− Так ты поэтому ушел из шоу бизнеса?− спросила она, упрямо стремясь заставить его признаться хоть в чем-нибудь. − Боязнь толпы.

Он попался прямо в ее ловушку.

− Это было его частью. Для меня же, это всегда была музыка. Я никогда даже не был уверен, что хотел быть менеджером. Слово «менеджер» это своего рода клеймо, и я не хотел его носить.

Ну вот, наконец-то они хоть в чем-то продвинулись.

− Или, по крайней мере, я не думал, что хотел быть частью этого, − Пока он говорил, его рука начала перемещаться. − Пока группа не сыграла живьем в шоу на распродаже и одна из девчонок в первом ряду не сняла блузку. В тот момент, я подумал, что может быть все не так плохо.

Каким мелким это было?

Ее влекло к двум мужчинам, которые были абсолютными противоположностями. Один был умным, мыслящим, интеллектуальным. Он сделал ее счастливой. Он возбуждал ее разум. Другой возбуждал ее тело.

Она не хотела быть одной из тех женщин, которые предпочитают мускулы вместо мозгов.

− Я не выношу толпы или шума. Люди продолжали говорить мне, что я к этому привыкну. Что довольно скоро это перестанет меня беспокоить. Что довольно скоро, я привыкну к этому цирку

Его пальцы ласкали ее сосок, делая его твердым. Затем он обхватил своими жаркими ладонями ее грудь, его прикосновения казались ей почти рассеянными казалось он делал не отдавая себе отчета, а с ее они были совершенно эротичными, чувственными.

− Этого никогда не случится, — сказал он ей. − Я никогда не привыкну к постоянной сенсорной перегрузке. Это разрушает меня. Я дошел до точки, когда я с трудом мог работать. Люди говорили, что это из-за наркотиков, но я никогда не употреблял что-то подобное. Эту часть музыкальной индустрии я взял себе за правило избегать.

− А почему ты… − ее слова оборвались от резкого вздоха, когда его рука переместилась с ее груди на бедро. Он ласкал ее кожу, гладя своей жесткой ладонью ее бедра.

Она изо всех сил пыталась сосредоточиться. − Что для тебя важнее всего?

− Музыка. Это всегда была музыка. — Он глубоко вздохнул. − Но сейчас даже это ушло.

− Она все еще здесь, когда ты будешь к ней готов.

− Может быть она все еще здесь, но я нет.

Его рука двигалась, лаская ее.

− Ты можешь снова найти ее там, где оставил.

Он поцеловал ее в шею, жадным, влажным поцелуем. Горячо, горячо, горячо. Она пылала.

− Пламя погасло, − прошептал он.

Неправда. Оно все еще тлело в нем, только глубоко внутри.

− Я больше не люблю музыку. Это тяжело когда что-то что ты любишь, становится тем, что ты ненавидишь.

− Ты ее ненавидишь?

− Не то чтобы ненавижу, просто вижу, что она собой представляет. Огромную машину для зарабатывания денег, — Его рука гладила ее живот. − Мадди, прекратим говорить об этом.

Ей нужно подольше остаться сосредоточенной, прежде чем ее разум унесется далеко.

Они уже кое-чего добились. Она не могла это бросить.

− Рик Бэк был способен делать деньги, потому что его слова задели за живое стольких людей. Разве это было плохо?

− Может быть нет. Я не знаю. Я больше ни в чем не уверен. Все что я знаю, это то, что эта часть моей жизни закончилась.

− Ты всегда можешь стать менеджером другой группы.

− Я слишком устал.

− Что было на той пленке, которую ты ищешь? Что-то над чем работал Рик?

Его руки перестали исследовать ее тело. Мадди тут же пожалела о своем вопросе, раскаиваясь, что расстроила его.

− Это неважно.

Другими словами, это не ее дело.

− Знаешь, что я думаю? Я думаю, что если там есть неизвестные песни, которые записал Рик Бек, публика имеет право их услышать.

− К черту публику.

− Публика сделала его звездой.

− Публика сделала его наркоманом. Публика убила его.

Она могла бы с этим поспорить, но ей не захотелось, ей это не нравилось.

− Мы спорим? Я не хочу спорить

− Я только говорю, что вещи производящие впечатление адских, снаружи выглядят по другому. Они выглядят как витрина кондитерской, украшенная к Рождеству. Огни сверкают, все…Но внизу, под полом в темноте повсюду шныряют крысы и гадят на всем.

− Спасибо за эту маленькую экскурсию в мир Дэвида Линча. Я уверена, что вспомню об этом, когда в следующий раз соберусь купить упаковку шоколада.

− Вспомни, кто тебе это сказал. — Его голос стал веселым, дразнящим. − И чем мы в этот момент занимались.

Он перевернул ее так, что она оказалась лежащей на спине, под ним. Он плавно провел костяшками пальцев по ее телу, от груди до пупка. Он целовал ее, трогал ее, гладил ее. − Ты ведь не забудешь, что мы делали, не так ли? − прошептал он, отодвигая ее ногу, пристраиваясь между ее бедрами.

Скользнув вниз по ее телу, так что его голова оказалась лежащей на ее животе, его руки обхватили ее ягодицы. И сердце словно ушло в пятки. Его пятки. Трудно было поверить, что это был тот же самый мужчина, который, скорчившись, сидел на полу, пряча лицо в ладонях.

− Мадди?

Он хотел узнать, согласится ли она на то, что он собрался сделать? Или он хотел узнать запомнит ли она что-нибудь на этот раз? Она согнула колено, словно приглашая его.

− Ммм? − Слово, прозвучавшее как вздох.

− Я не забуду тебя, − соблазняюще сказал он. − Я не забуду, как ты обманула меня и заперла в ванной.

Она согнула другую ногу, поставив ступни ног на прохладные простыни. Она тоже не забудет. Обнимая его, почти теряя волю, почти забывая, что она собиралась от всего этого сбежать. Его губы целовали ее живот. − Я не забуду, как ты прикасался ко мне.

Он спустился ниже. Мозолистыми пальцами он раздвинул ее разгоряченную плоть и прижался к ней.

Она порывисто вздохнула и откинула голову назад, вцепившись руками в простыни.

− Я не забуду твой вкус.

Его язык скользил внутри нее, влажный, горячий и знающий свое дело. Он нашел ее клитор, кончиком языка обводя вокруг него круги, возбуждая, терзая, облизывая, пока она не выгнулась под ним.

Она чувствовала себя такой слабой. Такой изумительно, потрясающе слабой.

Он приостановился. − Этого ты не забудешь?

Его горячее дыхание обжигало ее влажную, пылающую плоть.

Она скрутила простыни, сжимая их в кулаках. Что он делал? Пытал ее? − Да! Да!

Он снова прижался к ней губами. Она почувствовала его волосы на внутренней стороне бедер, ощутила, как колется его щетина, царапая ее плоть.

Она выгнулась под ним и закричала, оргазм сотрясал ее насквозь, пока она лежала там, слабая, такая неправдоподобно, потрясающе слабая и обессиленная.

Слишком устав, чтобы пошевелиться.

Постепенно она осознала, что Эдди изменил их положение, так чтобы она прижималась спиной к его груди. В расщелине ее ягодиц укрылось что-то твердое, горячее и настойчивое

Ее руки дрожали, ей удалось просунуть руку между своими ногами, прикасаясь к нему. Другой рукой она скользнула ниже. Он был огромный. Горячий. Пульсирующий.

Он подвинул свои бедра, скользя в ее ладони, между ее бедрами.

Ее сердце начало глухо стучать.

Он входил в снова и снова, его рука на ее животе, его прерывистое дыхание в ее ушах, как если бы он, потерял контроль.

−Ты хочешь вот так? − выдохнул он, вонзаясь в неё, почти находя путь в нее, теряя, встречая ее руки. Он издал разочарованный звук, толкнулся снова, и нашел ее.

Что значит так?

Она хотела быть лицом к нему, хотела, чтобы он сжимал ее в своих руках, если он это имел в виду. Она повернулась, чтобы затем снова соединиться с ним. Она задавалась вопросом, не была ли она слишком агрессивна, когда он крепко обхватил ее бедра и погрузился в нее. На этот раз он входил в нее как поршень, быстрыми ударами.

Неуправляемый.

В ее голове мелькнула мысль попросить его остановиться, сказать ему, что они не могут продолжать так, но затем ее тело взяло верх и она подняла бедра ему навстречу, он глубоко входил в нее, чтобы быть еще ближе, они задыхались, с трудом глотали воздух, чтобы задлхнуться еще сильнее. До тех пор, пока последний, лихорадочный выпад, не взорвал одновременно их переплетенные тела. Обессиленные.