– И что мы будем делать? Он пожал плечами.

– Что захочешь. Раньше ты любила игру в шары. Она закатила глаза.

– Можем сходить в кино.

– Я уже видела все фильмы, которые показывают здесь поблизости. Они мало чем отличаются друг от друга.

– Может быть, вечерняя рыбалка? – предложил он. – Прежде тебе это нравилось.

– Да. Когда мне было восемь лет. Он вздохнул.

– Помоги мне, Лейси. Чем бы мы могли заняться сегодня?

– О, я знаю. – Она оживилась, и Алек подался вперед. – Я могла бы, например, пойти с Джессикой, а ты – остаться дома со своими фотографиями маяка.

Изучающе, с обидой он посмотрел на нее, и она со вздохом опустила сандалию на пол.

– Извини, – сказала она, сдаваясь. – Мы можем устроить все, что ты захочешь.

Он встал.

– Тогда рыбалка. Я все приготовлю.

В машине по дороге в бухту она не снимала наушники. Она сидела, откинувшись на переднем сиденье «бронко», а ее ноги отбивали ритм музыки, которую Алек не слышал.

Когда они добрались до бухты, Лейси вылезла из машины, пристегивая радиоприемник к поясу шорт. Она пошла вперед, не дожидаясь Алека, и его идея провести тихий вечер в компании собственной дочери рассыпалась в прах.

– Лейси!

Она не остановилась. Игнорировала она его оклик или действительно не слышала из-за наушников – он не знал. Это не имело значения. Тем или иным способом, но она отгораживалась от него.

Он догнал ее и остановил, схватив за руку.

– Пожалуйста, не бери радиоприемник на катер, – сказал он. – Оставь его в машине, Лейси, пожалуйста.

Она что-то пробомортала себе под нос, но все же вернулась вместе с ним к машине и оставила радиоприемник на переднем сиденье.

Она была единственной женщиной на катере. Там была еще дюжина мужчин от двадцати лет и старше, и когда она ступила на борт, они все принялись открыто глазеть на нее, заставив Алека взглянуть на свою дочь более объективно. Ее одежда вдруг показалась ему вызывающей. Шорты были безумно короткими, ноги – длинными и изящными, с великолепным загаром, делавшим ее кожу золотистой. Она сменила свою футболку на безрукавку, представлявшую собой лоскут белой материи, оставлявший открытыми шею, плечи и полоску живота над шортами. Через тонкую ткань просвечивали соски ее маленьких грудей. Она несла в руке голубую ветровку, в которую ему хотелось завернуть ее.

Один из молодых парней причмокнул губами и улыбнулся ей, когда она перепрыгнула с пирса на катер.

– Я ее отец, – сказал Алек развязному молодому человеку. – Поосторожней.

– Папа, – сказала Лейси, – вот видишь, почему я не хочу никуда ходить с тобой? Ты не умеешь себя вести.

Он нашел места у борта, рядом с каютой и в отдалении от других рыбаков, которые время от времени, поворачивались за пивом или свежей наживкой, пристально смотрели в сторону Лейси. Интересно, так происходит каждый раз, когда она выходит на улицу? Если парни такие нахальные здесь, когда она с отцом, что было бы, если бы она была одна?

Лейси так легко и небрежно насадила на свой крючок кусочек скумбрии, как будто делала это каждый день.

– У тебя это всегда получалось лучше, чем у Клея, – сказал Алек. – Он вечно передергивался, притрагиваясь к наживке.

– Иногда Клей ведет себя как слизняк. – Она села и откинулась на спинку сиденья.

Алек устроился рядом с ней. Линия берега растворялась вдали. Он вдохнул запах соли и морских водорослей.

– Помнишь ту, которая убежала, Лейс?

– Что?

– Ту макрель, которую ты поймала, а она спрыгнула с палубы.

Они почти улыбнулась, отвернув лицо в сторону от него, чтобы он этого не увидел.

– Это было очень давно, – сказала она.

– Она была огромная. Я помог тебе выбрать леску, и ты была в жутком восторге. Но когда мы сняли эту чертову штуку с крючка, она удрала обратно.

– Никто мне не поверил, – сказала она тихо, но с явным негодованием. – А ты сказал, что заснял все это, и…

– …пленка намокла, и ничего не получилось. Она засмеялась, но быстро оборвала себя.

– Ну, думаю, что мама так никогда в это и не поверила.

– Да, пожалуй, так и есть. Ей только нравилось подшучивать над тобой по этому поводу.

Несколько минут они молчали.

– Ненавижу макрель, – сказала она. – На самом деле, я вообще ненавижу рыбу.

Быстро темнело, и вместе с темнотой пришел порывистый ветер. На море появилось легкое волнение, и катер подпрыгивал и раскачивался больше, чем хотелось бы Алеку. Они с Лейси надели ветровки.

Лейси вдруг встала.

– Я что-то поймала, папа.

Ее удочка изогнулась, катушка спининга защелкала, и рыба потащила наживку в море.

– Только придерживай, Лейси. Пусть идет. Вот так. Она вцепилась в удочку, высунув кончик языка, что свидетельствовало о предельной сосредоточенности.

– Она остановилась! – крикнула она.

– Порядок! Плавно сматывай леску, выбирай слабину. Тебе помочь?

– Не-а.

Один из молодых людей подошел и встал рядом с ней.

– Ай да девчонка! – сказал он, глядя как она крутит рукоять катушки. – Возможно, она сбежит от тебя еще раз или два. Просто…

Она взвизгнула, когда рыба снова потянула леску, но на этот раз она быстро устала от борьбы, и Лейси, смеясь, опять стала сматывать леску.

Еще один мужчина подошел посмотреть, как раз в тот момент, когда рыба уже была у самой поверхности воды.

– Это макрель, – сказал он, – и настоящая красавица, почти такая же, как рыбак.

Лейси, сражаясь с удочкой, умудрилась как-то ухмыльнуться.

– Рыбачка, – поправил его первый молодой человек.

– Ты прав, – сказал его друг. – Абсолютно прав. Лейси покраснела. Алек подумал, что она выглядит весьма сексуально.

Первый рыбак перегнулся через борт с сачком, а Лейси вытащила голубую рыбину из воды.

– Восемь фунтов в ней будет. – Он легко подхватил рыбу сачком и опустил ее на палубу.

– Не давай ей ускользнуть обратно! – пронзительно закричала Лейси и опустилась рядом с Алеком, придерживая рыбу ветошью, пока он извлекал из ее губы крючок. Один из молодых людей приподнял крышку бачка, и Алек бросил рыбу туда. Затем, кинув на Лейси последний взгляд, рыбаки вернулись к своим удочкам в море.

Алек и Лейси снова насадили наживку на крючки и сели на свои места. Лейси улыбалась.

– Это была хорошая работа, Лейси, – сказал он.

– Однако нам ведь не обязательно ее есть, правда? – спросила она.

– Нет, конечно. Пусть ее получит Нола. Она любит макрель.

– Нолэ, – поправила она, и он засмеялся.

Энни со своим бостонским акцентом так и не смогла освоить эти открытые «а».

– Позвольте представить вам: это моя подруга Нолэ и ее дочь Джессикэ, – произнесла Лейси, подражая хрипловатому голосу своей матери.

– В конце концов это не так уж страшно, – сказал Алек.

– Я рада уже тому, что она не назвала меня Мелиссой или как-нибудь в этом роде.

Алек улыбнулся.

– Она хотела назвать тебя Эммой, но я был против. Я сказал, что соглашусь, если она в течение недели будет произносить это имя правильно, не превращая его в Эммэ. Но, конечно, она этого сделать не сумела.

– Эмма! Боже, папа, спасибо, что ты спас меня. Молодой человек, который назвал ее настоящей красавицей, прошел мимо, и Лейси повернулась, чтобы улыбнуться ему.

– Мне нужно сказать им, что тебе только четырнадцать, – проговорил Алек.

Лейси пожала плечами.

– Но маме было только пятнадцать, когда она первый раз, когда она… Ну, ты знаешь.

– Откуда ты это узнала?

– Она сама мне сказала.

– Она? «Спасибо тебе, Энни», – подумал он про себя.

– Я имею в виду, она сказала, что плохо заниматься этим слишком рано, но у нее все обошлось.

– Ей повезло, что она не забеременела. А сейчас появились такие болезни, о которых тогда никто и не думал.

– Я все это знаю, папа.

Он не видел лица Лейси, но представлял себе, как она закатила глаза, и прежде чем заговорить снова, подождал секунду или две.

– И это означает, что ты собираешься заняться сексом в будущем году, когда тебе будет пятнадцать?