Лорд Орпингтон ответил тостом за президента и затем предложил тост за пленительных представительниц дамской половины республики. Этот тост был принят восторженно, и сэр Чарльз вызвал еще больший восторг, почтительно поцеловав маленькую ручку мадемуазель Лолы, сидевшей слева от него, и заявив, что в лице своей соседки он чтит всех женщин республики, которые не могут быть не прелестны в такой прелестной стране.

Молодой флаг-лейтенант, сидевший напротив и пожиравший глазами соблазнительную округлость за вырезом платья дочери президента, при этом уронил себе на колени тарелку с маринованной рыбой, залив красным соусом белоснежный костюм, но в общей радости даже этот прискорбный случай прошел незамеченным.

Тем более что сконфуженный офицер немедленно отправился на катер и там, раздираемый муками ревности, стал мечтательно выцарапывать перочинным ножом на лакированном борту имя прекрасной очаровательницы.

После завтрака гости начали разъезжаться, и президент Аткин предложил показать генералу отведенное ему помещение. Они прошли по убранным со скромной роскошью комнатам и вышли на висячий, оплетенный цветущими розами, балкон.

Лорд Орпингтон с удовольствием расположился в шезлонге; голова у него немного кружилась от несметного количества промелькнувших перед ним лиц и от пряного крепкого вина, славы плантаций республики.

Президент облокотился на ограду балкона и почтительно спросил сэра Чарльза:

— Угодно будет вашему превосходительству, чтобы я кратко информировал вас о положении республики в данный момент, о наших задачах и намерениях на ближайшее время?

Но лорд Орпингтон смотрел вниз, где на тротуаре толпилось население столицы, не переставая приветствовать гостя. Президент повторил свою фразу.

Представитель Наутилии повернулся и вместо ответа сам задал президенту неожиданный вопрос:

— Скажите, господин президент! Перед отъездом в вашу прекрасную родину я прочел все бывшие в моем распоряжении научные труды по ее экономике, географии и этнографии. Насколько мне помнится, там указывалось, что население обладает всеми типичными особенностями южных рас — черными курчавыми волосами, очень смуглыми лицами и живет в массе весьма бедно. Я вижу, что наши ученые, видимо, жестоко ошибались, во всяком случае, здесь есть какое-то недоразумение. Я видел сегодня тысячи народа, и мне бросилось в глаза, что все они ярко выраженные блондины или, в крайнем случае, шатены с очень белыми лицами и, кроме того, производят впечатление зажиточных людей. Положительно, я не видел ни одной женщины, на которой не было бы драгоценностей, и все они одеты по последней моде. Неужели культура вашей страны стоит на такой высоте?

Президент несколько замедлил ответом.

— О нет, милорд! — сказал он наконец с подчеркнутой любезностью. — Разве могло бы быть, что ученые вашей страны, прославившие свою науку по всему миру, ошибались? Они совершенно правы. Но дело в том, что население республики резко делится на две этнографические группы: городское и сельское. Сельское население действительно обладает указанными вами признаками южных рас, городское же восприняло высшую культуру и ассимилировалось с культурными северными нациями вплоть до внешних признаков. Что же касается общего благосостояния, которое вы так проницательно заметили, то с момента установления, взамен низвергнутой тирании, нынешнего глубоко демократического строя нация увеличила запас благ материальной культуры, и мы с гордостью можем сказать, что бедность в городах республики стала отжившим понятием.

— Это поразительно, — сказал задумчиво сэр Чарльз, — я сочту долгом в первом же докладе довести до сведения моего монарха о таком изумительном прогрессе.

Генерал хотел спросить еще о чем-то, но президент, который, видимо, не очень хотел продолжать разговор на эту тему, снова осведомился, не желает ли лорд Орпингтон ознакомиться с политической обстановкой.

Сэр Чарльз взглянул в лоснящееся лицо президента веселыми глазами и подавил чуть заметный зевок.

— Не лучше ли будет, господин президент, отложить серьезные дела на завтра. Я, признаться, несколько ошеломлен новыми для меня впечатлениями, очарован вашим любезным приемом и цветником ваших дам.

Президент поклонился.

— Тогда я позволю себе оставить ваше превосходительство, чтобы не мешать вашему заслуженному отдыху. — И президент направился к выходу.

Но лорд Орпингтон остановил его жестом.

— Одну минутку, господин президент. Сегодня с корабля я видел за городом большое дымное облако. Это, вероятно, и есть ваши знаменитые нефтяные промыслы?

— Совершенно верно. Это главное богатство и опора будущего процветания нашей родины.

— А много у вас вышек? — быстро спросил сэр Чарльз.

— Сейчас в ходу около трехсот. К будущему году, при наличии свободных капиталов и ликвидации военных тягот, можно будет рассчитывать еще на двести.

— Гм… — сказал лорд Орпингтон, — благодарю вас, господин президент. Передайте мой сердечный привет вашей дочери.

Оставшись один, он раскинулся удобнее в шезлонге и долго смотрел вдаль.

В глазах его плавало дымное облако, корчило гримасы и улыбалось ему многообещающими улыбками. Улыбалось миллионами пудов нефти, жирной, масляной, сулящей вздутые пачки радужных акций, перевязанных резинками. Ибо хотя сэр Чарльз был рыцарски бескорыстен в служении родине, нефть, находившаяся на чашке душевных весов прославленного полководца, держала невидимую стрелку на середине в устойчивом равновесии.

«Это стоит труда», — подумал он и после долгого размышления прибавил: — Каждый конквистадор, отправляясь за фортуной, избирал себе девиз. Я считаю нелишним восстановить этот прекрасный обычай. С одной стороны, я должен сделать подарок моему отечеству, с другой — было бы излишне целомудренно забыть о себе. Следовательно, девиз у меня должен быть двойной, и я избираю его. Мой девиз — корона и нефть.

И сэр Чарльз сладко задремал в шезлонге, убаюканный ровным шелестом благоуханного моря и пышной листвы.

По утрам умытое морскими глубинами розовое солнце вплывает в столицу Итля из-за острого массива лесистого мыса, и чашечки цветов в садах поворачиваются к его живительным ожогам.

Но в это достопамятное утро солнце было крайне удивлено, заглянув в город.

Цветы не обратили на него никакого внимания, и их лепестки были любопытно вытянуты к открытым окнам домов, откуда на всех улицах слышались вопли и рыдания.

Население Порто-Бланко провело эту ночь на открытом воздухе, любуясь феерическим великолепием иллюминации, цветных огней фейерверка в честь наутилийской эскадры и игрой голубых мечей корабельных прожекторов, пронизывавших стеклянную ширь залива.

Восхищенные граждане республики отправились вкушать сон только тогда, когда небо на востоке затянулось розоватой пленкой и с гор потянуло холодком.

Но столице не суждено было отдохнуть, ибо большинство вернувшихся в свои виллы обитателей обнаружило отсутствие драгоценностей и денег, заботливо припрятанных в домовые тайники на черный день.

Были очищены квартиры наиболее именитых и состоятельных граждан, и во всем городе не было дома, где в это утро не совершалась бы трагедия попранной собственности.

Жалобные стенания цвета итлийской нации не беспокоили, однако, крепкого сна генерала Орпингтона, и он согнал со своей груди дымную бабочку дремы только к полудню. Томно потянувшись в постели, он позвонил и спросил у вестового, который час.

— Двадцать две минуты двенадцатого, милорд. Разрешите доложить, милорд, что в приемной вас ожидает уже около часу главнокомандующий вооруженными силами республики. Каковы ваши распоряжения, милорд?

— Вы говорите, Джемс, главнокомандующий? — переспросил сэр Чарльз, почесывая в смущении левый глаз. — Но почему же вы не доложили мне раньше?

— Я не имел распоряжений вашей милости.

— Хм… Дайте мне утренний костюм и принесите кофейный прибор и черри-коблер. Попросите его превосходительство пройти на балкон и подайте кофе туда. Я сейчас выйду.