поляков, чем левобережная. Малейшая надежда на помощь со

стороны Москвы пробуждала в тамошнем народе давнюю

непримиримую вражду к ляхам. Января 8-го кошевой атаман Серко сдал свое

атаманство какому-то Пилипчате и отправился с охотниками из

запорожцев и украинцев сперва под Тягинь (Бендеры), сжег там и

разорил несколько турецких селений, а оттуда повернул в Украину

возбуждать народ против ляхов и склонять на сторону московского

царя-. К нему явился на содействие посланный от Бруховецкого

Семен Высочан, называемый <полковником гетманским>, то есть

посланным от гетмана,- в отличие от других начальников народных

27

ватаг, выбранных в разных местах и называвшихся также

полковниками. Предприятие Серка удавалось. Едва только в народе

разнесся призыв славного атамана, как по всем городкам, построенным

по берегу Буга и Днестра, в полках Брацлавском, Кальницком, Уманском, в Могилеве, Рашкове и вообще на всем протяжении от

Днепра до Днестра, козаки и поспольство, не дождавшись еще

прихода к себе Серка, составляли ватаги, истребляли поляков и жидов, находившихся у них в городах, и потом произносили присягу

держаться под крепкою рукою царского величества, доколе души у ник

в телесах будут. Брацлавский полковник Остап Гогодь объявил себя

царским сторонником. 13-го марта Серко извещал Косагова, что

уже все украинские города от Днестра до Днепра склонились под

царскую руку.

Едва ли кто-нибудь из сторонников Польши в те дни

возбуждал к себе такую ненависть в малороссиянах, как гетман Тетеря.

Восставшие, избивая ляхов и жидов, выражали свою злобу к этому

<изменнику, ляхскому прислужнику> тем, что воображали себе

его особу, когда расправлялись с другими. Так, в Мошнах1

какой-то малороссиянин, убивая польского пахолка, кричал: вот так

скоро будет и с вашим гетманом! Сам Тетеря, поспешивший, по

королевскому приказанию, усмирять народное восстание на

правом берегу Днепра, расположился станом под Ольховцами2.

Вспыхнувшее в правобережной Украине восстание захватило

в свой омут и поглотило Выговского. У этого бывшего козацкого

гетмана, возведенного потом в сан воеводы киевского, было много

врагов: они рады были всеми средствами причинить ему зло.

Между такими врагами видное место занимали Тетеря и польский

полковник Себастиан Маховский, человек важный в то время, потому что ему поверена была команда над польским отрядом, оставленным на правом берегу Днепра на время удаления Чар-

нецкого на левый берег. Заправщики восстания пустили в народе

слух, что это восстание предпринято с согласия Выговского.

Противодействуя такому слуху, Выговский, в звании -киевского

воеводы, 1-го марта издал,универсал по своему воеводству и сообщал

в нем, что начались толки, будто огонь междоусобия возгорелся

от него, ради его желания достигнуть снова гетманского сана.

<Ваши милости> - выражался Выговский в своем универсале, обращаясь к козацкому товариществу - <хорошо знаете, что я

сам добровольно отрекся от этого сана, знаете и то, что и прежде, тотчас по смерти славной памяти Богдана Хмельницкого, я

отказывался от гетманства, когда мне его предлагали>. Теперь

Выговский приглашал Козаков собраться на выбор нового гетмана, если

1 Ныне местечко Черкасского уезда, Киевской губ.

2 Ныне село Звенигор. уезда, Киевской губ. - П. К. К., IV, 407.

28

прежний, Тетеря, снимет с себя достоинство гетмана, а Тетеря, как ему, Выговскому, известно, тяготится своим саном.

Давно, еще при Богдане Хмельницком, Тетеря, бывший тогда

переяславским полковником, не питал дружбы к Выговскому, занимавшему должность генерального писаря. После между ними

возникла домашняя вражда. Тетеря женился на вдове брата Вы-

говского, Данила, дочери Богдана Хмельницкого. Елене, и

захватил в свое владение богатое приданое своей жены, которое иначе

было бы в распоряжении Выговского как достояние вдовы его

брата. Кроме того, сделавшись гетманом и будучи вместе с тем

зятем Богдана Хмельницкого, Тетеря захватил себе и другие

сокровища Богдана, вероятно, на том основании, что единственный

сын Богдана постригся в монахи и отрекся от мира. Выговский, с своей стороны, предъявлял на них какое-то право для себя.

Тетеря был гетманом, лицом важным; соперник его, перестав быть

гетманом, носил важный сан воеводы, но важный более по имени, чем по действительной силе располагаемых средств. Тем не менее, если бы этим двум лицам пришлось меряться услугами, оказанными Польше, которой они оба служили, преимущество остаться

должно было за Выговским, по важности того, что он сделал для

нее, будучи гетманом.

Казалось, что в споре между ними польское правительство

приняло бы сторону Выговского. Тетеря, ожидая дурного для себя

исхода в споре с таким соперником, как Выговский, искал случая

очернить его и лишить той чести, какую дали ему прежние его

услуги Польше. Такой случай и представился. Серко поднял

восстание на правом берегу Днепра. Тетеря, как гетман, обязан был

узнавать и доносить королю о причинах возникшего беспорядка.

-Тетеря написал королю, что тайною виною возникших

беспокойств не кто другой, как Выговский, действующий заодно с

новоизбранным митрополитом Иосифом Тукальским и с

православными духовными. Они хотят поддать снова всю Украину

московскому государю; Серко возбуждает народ к бунту по

наущению этих лиц. Доказательством тому приводилось письмо

какого-то игумена, писанное кому-то в Мосдву: в этом письме

говорилось, что киевский воевода Выговский только ждет случая

показать свое доброжелательство московскому государю. Это

письмо, не дошедшее до нас ни в подлиннике, ни в копии, было

доставлено в руки короля в то время, как Ян Казимир находился

под Глуховом. Подозрение было брошено, но, разумеется, по этому

одному невозможно было обвинять в измене человека, отдавшего

Речи-Посполитой отпавшую от нее Украину. Король ограничился

только тем, что написал Выговскому ласковое письмо и убеждал

его заодно с Маховским употребить все возможные меры к

погашению восстания. Получивши королевское письмо, вероятно, и

29

написал Выговский свой универсал, приведенный нами выше.

Когда после того король из-под Глухова повернул в Литву, а

Тетеря отправился в правобережную Украину, пришло к Тетере от

короля приказание истреблять поскорее и решительнее главных

зачинщиков бунта. Тетеря оперся на этом королевском

предписании и растолковал его себе в таком смысле, будто оно относится

прямо к Выговскому, которого он уже прежде выставлял пред

королем главным виновником беспорядков, хотя королевское

предписание, по замечанию польского историка, относилось скорее к

Сулимке и.другим.

Восстание с каждым часом возрастало. Взята была восстанцами

Лисянка, взято было местечко Ставище1, важное потому, что

назначено было королем быть складочным местом боевых запасов; Ма-

ховский, выступивши с польским отрядом против восстанцев, не

сладил с Сулимкою и заперся в Белой-Церкви. Тут явился на

выручку ему Тетеря. Сулимка отступил от Белой-Церкви.

Тетеря и Маховский соединились: у Тетери были оставшиеся

верными королю козаки, у Маховского - около двух тысяч поляков

и белоцерковский козачий полк. Сюда пристало достаточное число

охотников из шляхты. С помощью этих сил Тетеря и Маховский

прогнали восстанцев до Рокитной2. Сам Сулимка положил голову в

бою. Выговский в это время сидел в Хвастове3, оттуда выдал он

универсал, которым созывал шляхту киевского воеводства на

сеймик в Житомир и теперь ждал съезда. Он показывал вид, что никак