Маша слонялась среди них тихим призраком, в огромной, дружной семье, не своя и не чужая.

Однажды в группе появились новенькие мальчики. Один был высоким и красивым. Его одежда была не такой как у всех. Она была слишком красивой и необычной. Его звали Антон. Он был на голову выше Маши, и, каждый раз проходя мимо, старался любым способом задеть ее или обидеть. Он называл ее сиротой и голодранкой, а когда Маша отвечала, что она не сирота, ведь у нее есть папа и бабушка, он ехидно смеялся и демонстративно показывал язык.

Второго мальчика звали, Стас. Он был таким же тихим и спокойным как Маша, хотя никогда не пренебрегал общением с другими детьми. И если Антон считался в группе лидером только за то, что часто угощал других детей разными диковинными сладостями, то Стас был лидером по натуре. Дети в группе часто прислушивались к его мнению и уважали за стойкий характер.

Именно в Стасе, Маша впервые увидела свою родственную душу. Ей часто хотелось подойти, заговорить с ним, узнать, почему в его глазах таится грусть, но из-за своей природной стеснительности она так и не решилась на этот шаг.

Однажды, когда все дети шли в спальню, Антон, проходя мимо Маши, грубо толкнул ее плечом, да так сильно, что девочка отлетела в сторону, больно ударившись о стену. Ее глаза наполнились слезами, но она промолчала и только проводила обидчика недовольным взглядом. Другие дети продолжали заниматься своими делами, делая вид, что ничего особенного не произошло. Маша продолжала стоять у стенки, едва сдерживая слезы и от обиды закусывая нижнюю губку.

В тот день Стас впервые обратил на нее внимание и поспешил прийти на помощь. Он подошел к Антону, который был выше его на голову и с вызовом процедил:

- Ты обидел даму!

- И что? – взирая на соперника сверху вниз, насмешливо ответил Антон.

- Ты должен извиниться.

- Перед этой плебейкой? Да ни за что! – рассмеялся Антон.

Стас не стал уговаривать его дважды, просто схватил наглеца за шею и со всей силы стукнул его лбом в нос. Брызнула кровь, Антон громко завопил и побежал жаловаться воспитательнице. А Стас, как ни в чем не бывало продолжил готовится ко сну.

Вскоре в спальне появилась встревоженная воспитательница. Стас, к тому времени уже разложил свои вещи на стульчике, и, кропотливо застегивал пуговки свой старенькой фланелевой пижамки. Воспитательница подошла к нему, и строго сказала:

- Наши дети не дерутся. То, что ты сделал неправильно.

Не поднимая на нее взгляда, Стас передернул плечиками.

- Стасик, ты понимаешь, что поступил плохо?  - не унималась воспитательница. - Что скажет твой отец, когда я расскажу ему о твоем поступке?

Стасик снова передернул плечиками. Тогда воспитательница схватила его за руку.

- Завтра я хочу видеть твоего отца, тебе ясно? – в запале воскликнула она, раздраженная откровенным презрением смышленого малыша.

Не выдержав, Стасик поднял на нее взгляд, полный неподдельной мудрости.

- Он не придет! – сквозь зубы процедил он.

- Что это значит?

- Папа погиб. – стойко выдержав недоумевающий взгляд произнес мальчик и без резких движений освободив свою ручку,  лег в постель.

Под изумленным взглядом воспитательницы, он натянул одеяло на голову и затих. В спальне повисла пугающая тишина. Все дети, до этого момента игравшие и прыгавшие на своих кроватях, неожиданно вдруг затихли и замерли, устремив взгляды на крохотную фигурку, сжавшуюся под клетчатым одеялком. Словно поддавшись неизвестным правилам детской игры, воспитательница тоже застыла на месте. Затем виноватым взглядом обвела всех детей, и сглотнув подкативший к горлу ком, произнесла упавшим голосом:

- Всем спать.

Дети в ту же минуту попрыгали в кроватки, и только Маша, оставшись стоять у стены, понимающим взглядом продолжала смотреть на маленький, сжавшийся от отчаяния комок, вздрагивающий под одеялом. Она одна могла знать, что чувствуют дети, когда родители уходят навсегда. Она одна могла понять боль, терзающую маленькое отважное сердечко. Стас оказался таким же как она, потерянным, но не сломленным. Ей так хотелось подойти к нему, обнять крепко-крепко и прошептать: «Я понимаю твою боль», но она сдержалась. Робко прошла к своей кроватке, переоделась и легла спать.

После того случая, Антон перестал обижать Машу. И даже начал проявлять к ней неподдельный интерес. Он начал угощать ее своими диковинными сладостями, которые Маша не ела, а относила бабушке. Один лишь раз, она попробовала шоколадную конфетку, обернутую в яркий фантик, и долго-долго потом сидела с закрытыми глазами, наслаждаясь, новыми, волшебными ощущениями – конфета медленно таяла во рту, даря неописуемые  восторг и наслаждение.

Стас продолжал держаться к ней отчужденно, только изредка бросая в ее сторону печальные взгляды. Когда Маше доводилось поймать один из таких взглядов, она краснела и отворачивалась.

Антон проявлял все больше интереса к своей новой подруге. Он все чаще садился к ней за завтраком, приносил карандаши и потешные игрушки. Маша получала удовольствие от его внимания, и гордилась новым другом.

В один дождливый день, когда все дети остались в группе, и Маша сидела как обычно у окна, пальцами подхватывая сбегающие по обратной поверхности стекла, крупные  капли дождя, Антон тихо подошел и задал давно тревожащий его вопрос:

- А как это, жить без родителей?

Маша обернулась и серьезно посмотрела ему в глаза.

- Привыкаешь. Почему ты спрашиваешь?

- Папа сказал, что отец Стаса – герой. Он погиб за нашу Родину. Наверное, это здорово - быть сыном героя?

- Наверно. А твой папа?

- Мой папа – банкир. – Глаза Антона наполнились важной гордостью. - Он говорит, что мы очень богатые люди. Самые богатые в городе. Когда я вырасту, я стану банкиром, как папа. А ты?

- А я стану врачом. Буду спасать людей. - Маша посмотрела в окно. – А как это – быть богатым?

- Скучно.  – Наморщив конопатый носик, быстро ответил Антон.

Маша грустно улыбнулась.

- Бедными тоже быть невесело.

- А хочешь я стану твоим защитником? – неожиданно выпалил Антон. – Буду защищать тебя от всего мира.

- Прям уж от всего?

- От всего – от всего.

- Даже от себя? – спросила Маша.

- Даже от себя. – Смущенно ответил Антон. – Ты прости меня… ну за тот день…

- Хорошо.

- Значит друзья навеки? – Антон протянул Маше мизинец.

- Значит, друзья навеки. - Маша глядя ему в глаза вытянула свой мизинчик.

Дети сомкнули свои крохотные пальчики в детском знаке взаимного, безграничного доверия и открыто улыбнулись друг другу. На одну секунду Маша отвлеклась и увидела, что Стас, нахмурившись стоит у стены и не отрываясь смотрит прямо на нее.  Ее неожиданно пронзило странное чувство вины, будто именно в эту минуту, она предала самого близкого и родного человечка. Маша виновато отдернула руку и отвернулась к окну, вновь погрузившись в созерцание бегущих по стеклу капель дождя.

Тогда Маша еще не могла осознать, что под пристальным взглядом странного мальчика, в ее сердечке зародилось нечто большее, чем праздный интерес или обычная жалость.  В тот день между ними зародилось новое, прежде им не знакомое, но самое великое и искреннее в мире чувство.

Глава 2.

Прошло семь лет.

Уже больше десяти лет Николай жил в Лондоне, и с каждым годом, ему все яснее представлялось, что зыбкая как песок мечта, ускользает он него все дальше и дальше, оставляя только горький след разочарования. С тоской он вспоминал свой родной дом, и так рано ушедшую из жизни жену, на похороны которой даже не смог поехать. Вспоминал он и брошенную дочь. Она представлялась ему маленькой девочкой, растерянной и одинокой.

Николай ни разу в жизни не видел своей дочери, но каждый раз рисовал ее портреты, представляя какой она могла стать за эти году. По письмам, которые часто писала его мама, он знал, что Маша очень похожа на Люсю. И он рисовал ее точной копией своей покойной жены. Рисовал ее печальные глаза, мягкую улыбку и благородный овал лица. Иногда ему казалась, что кончиками пальцев он сможет ощутить мягкость  шелковистых волос, если прикоснется к еще не высохшему холсту и не застывшим краскам.