И она делала именно это. Потому что в этом не было ничего трудного, зная, кто находится за камерой. Конечно же, она не могла соблазнить кусок металлического оборудования, но она точно знала, что сможет это сделать с живым и великолепным мужчиной. Мужчиной с рекламного щита. Своим мужчиной.

«Боже мой, в какую историю я влипла!» — думала она, пока камера щелкала не переставая. Пари больше не имело для нее никакого значения, как и страх перед отцом. Она хотела чего-то большего для себя, пыталась понять, что находится за самомнением этого красавца. Она и ее гормоны просто хотели его.

Несколько часов спустя Гизелла уселась за свой рабочий стол в главном офисе сети универмагов Грант. Она сунула сумочку в выдвижной ящик стола, достала банку арахисового масла «Скиппи» и тут же нажала на одну из клавиш телефона.

— Анита, приезжай в офис. Быстро. Я расскажу тебе… Ты в это не поверишь.

Анита вбежала в ее просторный офис и встала как вкопанная.

— Господи, Джи-Джи, что с тобой такое случилось? — Волосы Гизеллы были еще взъерошены красивыми невозмутимыми руками. Кожа головы слегка покалывала от его прикосновений.

Она достала зеркало и стала пристально рассматривать себя.

— Что я тебе сейчас расскажу! Но ты вряд ли поверишь мне…

— Ух ты, должно быть, вы сразу нашли общий язык, с первого же свидания! — завистливо воскликнула Анита. Пододвинув стул, она оперлась подбородком о руку. — Расскажи мне все, как было. Я не хочу ничего пропустить.

— Это не то, о чем ты подумала. Все гораздо хуже. — Гизелла положила зеркало назад в выдвижной ящик стола, а потом опустила палец в банку с маслом, вытащила его и отправила в рот.

— Что, снова икота?

— Весь день. То перестает, то снова начинается. Не догадываешься почему?

— Он хочет жениться на тебе, не так ли? Что, невеста, уже нервничаешь?

— Нет, не угадала. — Гизелла охнула и закрыла лицо руками. — Он хочет фотографировать меня.

— Фотографировать тебя? Зачем? Что, этот парень — порномагнат? — спросила Анита, и на этот раз ее голос был больше озабоченным, чем удивленным.

— Да нет же. Он фотограф, у которого контракт на подготовку летнего каталога с универмагом Гранта.

— Вот это да!

— И это еще не все. Он считает, что меня прислал к нему какой-то парень по имени Уоррен в качестве перспективной модели.

— Ничего себе!..

— И еще, он не заказывал эти рекламные щиты. По крайней мере он говорит, что не делал этого.

Анита насупилась:

— А кто тогда звонил тебе и оставил сообщение?

Гизелла покачала головой:

— Понятия не имею. Голос у него похож, но когда разговор зашел об этом щите, он рассвирепел. Он упомянул имя какого-то Кертиса, а что касается всего остального, я не знаю, что происходит.

— М-м, ты сказала… Кертис? — Анита откашлялась и поерзала на стуле.

Заподозрив что-то неладное, Гизелла внимательно посмотрела на подругу.

— Да. А ты что, его знаешь? Ты от меня что-то скрываешь, Нита? Рассказывай, — потребовала она. — Что ты знаешь об этом Кертисе?

— Да вообще-то ничего. Совсем ничего, — настаивала на своем Анита. — Я просто подумала, что Митч, возможно, пытается взвалить всю вину за этот щит на кого-то другого. Может быть, его смущает то, что ему пришлось прибегнуть к рекламе, чтобы найти себе женщину, а вся эта история с фотографиями просто прикрытие.

Гизелла встала и прошлась по светло-голубому ковру.

— Нет, я так не думаю. Это не выдумка. Этот парень не кто иной, как Митч Салливан. Я помню, папа говорил, что студия Салливана заключила с нами контракт на рекламную кампанию этого года.

— Интересно, почему он подумал, что ты модель?

Гизелла опустила глаза и просто сказала:

— Мисс Красивые Ножки.

Почему-то эти слова вовсе не показались ей чувственными, хотя когда они слетали с губ Митча, они звучали по-другому. Именно так он называл ее весь вечер. Три слова стали почти ласкательными. Воспоминание об этом озарило ее лицо улыбкой.

— И ты не стала доказывать ему обратное, — язвительно прокомментировала Анита.

— Он узнал меня. Помнишь тот вечер у «Брейди»?

— Ого!

— И ему это было так неприятно, что мне приходилось думать очень быстро. Так что я не стала с ним спорить.

Она остановилась, плюхнулась в кожаное кресло с высокой спинкой и продолжала:

— Терпеть не могу врать, но когда начнешь, не скоро закончишь. Сначала у меня из головы не выходили пари и реакция отца на исчезнувшие деньги, а потом…

Анита закончила ее мысль, как всегда это делала:

— А потом включились гормоны, и все это стало для тебя чем-то личным. Он так же великолепен, как на плакате и тогда, когда мы столкнулись с ним у «Брейди»?

Гизелла застонала и откинулась назад в кресле.

— В десять раз лучше. К сожалению, заносчив он так же. Но в нем есть что-то…

— Он никак не пытался сопоставить твое имя с названием супермаркета?

Кожаное кресло заскрипело оттого, что Гизелла заерзала.

— Нет, потому что я ему его не сказала.

Анита от удивления сняла очки.

— Ты не сказала ему, как тебя зовут?

— Я ему сказала все, что надо.

Она протянула руку Аните и обменялась с ней рукопожатием.

— Приятно познакомиться. Я другая Гизелла. Гизелла Грин.

— Ну, по крайней мере ты осталась Джи-Джи, — хихикнула Анита.

— Твой проклятый спор! Это все из-за него…

Подруга заговорщицки подняла брови.

— Ты не обязана была его принимать. Я могла бы уже потратить твои деньги.

Гизелла потерла виски.

— О Боже, Анита, что мне делать?

На рубашке еще сохранился ее запах. Митч снова поднес ее к носу и вдохнул неповторимый аромат Гизеллы. Нежный и женственный, он напоминал ему сочетание полевых цветов и морской свежести. Закрыв глаза, Митч вспоминал, как ее темные шелковистые волосы струились через его пальцы. Он все еще ощущал тепло ее нежной кожи.

Словно во сне, он положил рубашку и прошел в маленькую комнату, оборудованную для печати фотографий. Выключил верхний свет — комнату залил темно-красный. Вытащив негативы из фотоаппарата, он принялся проявлять метры пленки, отснятой за день. Возбуждение росло с каждым кадром. Ему удалось уловить ее чувственность, ее суть, ее чистую естественную красоту. Митч заметил, что она не очень хорошо держалась перед камерой в отличие от других моделей. Но фотографии будто оживали. Может быть, всему виной были темные изумрудные глаза? Они завораживали и гипнотизировали. Или, может быть, губы, мягкие и пухлые? Они буквально просили ласки. А может быть, ноги, длинные и стройные, кажущиеся бесконечными… Митч опустил последний снимок в проявляющий раствор. Когда образ стал появляться, у него захватило дух.

— Превосходно, — прошептал он.

В своей жизни он снял бесчисленное количество женщин и мужчин, собак и кошек и даже золотых рыбок и змей для каталога домашних животных, но никогда объект не получался столь естественно. Эту фотографию непременно стоило сохранить.

Гизелла сидела на стуле, расставив свои длинные соблазнительные ноги. Ее голова была откинута назад. Черные волосы развевались под воздействием вентилятора, рубашка обнажала плечо и делала заметным контур груди. Лицо выражало бесконечное наслаждение и вместе с тем ранимость. Митч представил, как, обнажив свою красоту, она лежит рядом и любит его, крепко обхватив его длинными ногами. От волнующих мыслей сердце его забилось. Внизу живота появилось болезненное ощущение.

Это вернуло его в реальность. Он вдруг вспомнил, что она была его моделью. А Митч взял себе за правило никогда не связываться с моделями. У него уже были подобные отношения с Селестой, и закончились они катастрофой. Ради самого себя и контракта он должен сохранять профессиональную дистанцию. Но он вдруг понял, что ему будет очень трудно отказаться от Гизеллы. Ужасно трудно. Громкий стук в дверь отвлек его от этих мыслей. Митч был страшно недоволен, что его прервали. Стук повторился. Такая назойливость разозлила хозяина еще больше.