Ну, так у меня в запасе ещё четырнадцать лет, успею протрезветь.

— Жень, и мы возвращаемся в начало — какой ценой? Ваш конфликт с отцом итак ослабил наши позиции, а твои намерения ещё сильнее усугубят ситуацию. И ещё момент, если у вас с Энджи все получится, ты подумал, что потащишь за собой всю Веровскую семью. А Иван Сергеевич — не дурак, и на его месте я бы целенаправлено препятствовала развитию событий в данном направлении. Но в отношении детей он всегда был слишком мягок… И Герасимов, насколько я понимаю, предоставлен любимой дочери в качестве "клина". Веров не учел только то, что у Богдана Александровича могут быть свои собственные более серьёзные планы. А учитывая, ЧТО он повесил на её руку в ресторане, роль "клина" там даже и близко не стояла.

— Что? — беспокойство начинает набирать обороты, норовя перерасти в тревогу.

Регина ловко достаёт телефон из сумочки, пара нажатий и мне демонстрируют комплект из четырёх предметов, стоимость которого определяет достаточное количество нолей после запятой.

— Браслет. Но я знаю, что при покупке комплект не разбивали. Хочешь ставку на то, что будет следующим?

Сжимаю сильнее челюсти. Энджи такое не носит… не носила… там… он был у неё на руке…

— Всё на тебе, дорогая! — подрываюсь с места.

— Рудов, ты оборзел?!! — вопль уже мне в спину.

— Считай, что испытательный срок на место генерального у тебя начался! — ору в ответ в закрывающиеся двери лифта. Даже не сомневаюсь, что мне продемонстрировали средний палец, но это терпит.

Он везёт её к себе… Пытаюсь сдержаться, чтобы не выплеснуть бурлящую лаву гнева на подчиненных. Рудов, ты сам все испортил, все погубил ещё с самого начала. В желании показать ей границы дозволенного и очертить рамки приемлемого, ты не учёл саму Эндж.

Я не успеваю… С усилием перевожу дыхание.

— Регин!

Молчание.

— Мне нужна твоя помощь!

— Удивил. А свою предложить не хочешь? Для разнообразия…

— Реги-и-ин!

— Что?

— Мне нужно, чтобы Герасимов свалил из своей резиденции, — выдаю быстро.

— А мне твои подписи на пятнадцати документах.

— Регин, — у меня нет желания продолжать торги, — сделаешь?

— Да… Жень, и думай, пожалуйста, головой…

Хороший совет, особенно, когда в этой самой голове я не могу найти ни одной адекватной причины, чтобы Эндж отказала Герасимову, тем более после моей выходки… Торможу, резко съезжая на обочину. Выхожу из машины, глубоко дыша, ревность сейчас самое органичное и в то же время самое паршивое чувство, которое мне только мешает. Прихожу к выводу, что есть только один шанс всё изменить. Я не могу просрать и его из-за того, что в очередной раз пойду на поводу у своих эмоций. Рудов, считай это личным вызовом и сделай все правильно!

Машина Герасимова проносится мимо. Он — один. Чёрт, Регин, как ты это делаешь?!!

Ещё не знаю, как буду выманивать Эндж, если она захочет остаться. Сердце сжимает словно в тисках… Сообщение — с её номера вызвали такси. Не думаю, что ей не предложили альтернативу в виде личного водителя. А это значит мои шансы возрастают. Выхожу из машины, так как ждать внутри просто невыносимо. Подъезжает такси. Водитель с подозрением на меня косится. Три… четыре… пять минут. Дверь открывается… Энджи… само спокойствие. Ни радости, ни грусти… Между нами три, максимум четыре шага. Сжимаю кулаки сильнее, словно ища в них опору.

— Привет, я — Женя. Познакомимся?

Смотрит чуть прищурив глаза и слегка склонив голову набок. А у меня начинается обратный отсчет до вынесения приговора и чем дольше она молчит, тем призрачней становится моя надежда на благоприятный исход. Отмирает, заправляя прядь волос за ухо и быстрым шагом подходит к такси. Открывает дверь, заносит ногу, собираясь садиться. Миг и все будет кончено…

Поворот. Чёрные локоны взлетают и пружиня опускаются на плечи.

— Я - Энджи. Увидимся, — хлопок двери действует на меня как разряд дефибриллятора. Удар сердца, еще один. Пациент выжил.

Энджи

Он в трёх шагах от меня. Ничто не мешает ему опять провернуть со мной какой-нибудь фокус, как с ручной собаченкой. Но сказанные слова, словно задают новую точку отсчёта, а напряженный взгляд, говорит о том, что ему действительно важен мой ответ. Хм… Важен… Откуда-то из глубины змеей выползает мысль о том, что вот он — идеальный момент для удара! Нет ничего более желанного, чем ощущение свершившейся мести. И в этот раз последнее слово будет за мной! Последнее… а дальше ничего… вернее дальше может быть ещё много чего, но у нас никогда больше не будет такого шанса — чистый лист — это роскошь, которую не предлагают дважды… Оборачиваюсь, уже практически сев в такси. Смирение во взгляде и готовность принять любой мой ответ…

— Я - Энджи. Увидимся.

Рудов, сделай, пожалуйста, так, чтобы я никогда не пожалела об этом, — прошу я, нервно перебирая подвески на браслете.

На обратном пути прошу водителя высадить меня у художественного салона, мой маленький персональный рай — хочу пополнить свои запасы бумаги и пропадаю на пару часов. Сейчас могу позволить себе практически всё, но всегда ставлю ограничение в сумме и количестве приобретаемого. Что заставляет подходить к выбору более ответственно, а ценность такого выбора автоматически повышается. У меня в корзине два десятка листов для акварели и пастели, четыре мелка, цвет, которых сводит меня с ума, подбрасывая идеи для воплощения и заставляя чуть ли не здесь пристроить свою задницу, начав рисовать. Кисть и пара кюветок акварели. Я не люблю наборы. Они удобны… но совершенно обезличены. Мне нравится история каждой мелочи, будь то, лист бумаги или очередной карандаш… настроение, маленькое волшебство, которое создается при помощи обычных, казалось бы, вещей. Господи, как я, оказывается, соскучилась по этому…

Звонок Светы спасает меня от того, чтобы совершить ещё один круг по магазину.

— Эндж, все в силе? Планы не поменялись? — на заднем фоне слышна какая-то возня.

— Ты шутишь? Разве что заполучить тебя не на вечер, а на целую ночь! Пижамная вечеринка! Только для девочек! — заявляю с воодушевлением.

— Энджи! — раздраженный голос брата. — Мне уезжать через два дня и я надеюсь, что ты понимаешь какая тонкая грань сейчас между тем, чтобы продолжать ехать к вам или развернуть машину домой.

— Не дура, три часа и никаких долгих прощаний, близнецов беру на себя.

— Два часа.

— Два с половиной, — пыхчу недовольно.

— А моим мнением кто-нибудь поинтересуется? — слышу приглушённый голос Светы.

— Да! — я.

— Нет! — Пашка. — Ты вообще обещала мне всю неделю!

— Ладно, а вы меня не подбирете? — называю координаты.

— Минус полчаса, — жадный брат. Опять какой-то шум. Тишина. — Хорошо, три, но без прощаний. И вновь голос Светы в трубке, — будем через десять минут. Не скучай!

А жизнь-то налаживается.

Света на заднем сиденье, усаживаюсь, крепко её обнимая. Ощущаю волнами исходящее от неё счастье. Хочется постоянно быть рядом, и это мне, что там творится в голове у Пашки вообще страшно представить. Болтаем о текущих делах — новый сад для мальчишек, её успехи на работе, подготовка ко дню рождения Ба, вообще она у нас не любительница торжественно отмечать сие событие, но против нашего со Светой сговора ей трудно будет устоять. Коварно хихикаем. Павел усмехается, предупреждая, что не будет вставать на нашу защиту, когда Ба начнет гневаться по этому поводу.