Этот разговор оставил Марту расстроенной и растерянной, ее не покидало чувство вины. Она расстроилась, потому что посетитель ее практически не слушал. Джуд больше говорил о своих переживаниях в больнице и о детях и не уделил внимания самой Марте. Более того, бодрая речь Джуда усилила чувство вины, которое было у нее и раньше, вызванное беспокойством о муже и детях. И наконец, Марта была в растерянности — по двум причинам. Во–первых, ей не давала покоя мысль о посетителе — она знала, что Джуд руководствовался самыми добрыми намерениями, когда навестил ее, но после его ухода она вздохнула с облегчением. Во–вторых, она не знала, как ей справиться с непокидавшими ее чувствами вины и тревоги.

Джуд покинул палату Марты с чувством облегчения, радуясь, что ему удалось найти тему для беседы, особенно после того, как разговор, казалось, зашел в тупик. Но ему все–таки было интересно, как же этот разговор прошел. Он старался ободрить Марту, сказав ей, какой у нее хороший муж, — Джуд действительно хотел бы так же хорошо воспитывать детей, но он чувствовал, что его слова не слишком–то подняли ей настроение. Джуду захотелось узнать, как, беседуя с людьми, помочь им почувствовать себя лучше; ему очень хотелось узнать основные принципы подобных разговоров.

Крис служила в этой церкви уже двенадцать лет. Она хорошо знала и любила Марту, так что, когда ей предстояло долгое отсутствие, доверяла Марте свою работу.

Крис начала разговор, поприветствовав Марту и спросив, как она себя чувствует. Марта ответила, что лежать в больнице — дело малоприятное. Крис исподволь выяснила, о чем именно беспокоится Марта, разными словами выражая свои мысли и чувства. Скоро им обеим стало ясно, что больше всего Марту тревожило, как живется ее детям, пока она лежит в больнице. И это свое беспокойство она выразила очень эмоционально: «Я не уверена в том, что мой муж может так же заботиться о детях, как я. Я знаю, что мне не стоит волноваться об этом, но не волноваться я не могу».

После этих слов Крис постаралась выяснить, беспокоится ли Марта потому, что муж плохо заботится о детях, ругает их, не умеет обращаться с ними. Когда Марта заверила ее, что это не так, Крис сказала в ответ: «Мне кажется, что самое неприятное в твоем пребывании в больнице — это постоянное беспокойство о том, что твои дети не получают должной заботы от твоего мужа. Ты винишь себя за свое беспокойство, потому что на самом деле он любит их и может о них позаботится. Я права?». Марта согласилась с выводом Крис.

Затем Крис сказала: «Мне интересно, веришь ли ты в то, что настоящий христианин не должен испытывать чувство беспокойства?». Марта ответила: «Да, я верю в это. Моя мама часто повторяла слова Писания: "Не беспокойтесь", и я старалась никогда не забывать, что беспокойство — плохое чувство».

Высказав мысль Марты другими словами, Крис спросила ее, чем она конкретно обеспокоена относительно детей. Марта уточнила: «Я постоянно думаю о том, что с ними может случиться что–то страшное, а меня не будет рядом». Так Крис поняла, почему Марта чувствует себя виноватой и беспокоится.

Затем они переменили тему. Крис, говоря о беспокойстве и смущении Марты, напомнила ей, как она сама беспокоилась, когда, уезжая, возлагала свои дела на Марту. Она спросила, помнит ли Марта, какой совет она дала однажды Крис. Помолчав минуту, Марта улыбнулась и ответила: «Я сказала, что тебе надо научиться доверять нам и в молитве предоставить этот труд Богу».

Марта улыбнулась еще шире, когда добавила: «Это нечестно — напоминать мне о том, что я сказала». После этого они обе рассмеялись. Смех помог Марте подавить чувство вины и тревоги. Она подумала, что не стоит больше так сильно беспокоиться о детях.

Тема разговора снова изменилась, когда Марта спросила Крис: «Что помогло тебе доверять мне после того, как я дала тебе этот совет? Как ты приводила людей к Богу?». Крис ответила: «Я решила молиться за тебя и за всю церковь каждое утро минут по пятнадцать. Помолившись так с неделю, я успокоилась». Марта какое–то время подумала над ответом Крис и решила молиться за своих детей и мужа при каждом своем пробуждении, в утреннее или дневное время. По предложению Крис она решила записывать эти молитвы, чтобы во время следующего прихода Крис их можно было обсудить.

Потом Крис и Марта обсудили план еще раз; когда все детали были продуманы, Крис уже не сомневалась, что Марта будет следовать этому плану. Они вместе помолились, вверив Богу чувства тревоги и вины Марты и вспомнив о том, что говорит Бог об этих чувствах в Писании, вспомнив о Божьем величии и всепрощении. Потом Крис попрощалась с Мартой и ушла.

После визита Крис Марта почувствовала себя намного лучше; Крис серьезно отнеслась к ее чувствам и помогла ей дельными советами. Особенно ей было приятно напоминание Крис о том, что, оставляя на какое–то время собрание в церкви, она испытывала те же чувства, что и Марта, разлученная со своими детьми. Марта понимала, что чувство беспокойства присуще всем, в том числе и христианам. То, что Крис молилась о ее чувствах тревоги и вины, сначала казалось Марте странным, но потом она почувствовала облегчение, высказав эти чувства перед Богом. Важно было и то, что они обсудили, как Марте преодолеть свое беспокойство.

Крис тоже чувствовала себя хорошо, когда вышла из палаты. Ей всегда нравилось помогать людям в трудные моменты. Особенно радостно ей было помочь Марте, которая не раз выручала ее. Кроме того, Крис отметила, Насколько лучше проходит подобный разговор, если строго придерживаться трехступенчатой модели.

В данном случае Крис — пример опытного пастора, а Джуд — пример неопытного пастора. Разница состоит в том, что Крис использовала свою способность помочь, богословский подход и обращение к христианским источникам, в то время как Джуд этого не сделал. Чтобы продолжить разговор об этом различии, необходимо дать определение отдельным терминам.

Я применяю термин «пастор» как к мирским людям (Джуд), так и к рукоположенным служителям церкви (Крис), которые используют свое свободное время для того, чтобы путем общения с людьми донести до них Благую Весть. Таким образом, этот термин относится: к христианским родителям, которые разговаривают со своими детьми, чтобы через это общение донести до них Божью любовь; к мирским людям, которые посещают больных, руководят людьми, работают в каких–нибудь организациях, преподают в классах; к учащимся семинарий, которые изучают курс пасторской заботы и наставничества; к рукоположенным служителям церкви, которые помогают людям в такие трудные минуты жизни, как болезнь или горе, или в такие радостные минуты, как подготовка к свадьбе или крещению.

Если термин «пастор» относится как к мирским людям, так и к рукоположенным церковным служителям, то термин «прихожанин» относится ко всем, о ком заботится пастор. Я предпочитаю использовать термин «прихожанин», когда речь идет о наставнике, посетителе церкви, помощнике или пациенте, потому что именно он будет применяться при обсуждении заботы пастора о людях; другие термины имеют более широкое значение и выходят за рамки пасторского служения. Таким образом, в зависимости от определенного вида служения прихожанином может быть и подросток, и бизнесмен, и одноклассник, и чья–то дочь. Эта книга уделяет главное внимание индивидуальной помощи пастора, помощи одному человеку, но такую же помощь можно оказать и супружеским парам, семьям, разного рода небольшим группам.

«Общаться» значит получать какие–то сведения или передавать их другим. Общение между пастором и прихожанином происходит по меньшей мере на четырех уровнях одновременно: вербальном, невербальном, динамичном и символическом. Вербальное общение — это слова, которые мы произносим. Выражение лица, поза, тон — все это определяющие аспекты невербального общения. Динамичное общение говорит о взаимодействии между людьми. Символическое общение относится ко всему, что передают внешний вид, ритуальные действия, роли, окружающая обстановка. В разговорах с людьми, которым необходимо помочь, невербальное, динамичное и символическое общение воздействует в большей степени, чем вербальное. Поэтому эффективное пасторское служение, цель которого — донести до людей Благую Весть, должно включать в себя невербальное, динамичное и символическое общение.