Каждую неделю, направляясь в тюрьму, я брала такси, просила таксиста ждать на автобусной остановке за углом и присоединялась к остальным посетителям. Я предоставляла для осмотра сумку и подвергалась личному обыску, прежде чем увидеть собственную дочь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь рассказал Бекке, что меня ждет такси. Она задумается, откуда я беру деньги. В конце концов, все это делается для ее спокойствия и дает мне возможность посещать ее каждую неделю без лишней нервотрепки и напряжения.

— Кейт очень добра ко мне, мама, — сказала она однажды.

— Да, действительно. — Я гадала, к чему она ведет.

— Я подумала, может быть, ты пригласишь ее на чай как-нибудь, когда у нее будет выходной?

— Нет, дорогая, я не буду делать этого, — ответила я.

— Пожалуйста, мама.

Бекка окончательно утратила чувство реальности. Как я могу пригласить эту унылую, бедную женщину, которая живет в коммунальной квартире и работает тюремщицей, в мой дом?

— Извини, Бекка, вопрос закрыт, — сказала я быстро.

Бекка была очень расстроена. Я видела это по ее лицу. Но это же было абсолютно невозможно. Она больше ничего не сказала, в лихорадочном темпе продолжая свое шитье. Вернувшись в такси, я размышляла, зачем я вообще утруждаюсь навещать ее. Она ведь так неблагодарно относится ко всему, что я сделала. Неужели не достаточно того, что я покупала все эти маленькие подарки для Кейт? Ни слова благодарности от Бекки. Хотя, возможно, эта женщина ей ничего не говорила.

Как же тяжело испытывать это! Ведь Кейт всего лишь тюремщица. Представьте Бекку, полагающую, что я буду развлекать эту женщину в своем доме. Я даже не могу позволить, чтобы она увидела, как мы живем.

Когда такси трогалось, мне показалось, я увидела Кейт, стоящую неподалеку и задумчиво смотрящую на меня, но это, должно быть, мое воображение. Если бы она увидела меня, она подошла бы поговорить, а не просто стояла бы там и смотрела. Я надеялась, она ничего не скажет Бекке о том, что я брала такси. Но затем я тряхнула головой и приказала себе не фантазировать. Побывав в этой ужасной тюрьме, любой начнет воображать бог знает что.

Приехав домой, я обнаружила ждущих меня парней. У них был шотландский виски и имбирь. Такие милые мальчики. Они всегда спрашивают про Бекку, а я всегда отвечаю, что это слишком ужасно, чтобы рассказывать об этом, и что мне нужно принять хорошую ванну. Сам факт посещения такого места заставляет человека чувствовать себя грязным. Я лежала в теплой ароматной пене и не спеша потягивала свой холодный виски с имбирем. Жизнь теперь стала намного лучше, чем раньше. Просто поразительно, как наличие большого количества денег может решить все проблемы.

Мне теперь не надо было больше беспокоиться по поводу шифера на крыше, или по поводу покупки новой сумочки в тон моему наряду, или по поводу марки вина, когда мы отправлялись куда-нибудь пообедать. Я начинала считать, что имею полное право на шелковые платья и косметический ремонт в спальне. Этим вечером я собиралась надеть действительно красивое платье, которое стоит столько же, сколько мы потратили на нашу первую машину. Оно смотрелось, конечно, изящно, но мне нужны были туфли получше. Возможно, мне следует подготовить еще одну историю для этих отвратительных газет. Что-нибудь вроде «Вышивая свой путь в будущее», с описанием покрывала, которое делает Бекка. Да, это будет неплохо, это бросит тень подозрения на некоторых людей в тюрьме. Например, на эту уродину Кейт.

Я оглядела себя в зеркале.

Совсем неплохо для моего возраста. Новые туфли сделают меня неотразимой.

Франклин стоял внизу, у лестницы. Уилфред уже уехал, чтобы встретить нас за столом. Особый ужин в новом ресторане. Я угощаю. Я всегда угощаю. Но не будь жадной, Габриель, сказала я себе. Бизнес у мальчиков только налаживается, они еще не достигли больших высот. У них и правда совсем нет серьезных денег, бедные крошки.

— Ты прекрасно выглядишь, — сказал Франклин. Было действительно приятно красиво одеваться для людей, которые это ценят. Проклятый Имон не обратил бы внимания на то, как я одета.

— Благодарю, — промурлыкала я ему.

— Неужели она совсем обо мне не спрашивает? — неожиданно сказал он.

— Нет, в общем, ты знаешь, мы все решили, что ей будет лучше не касаться этого, пока… ну, ты знаешь… она не выйдет оттуда.

— Но, Габриель… — Он изумленно смотрел на меня. — Ей же предстоит провести там годы и годы.

— Я знаю, — ответила я. — Но ты бы поразился тому, какая она сильная. Мы с тобой сломались бы в подобном месте, но не Бекка, она смелая как лев.

Он с нежностью посмотрел на меня.

— Ты так все облегчаешь для меня, — сказал он. Его глаза были полны благодарности.

— Пойдем, Франклин, не стоит опаздывать, — сказала я, и мы стали спускаться по ступеням нашего дома, мимо новой железной ограды, обвитой побегами душистого горошка и жимолости. Я уже собиралась сесть в машину, как мне почудилось, что я снова увидела Кейт, стоящую прямо на дороге.

Но это могло быть только галлюцинацией.

Что она могла делать у нас по соседству?

Но на следующий день я как будто опять видела ее там. Этого, конечно, не могло быть. Но я почему-то стала чувствовать себя неловко и решила подарить ей небольшой подарок и поболтать с ней во время моего следующего посещения. Может быть, глупая Бекка уже пригласила ее на чай в мой дом. И теперь Кейт была раздосадована, что приглашения так и не последовало?

Нелепо, но кто знает, какие мысли в голове у таких людей, как она.

Я принесла Бекке несколько роз из сада и немного сладкого горошка для этой Кейт. Еще глупый кружевной платок, с буквой «К» на нем. Она молча приняла розы и платок, поблагодарив кивком, и почти тут же поспешила уйти, ничего не сказав.

— Все в порядке, Кейт?

— Как нельзя лучше, благодарю, — ответила она, подойдя к двери своего кабинета и забирая пальто. После чего немедленно ушла. Это было очень таинственно.

Бекка выглядела как обычно, но в ней было что-то настороженное, подозрительное. Будто она изучала меня.

— Мы с тобой всегда говорим только обо мне, — сказала она. — Но здесь почти ничего не меняется. Расскажи мне, как ты проводишь дни и вечера, мама.

Это был неприятный вопрос. Я не ожидала такого. До этого момента я не рассказывала ничего определенного, а она никогда не спрашивала.

— О, знаешь, Бекка, дорогая, я мотаюсь туда-сюда, то немного поиграю в бридж, то напомню твоему проклятому отцу, чтобы он хоть чем-то помог мне. Дни проходят. — Она коснулась моей ладони и повернула ее, рассматривая мои ногти.

— Похоже, некоторые дни проходят в салоне красоты, — молвила она.

— О, если бы, дорогая, это всего лишь дешевый лак.

— Я вижу. Как и твоя прическа. Сделала ее сама, кухонными ножницами, да?

Я была очень раздражена. Эти вещи я не могла от нее скрыть: дорогую стрижку и укладку волос, которые я делала каждые пять недель у Фэбиана. Еженедельный маникюр в салоне «Помпадур».

— Что ты говоришь? — спросила я.

— Да ничего особенного, мама. Здесь учишься ничего не говорить до тех пор, пока точно не сформулируешь, что хочешь сказать.

— Это бы сделало мир довольно молчаливым местом, — хихикнула я.

— Думаю, нет, скорее — местом для прямолинейных вопросов.

Я попыталась сменить тему:

— Кейт, похоже, очень торопилась сегодня: она прямо пролетела мимо меня.

— У нее сегодня неполный рабочий день, — ответила Бекка.

— Да, и я помню, что ты просила меня пригласить ее на чай, но, дорогая, ты немного не понимаешь ситуацию. Это было бы так неправильно. Я надеюсь, ты не обижаешься.

— Нет, все в порядке, я поняла, и она тоже.

— Что ж, это хорошо, — сказала я неуверенно.

— Тебе ведь совсем одиноко, мама? Как ты переносишь то, что отец тебя бросил, а я нахожусь здесь?

Я понятия не имела, почему она задает этот вопрос.

— Ну, одиночество — это неподходящее слово. Я никогда не вспоминала об этом ублюдке Имоне в эти дни. Я скучаю по тебе, любимая, и жду тебя домой. И ты будешь дома. Однажды.