Пока Бренвен доставала свою кредитную карточку, Ксавье уже отсчитал купюры и положил их на стол, заплатив, таким образом, за их завтрак. Он взял ее руку в свою, сжав в пальцах кредитную карточку, и сказал:

— Давай сразу договоримся о двух вещах. Первое: если ты думаешь, что я позволю тебе самой отправиться на опознание тела, то ты ошибаешься. Мы идем вместе. Второе: если я приглашаю тебя в ресторан, то плачу я. Если случится такое, что ты пригласишь меня, то платишь ты. Договорились?

— Да, договорились. — Она отметила про себя тот факт, что он говорил так, как будто бы собирался увидеться с ней снова. Она не осмеливалась спросить у него, на каком основании. Она не осмеливалась даже думать об этом.

Ксавье подвез ее к моргу, где она опознала Сестру Эмеральд Перл и сказала, что заставит социального работника в реабилитационном центре попытаться разыскать ближайшего ее родственника, чтобы тот похоронил ее. Это был опыт, повторения которого Бренвен не хотелось бы, и она была благодарна Ксавье, что тот настоял на том, чтобы поехать вместе. Он был чувствительным, добрым и еще каким-то — и это его свойство было совершенно новым для Бренвен. Когда он молился у тела женщины, с которой даже не был знаком, стала видна его духовность. Она никогда не могла бы подумать, что Ксавье Домингес является глубоко религиозным человеком, но он действительно был таким. Он не надевал свою священническую одежду как костюм, который надевает актер для очередной роли. Скорее можно было сказать, что сущность его призвания поднималась из глубины его души и выплескивалась наружу, преобразуя его, отмечая как человека, посвященного Богу.

К тому времени, как в полдень он подвез Бренвен к ее автомобилю, она поняла, что ей никогда не удастся понять Ксавье Домингеса, если она сначала не поймет всей сложности и глубины его веры. А она знала, что она очень хочет узнать и понять его.

Многие члены «Психического подполья» любили говорить, что случайных совпадений не бывает. Бренвен была склонна поверить в то, что это утверждение является правдой, особенно после того, как выяснилось, что Ксавье Домингес вошел в ее жизнь в точности в тот же самый момент, что и Мелвин Мортон с его словами о помощи и исцелении. Когда она увидела № 622 изнутри, и Ксавье подробно рассказал ей о взятой им самим на себя миссии, она тут же полностью согласилась с ним. Она хотела помочь. Она понимала, что в конце концов она окажет самую большую помощь тем, что снимет об этом документальный фильм, но сначала она хотела узнать этих бесправных людей так же, как знал их отец К. Она хотела, чтобы они приняли ее так же, как приняли его. Этого можно было достичь одним способом, и он не возражал: она начала работать рядом с ним буквально каждый час, когда ей не нужно было находиться на телевизионной станции. Она оставила в № 622 свои джинсы и старые рубашки, чтобы ей не приходилось тратить время на поездку домой переодеться. Между Бренвен и Ксавье возникла необычная близость, близость, которую они очень ценили и лелеяли, тем более что она не носила физического характера. Их взаимное влечение не стало менее сильным, но они предпочитали игнорировать его.

В течение нескольких недель жизнь Бренвен полностью изменилась. Или, по крайней мере, так казалось со стороны; в действительности же изменения происходили в ней каждые несколько лет. Сейчас, осенью 1978 года, она была готова понять значение понятия «служба» и принять его для себя. Она поняла, что, когда Ксавье Домингес говорил: «Высочайшая цель в жизни состоит в служении Богу» и демонстрировал его буквально служением своим бездомным братьям, он имел в виду в точности то же самое, что и Мелвин Мортон: «В этом-то все и дело… помощь и исцеление». То, что Ксавье жил в рамках католического христианства, а Мелвин Мортон действовал путем паранормального, не имело никакого значения — они делали одно и то же, стремились к одной цели. К ней же стремилась и Бренвен.

Была только одна проблема: у нее не было времени, чтобы повидаться со своими друзьями, и особенно ей не хватало Эллен Кэрью. Эллен не знала ничего о Ксавье, потому что Бренвен чувствовала, что ее отношения со священником были слишком сложными, чтобы объяснять их по телефону, а лично она не видела Эллен уже несколько недель. Наконец, как раз перед Рождеством, Бренвен позвонила ей и спросила, можно ли ей будет приехать в Маклин в следующий вечер, когда Эллен будет свободна.

— О, приезжай прямо сейчас, — сказала Эллен.

Когда Бренвен приехала и начала извиняться за свое долгое отсутствие, Эллен перебила ее:

— Тебе не нужно извиняться передо мной. Я знаю, как ты занята. Когда я теряю тебя из виду на какое-то время, я знаю, что ты работаешь над чем-то. Это все еще фильм о душевнобольных или какой-нибудь новый проект?

Бренвен последовала в гостиную за идущей перед ней упругими шагами Эллен. Хотя она за прошедшие годы сотни раз бывала в этой комнате, ее парящий на немыслимой высоте потолок и огромные пространства стекла всегда вызывали восторг. Как сказал Гарри во время их первого визита к Эллен, этот дом выглядел простым фермерским домом только снаружи. Дом Эллен был похож на свою хозяйку и так же, как и она, был полон сюрпризов.

Бренвен уселась рядом с Эллен на коврике перед камином. С легкостью, возникающей после многих лет дружбы, она начала автоматически помогать Эллен в том, чем она занималась до ее прихода — в нанизывании на толстую зеленую нитку больших красных ягод клюквы. Спрашивать, куда предназначались эти гирлянды, не было никакой нужды. Приближалось Рождество, а Эллен всегда сама украшала дом на праздник. Женщины, работая, разговаривали, и Бренвен ответила на заданный ранее вопрос:

— Я занимаюсь понемногу и тем и другим. Я закончила сценарий о душевнобольных. Но должна сама наблюдать за постановкой и время от времени записывать заново некоторые фрагменты, которые мы уже сделали раньше. Правда, самые сложные работы уже позади. А сейчас я поглощена совершенно новым делом, которое съедает все мое время. А что делаешь ты, Эллен? Что-нибудь новенькое?

— Ну, можно сказать и так, — счастливым голосом ответила Эллен. — Можешь ли ты поверить, что эта старушка, которой уже под пятьдесят, собирается выйти замуж?

— Замуж? Ты? Нет! Я не верю! Не бей меня, пожалуйста, я всего лишь шучу. Серьезно, Эллен, я очень рада за тебя!

Обнять друг друга, стоя на коленях, по локоть в ягодах клюквы, было совсем не просто, но им удалось это проделать. Бренвен принялась настойчиво расспрашивать Эллен:

— Расскажи мне о нем. Это кто-то новый? Почему я не догадалась, что ты задумала что-то в этом роде? Любовь с первого взгляда?

— Можно сказать и так. Он уже очень много лет живет в Вашингтоне, но я никогда не встречалась с ним раньше. Его зовут Джим Харпер, он вдовец и работает в ФБР, но должен через шесть месяцев выйти в отставку. Свадьба состоится сразу же после этого. Все будет проделано очень тихо, ничего особенного, и никаких объявлений о нашем обручении. Мы оба слишком стары для этого.

— Эллен, в настоящий момент ты мне не кажешься слишком старой ни для чего. Ты выглядишь на четырнадцать лет.

Это было совсем незначительным преувеличением. На Эллен был зеленый бархатный спортивный костюм, и в нем она казалась маленькой и стройной. Серебристо-седые прядки у нее на голове были перемешаны с ее кудрявыми светлыми волосами, и ее лицо прямо-таки светилось счастьем.

— Спасибо, дорогая. Я признаюсь, что чувствую себя ребенком.

— Вы будете жить здесь, в этом доме?

— Не знаю. Мы еще не добрались настолько далеко в наших планах.

— Э-э… мне бы не хотелось говорить как твоя мать или кто-то в этом роде, но… Ты достаточно хорошо знаешь его, чтобы быть в нем уверенной? Некоторые из этих фэбээровцев могут быть такими… э-э…

— Крутыми? — хихикнула Эллен. — Да, мама, я действительно знаю его очень хорошо. Не то чтобы я никого не искала все эти годы. Я просто думала, что никогда никого не найду. У Джима есть особое качество. Я не могу назвать его, я просто знаю, что он им обладает. Конечно, он очень крутой, но со мной он — просто котенок. — Она подмигнула. — Он хочет попутешествовать после того, как выйдет в отставку, и мне эта идея тоже очень нравится.