Ленточки жизни развевались недолго: сначала умерла бабушка Лиза, в 1971 г. – Мария Сергеевна, а в 1988 г. – и Мариичка. Потомство их живет, храня память о высокой культуре, интеллигентности, бескорыстии и самоотверженности, которые не смогли изменить никакие беды и время.

Когда мне бывает трудно, я мысленно возвращаюсь к ней, моей тете Машеньке, и, окрепнув, вновь впрягаюсь в свою врачебную лямку. Когда возникают иллюзии и соблазны, я вновь возвращаюсь к ней, и становится ясно, что это – ложные горы и ложное счастье, а мы с ней хорошо знали, какими бывают настоящие человеческие ценности.

Приспособленцы и паразиты были всегда, особенно много их сейчас, когда большинству людей плохо. Эти не станут спасать голодных детей, им бы только себя спасти. И, как правило, преуспевают в этом. Поганки растут быстрее благородных грибов. Чем примитивнее организация, чем больше она ориентирована на потребление, тем экспансивнее ее рост. В этом преимущество паразитов, они свободны от созидания. Это показал фашизм, это в наши дни демонстрируют «новые русские» – новая разновидность паразитов и их власть.

Что такое коммунист? Это человек, которому мало жить только для себя. Для этого необязательно быть членом партии. Беспартийная учительница Алексеева-Фельснер – коммунист в чистом виде, куда более чистом, чем члены Политбюро «ленинской» КПСС.

Ноябрь. Поездка в Ленинград. Среди дел – посещение ЦК РКРП. Площадь Пролетарской диктатуры. Высокое здание. При входе – обогрев. Двери закрываются по фотоэлементу. Портье. Зал. Прекрасные витрины с хрусталем… Недоумеваю: туда ли я попал? Оказывается, ЦК наверху. И меня любезно туда провожают. Когда-то здесь все это здание было Домом политического просвещения, а теперь внизу шикарный офис богатой компании.

Наверху несколько комнат, больших, с высокими потолками – это ЦК. Штаб партии. Везде люди. Постоянное общение, конкретная работа. Постоянные сотрудники. Редакция газеты «Вечерний Ленинград». В одежде те, кто пришел с временным делом. Прохожу в кабинет к Виктору Аркадьевичу Тюлькину (сначала доложили). Он – за широким столом. Здороваемся за руку. За столом – знамя партии. Шкафы с книгами. Вдоль кабинета – длинный стол. За ним – три товарища: лидеры партии, один из них – первый секретарь Ленинградского обкома РКРП Терентьев. Здороваемся. Вежливо просят подождать. Тюлькин ведет меня в комнату редакции рядом и предлагает посидеть. Это полезно, так как я смогу увидеть, как работает редактор, как он обсуждает статьи с авторами (в частности, об отношении к работе Сталина «Головокружение от успехов»), как работает комплектовщик газетной продукции. Радуют тишина, порядок, такт.

Затем меня зовут в кабинет к В. А. Беседуем около 40 минут, никто не мешает. Он очень внимательно слушает. Лобастый, голова тяжелая, глаза вдумчивые, живые. Не отвлекается, не делает вид, что внимателен. Молод еще, в сущности. Говорю о Саратове и наших делах, о митинговщине как почти единственной форме работы партии. О том, что у нее нет внутреннего объема, что она «плоскость» и вся – на виду и очень уязвима. Нет серьезного аналитического отдела, значит, нет предвидения. Партия сиюминутной, только оперативной работы. Это – слабость. Очень невыгодна слабая известность большинства лидеров (кроме Анпилова). Все они как бы в тени. Ведь в народе даже о жизни КПРФ знают далеко не все, а о РКРП вообще ничего не знают, ограничиваясь отрицательной информацией о ней, как о скопище совков, вчерашних, сумасшедших и даже недочеловеков. Преобладает робость оценок и действий самой партии. Неполнота программы действий, неразработанность ряда положений (об армии, о прессе). Какая-то бесконечная доминанта темы борьбы с КПРФ. Такое впечатление, что если убрать этот тезис, то станет не очень ясно, зачем партия. Откровенно говорили. Он больше молчал. Сказал, обобщая: «Да, нужно заниматься партийным строительством, по Ленину. Но нас – очень мало для глубокого эшелонирования работы». Согласился, что формы работы должны быть более многообразны: от сугубо партийных до работы в массах, в коллективах, просто до сохранения того, что еще работает в стране, всего здорового в обществе. Даже обычная честная работа для людей – тоже партийная работа. Он понимает, что в интересах дела «засвечиваться» не нужно. Сказал, что Зюганов задолжал революции.

Поговорив с ним, решил и ряд других конкретных вопросов. Расстались дружески. Я посоветовал ему как врач, поскольку вид у него был усталым, побольше отдыхать… Он молча улыбнулся. Встреча осталась в памяти.

Домой возвращался через Рязань. Как обычно: 15 минут стоянки. У вагона – братья. Мы уже знаем, что много можно успеть за 15 минут. Передал им свежие газеты. С братьями – незнакомый товарищ. Оказалось – первый секретарь Рязанского обкома РКРП В. В. Крючков. Прямо в тамбуре он вручил мне партийный билет члена РКРП.

Ноябрь. В поезде теперь без дискуссий не обойдешься. Я их не возбуждаю. Но и не уклоняюсь. Это, как правило, нетрудно. Во-первых, уже почти все едины в осуждении режима, и даже само слово «режим» никого не коробит (чеченская война и материальные трудности разбудили всех), во– вторых, «телеобразование» дискуссионеров настолько поверхностно, настолько наполнено штампами глумления над Советской властью и не содержит настоящей конструктивной аргументации, что спор обычно оказывается недолгим. Но сам разговор для коммунистической пропаганды предоставляет очень большое поле, особенно если он не навязывается.

Говорим о Солженицыне, о Лихачеве (не как об ученом, тут от него много пользы, а как о гражданине). Это не лидеры, и не носители общенациональной идеи.

Говорим о Ленине. По-моему, он постольку общечеловечен и гуманен, поскольку гуманен по отношению к трудящимся. «Нравственно то, что служит интересам рабочего класса», – писал он. Изображать его добреньким вообще (а это было в нашей литературе), тем более требовать сейчас, чтобы он тогда, когда он жил и боролся за укрепление государства рабочих и крестьян, был добреньким ко всем и теперь уничтожать его за то, что он таким не был, – это же эклектика, отрыв от конкретной правды того времени и от его, Ленина, реальной роли в то время. На большее он не претендовал. Вот почему те, кто сопротивлялся власти рабочих, кто препятствовал установлению Советской России, уничтожались. Это борьба. И он был человеком борьбы. Что тут поделаешь? Ленин был вождем рабочего класса и только в конечном историческом смысле – лидером человечества. Любить его необязательно, но требовать от него того, чего он не обещал, некорректно.

Слушают (ведь это так не похоже на «АиФ», на пояснения Натальи Бехтиной из «Радио России»), соглашаются, хотя некоторым так не хочется расставаться со «стопроцентным» аргументом про жестокого Ленина.

Декабрь. Избирательная кампания в Саратове, как и в стране в целом, в полном разгаре. Во-первых, за партийный блок № 36 и КПРФ и, во-вторых, по одномандатным округам – за Гордеева (от КПРФ) против Громова. Средств, в частности, людских и материальных – в особенности, у РКРП и «Трудового Саратова» немного. Как-то один любопытствующий спросил меня: «А деньги у партии есть?» И, узнав, что негусто, убежденно сказал: «Тогда дело не пойдет!» И тем не менее, энергии у людей хватает. Наваливается обеспечение участковых и окружных комиссий. Агитация на митингах, по квартирам, по учреждениям (где удается). Разброс газет, листовок, расклейка на дверях и стенах материалов о кандидатах и о блоке № 36.

Вот содержание одной из таких листовок размером 10 на 10 см: «Дорогие саратовцы! У нас остался последний шанс остановить катастрофу и мирным путем исправить положение. 36-й блок: «Коммунисты. Трудовая Россия. За Советский Союз». Проголосуйте за наш блок. Он активно защищает интересы трудового народа… Обком РКРП».

В этой работе участвуют миллионы людей. И мы не остаемся без дела. Но тягаться с богатенькими, с НДР, ЛДПР, «Яблоком» трудно. КПРФ делать это несколько легче. Эфир занят теми, кто платит, а значит, и слышат только их. Однако работа эта очень полезна для организации, требует убежденности, организованности, сводит с массами и их интересами.