— Мама позволила мне переночевать у вас. Можно?

— Хорошие вы мои! Соловейчик мой золотой. Спасибо! Ты мне теперь и дочь, и сын. Как зеницу ока беречь буду… Вот попьём чаю и ляжем спать. Слышишь, самовар гудит? Добрая примета. Вернётся Рустамджан, обязательно. Уж если он чего обещал…

О святое материнское хвастовство!

После чая Мухаббат помогла тётушке Хаджие вымыть посуду, убрала с супы столик на низеньких ножках. Стали стелить на ночь. Мать Рустама то и дело благодарила Мухаббат, а за что?.. — Безмерна материнская благодарность. Мухаббат видела её сыночка — и за это великое спасибо.

Они долго ещё разговаривали. Вспомнили старшую дочь тётушки Хаджии, живущую с мужем и детьми в Коканде. Тётушка повеселела.

— Джамиля тоже у меня хорошая. Пишет, моя, приезжай погостить, мама. Очень я её люблю. А внуков — и того больше. Эх… Раньше всё за Джамилю сердце болело. Теперь вдвое сердцу горюшко.

— Не горюйте. Джамиля живёт хорошо. А Рустам приедет. Обязательно приедет.

— Ты правду говоришь, доченька? Спасибо, спасибо тебе!

Так проговорили до глубокой ночи. Наконец тётушка Хаджия забылась в тревожном сне. Мухаббат лежала не шелохнувшись, — боялась разбудить пожилую женщину, добрую, родную. Страшная мысль не выходила у неё из головы: «Что-то будет с Рустамом. Ведь война— это кровь, смерть! Судьба, судьба моя! Не лишай меня счастья».

Ночь окутала кишлак. Мухаббат глядела на небо, вышитое крупными бисеринками звёзд. Девушка приметала одну яркую-яркую звёздочку. «Эта будет нашей звездой, — подумала Мухаббат. — Когда вернётся Рустам-джан, я покажу ему нашу звёздочку».

Звёздочка вдруг стремительно покатилась по небосклону, прочертила яркую полоску и растворилась.

— Ай! — вскрикнула Мухаббат. — Она знала о примете: упала звёздочка, значит, человек умер. — Рустам… Не надо!

Проснулась тётушка Хаджия.

— Что с тобой, доченька?

— Ничего. Жука испугалась.

— Милая моя. Усни, усни, Соловейчик.

Но уснуть они уже не могли. Скоро занялся рассвет — сперва нежно-розовый, а потом багровый, как гигантский пожар.

Он полыхал на востоке, за тёмным строем тополей. У Мухаббат защемило сердце: жуткий, великий пожар войны полыхает на западе, тысячи жизней пожирает он!

Девушка вскочила с курпачи, заторопилась.

— Куда ты, доченька, — удивилась тётушка Хаджия. — А как же чай?

— Боюсь опоздать, тётушка, чаю в поле попью. Работы много, а людей мало. Спешить надо.

— Да продлится твоя жизнь, доченька. Истинные твои слова. Мало нынче людей. За двоих, за троих работать приходится. Война проклятая. Нынче все воюют; кто на фронте, а кто в тылу. Я вот тоже воевать собираюсь. Примешь в своё звено, а?

— Зачем вам? Сами управимся.

— А мне Рустамджан наказывал: «Мама, вы бы к Соловейчику в звено пошли. Дома одной скучно, время медленно тащится, как арба. А в звене Соловейчика весело, дружно. Поработайте, а? Всё помощь фронту. Знаете пословицу: «Каждый волосок — верёвке помощь».

— Вот как? — улыбнулась Мухаббат.

— Так и сказал, я слово в слово запомнила. И ещё добавил: «Не только ты, мама, хорошо бы и другим пожилым женщинам помочь девчатам». Ты скажи, Соловейчик, своей матушке. Может, и она разохотится.

— Хоп, обязательно скажу. До свидания, тётушка Хаджия!

Мухаббат вышла на улицу, миновала дом, другой, слышит — зовут:

— Подождите, Соловушка!

Она сразу же узнала голос Мирабида, да и только он один называл её «Соловушкой», остальные — «Соловейчиком». Обернулась — он самый. Тощий, сутулый, висячий нос, хромой ногой землю чертит, смешно так, вроде расписывается. Внешне страшнее шайтана, а на язык остёр. И краснобай к тому же. Обожает звучные слова и щеголяет ими к месту и не к месту. Поймав взгляд Мухаббат, расцвёл в сладкой улыбке:

— Здравствуйте, прекрасная пери! Куда путь держите?

— Известно — куда, в поле.

— Похвально. Труд облагораживает человека. Очень сожалею, красавица, но я вчера не смог проводить Рустамджана. Собрался было, и вдруг — катастрофа!

— У вас несчастье, что случилось? — Мухаббат остановилась от неожиданности.

— Нет, слава всевышнему, несчастье пока обходит меня стороной. Просто вызвали в сельпо за новым товаром. Кстати, есть галоши, как раз на вашу крохотную ножку. Дефицитнейший товар. Но для вас… Заходите к концу дня — обеспечу ваши постоянно растущие потребности… ха-ха!..

Мухаббат стало смешно. Молодой парень, а как старик — подарками заманивает. А говорит-то до чего забавно!

— Нет уж, я зайду, когда у вас бархатное пальто в магазине появится. Тогда, пожалуйста, — съехидничала девушка.

Мирабид принял её слова за чистую монету. Вспотел аж от избытка чувств, щёки его покрылись красными пятнами.

— Пальто бархатное? — оглядел Мухаббат профессиональным взглядом. — Так-с… Сорок восьмой размер… Будет. Обязательно достану. Мирабид всё на свете достать может!

— И любовь? — коварно спросила Мухаббат.

Мирабид засопел. Пробурчал обиженно:

— Всё шутите. Злой у вас язычок, Соловушка. А отчего? Очень много работаете. От работы не то что люди — кони свирепеют. Шли бы себе домой, шили, вышивали, а о колхозе пусть начальники думают, у них головы-во! — Мирабид показал руками головы начальников. Поймав взгляд девушки, струхнул. «Ещё ляпнет где-нибудь, заведут на меня дело!» — Насчёт голов я, милая пери, пошутил. А что касается колхоза, то о нём, конечно же, нам всем думать надо. Наше дело — фронту помогать.

«Ба! — подумала Мухаббат, — да ты, оказывается, отчаянный трус. «Фронту помогать!..» Чья бы корова мычала». Вслух же произнесла:

— Прощайте, властитель галош. Мне надо спешить— вдохновилась вашими пламенными речами.

Мирабид долго смотрел ей вслед. Вздыхал, чмокал толстыми губами.

На полевом стане Мухаббат уже ждали. Маленькая, кругленькая, как колобок, Кумри со всех ног бросилась к Мухаббат.

— Уехал, да? Уехал?

— Уехал, милая. А как твои дела?

У всех теперь дела одинаковы. Вчера ещё два парня из нашей бригады повестки получили. Жениха нашей Каромат знаешь?.. Уезжает. И мо… Мой Сабирджан тоже, — Кумри пригорюнилась. — Завтра уезжает Соловейчик, родненькая, я сегодня изо всех сил поработаю, а завтра ты меня отпусти, ладно? В город поеду, провожать.

— Езжай, милая. У всех у нас одна дорога — до города.

— Ой, спасибо!.. Соловейчик, золотко, только ты никому не говори, что я в город поеду. Мой отец совсем забыл, что такое-любовь. Знай одно долбит: «Все эти новомодные шуры-муры баловство и разврат. От этой самой любви все бесстыдства и происходят», — Кумри не выдержала, хихикнула: — Вот смешной! А меня-то он как на свет произвёл — с помощью молитв?

Девушки прыснули. Вот так Кумри!

Кумри совсем разошлась.

— А что, что, я неверию оказала? Старики забывают о том, что когда-то сами были молодыми. И от жизни отстают. Факт! И ещё упрямые они ужасно. Но я всё равно на своём настою. Выйду замуж за Сабирджана. Вот посмотрите. А то что же это получается? Является отец и говорит: «Я тебе, доченька, жениха подыскал». Он, видите ли, мне подыскал жениха! Как вам это нравится? Царский режим, что ли? И добро бы — стоющего жениха! А то что ни кандидатура — типичное утильсырьё!

Девчата так и покатились со смеху. Ай да Кумри!

Мухаббат положила конец веселью.

— Ладно, девушки. Пора вспомнить мудрую пословицу: «Делу время, а потехе — час». За работу, красавицы. Чем лучше мы будем трудиться, тем скорее вернутся наши суженые.

Взяв в руки кетмени, девушки зашли в заросли хлопчатника.

Богатый нынче удался хлопок! Вот только работников мало, ох, до чего же их мало!

Полчаса спустя подошли на помощь мать Мухаббат и тётушка Хаджия. Ещё чуть погодя появились две старушки. Девушки встретили их радостными возгласами. А непоседа Кумри даже расцеловала тётушку Хаджию и торжественно обещала ей «скорое возвращение домой с победой Рустама-палвана».

Пожилая женщина была растрогана до слёз.