Годрик вновь кивнул:

— Увы, я должен с этим согласиться. В каждом тысячелетии объявляется несколько магов, которых влекут к себе темные искусства. Кажется, это одна из непостижимых шуток природы — даровать человеку способности и лишить его совести и ответственности. Руководствуясь личным эгоизмом, эти люди причиняют другим немало страданий. Но никто из них не сравнится с Цаком, по вине которого мы и оказались здесь.

В его голосе звучала едва скрытая ненависть.

— А что теперь? — резко спросила Зара. — Чем вы занимаетесь теперь, когда магия под запретом?

— Тем же, чем и в предыдущие тысячелетия, — ответил Годрик, стараясь соблюдать спокойствие. — Нам запрещено практиковать магию, но мы вольны изучать теорию. Мы бережно, по крупице, собираем знания, пытаемся объяснить необъяснимое, ищем пути мирного использования магических сил. Мы хотим научиться применять их во имя счастья всех людей. Может быть, мы сумеем заставить жителей Анкарии поверить в то, что далеко не все из нас подобны Цаку. И тогда…

Но Зара не дала ему закончить:

— Другими словами, вы надеетесь реабилитировать себя и ваше искусство в глазах короля? Вы надеетесь доказать, что магия безобидна, чтобы вам снова разрешили практиковать ее, разумеется, исключительно в «мирных целях»?

Ее насмешливый тон не остался незамеченным. Годрик сдвинул брови и, демонстративно игнорируя вопрос вампирши, вновь повернулся к Джэйл:

— Теперь, когда я сказал вам, где найти Цака, вы, надеюсь, сообщите мне, как официальному представителю анклава, что вы хотите узнать? Я несу ответственность за всех обитателей этого города и за все, что здесь происходит. Ибо даже если Цак и не желает иметь дела с нами, его поступки все равно бросают тень на нашу репутацию.

Джэйл пожала плечами:

— Как вы знаете, Цак с давних времен вызывает особый интерес у инквизиции. Да и наш милостивый король желает знать, что поделывает его «заклятый друг». А поскольку вы сами только что сказали, что давно уже не видели Цака…

— Вы хотите убедиться, что он не сбежал? — быстро спросил Годрик.

Джэйл кивнула:

— Такие слухи действительно достигли ушей короля. Есть свидетельства, что Цака видели в самых разных местах королевства: в Хоэнмуте, в Крэхенфельсе, в Маскареле, на кладбище, где стоит усыпальница его предков, на рынке в Тир-Фазуле. Конечно, Штерненталь — это не тюрьма, и каждый из его обитателей может покинуть его в любой момент. Короче говоря, король хотел бы знать, где сейчас находится Илиам Цак.

Фальк не знал, что и думать, — он представить себе не мог, что Защитница Света может так беспардонно врать, причем с таким искренним и невинным выражением лица. Однако он постарался не выдать «моего удивления — несомненно, у Джэйл были причины умолчать о резне в Мурбруке, из-за которой они тут и оказались.

Годрик переглянулся со своими соседями, затем ответил, возможно, чуть поспешнее, чем нужно:

— Илиам Цак сбежал? Это невозможно! Никто и никогда не покидал анклав, и если бы кто-нибудь только попытался, я тотчас узнал бы об этом. У нас нет ни стен, ни порот, но мы и не нуждаемся в них, потому что у нас есть иные возмож… — Внезапно он прервался на полуслове, словно сказал нечто такое, чего говорить не следовало. — Одним словом, Цак находится в своей башне уже пять столетий и останется там до самого конца. Если нужно, я готов поклясться…

— Я верю вашему слову, — склонила голову Джэйл. — Но у меня приказ короля, и я должна убедиться лично, что эти слухи лживы и Цак находится в Штернентале. Наш король очень мудр и дальновиден. Он считает, что даже самый невероятный слух заслуживает внимания и проверки.

— Слухи, слухи… — проворчал Годрик. — Это пустая болтовня, и только. Ручаюсь, в Штернентале все идет как должно. Поверьте моему слову, тот, кто прислушивается к слухам, — просто осел! Если бы я верил всему, что болтают в городе, то давно сошел бы с ума. У людей мало развлечений, вот они и придумывают невесть что…

— Говорят также, что слух в последнюю очередь достигает ушей того, кого он больше всего касается, — твердо сказала Джэйл.

— Ну что же, может быть, вы и правы, — со вздохом отозвался Годрик, видимо, он понял, что спорить с Серафимой бесполезно. — Разумеется, вы вольны в своих поступках, а приказ короля открывает перед вами все двери в Штернентале. Я полагаю, вы остановитесь в «Шелудивой собачонке». Брутус, хозяин трактира, позаботится о том, чтобы вы ни в чем не испытывали недостатка. Он может показаться угрюмым и необщительным. Но он — верный человек и отличный хозяин. Советую вам попробовать его стряпню, и обязательно закажите эль. Ради такого эля я остался бы в Штернентале, даже если бы мне представилась возможность уехать. — Годрик улыбнулся почти заговорщицки, однако тут же снова посерьезнел и сказал со вздохом, словно его собственные слова были ему не совсем по душе: — Вы можете навестить Илиама Цака в любое время, если находите, что это необходимо. А теперь прошу извинить меня…

Джэйл поклонилась с такой учтивостью, словно Годрик и в самом деле оказал им самый любезный прием.

На том аудиенция и окончилась. Едва дверь за путниками закрылась, Зара презрительно фыркнула, давая волю своему гневу:

— Великие небеса, что за болван! Его тупость может сравниться только с его же высокомерием!

Но Джэйл, казалось, вовсе не была возмущена столь холодным приемом. Если она и была чем-то недовольна, то виду не подавала. Пожав плечами, не отвечая на гневные слова Зары, она пошла по коридору к лестнице.

Однако Зару ее поведение рассердило ничуть не меньше, чем пренебрежение, выказанное официальным «болваном». Вампирше не нравилась мысль о том, что у серафимы имеются какие-то тайны. Раз уж Зара ввязалась в эту историю, она желала в полной мере доверять спутникам.

— Почему ты им солгала? — спросила она, когда они уже спускались по лестнице.

— Солгала? — удивилась Джэйл. — О чем ты?

— Я говорю об этих волшебниках! — не отставала Зара. — Почему ты не сказала им всей правды?

— Потому что в этом не было нужды, — спокойно пояснила Джэйл. — И еще потому, что у стен есть уши. Нам лучше соблюдать осторожность.

— И как можно скорее поесть! — воскликнул Фальк в нетерпении. — Я готов скатиться кубарем по этой лестнице, если внизу меня будет ждать тарелка супа!

И снова ни Фальк, ни его спутницы не заметили спуска — то ли из-за усталости, то ли благодаря магии (Зара решила, что второе вероятнее). Они просто очутились в нижнем зале, и двери тотчас распахнулись перед ними. Тут путешественникам и очередной раз пришлось удивиться. Они видели здесь уже достаточно чудес. Но, похоже, в Штернентале чудеса действительно встречаются буквально на каждом шагу. И одно из них как раз поджидало Джэйл, Зару, Фалька и Тора за дверями.

Пока они гостили у Годрика, на город опустилась ночь. Лишь в немногих окнах светились слабые огоньки, но улицы и переулки тонули в непроглядной тьме. Луна то показывалась, то вновь исчезала в быстро несущихся по небу облаках. Воздух оказался неожиданно холодным. Под ногами у путешественников шуршали опавшие листья, и, когда на них падал лунный свет, можно было увидеть, что они уже не зеленые, а медно-бурые. От земли поднимался горьковатый запах преющей листвы. Вскоре закрапал мелкий холодный дождь.

Сомнений не было — за какой-то час день превратился в ночь, а одно время года сменилось другим.

Лето покинуло Штерненталь.

Теперь здесь царила осень.

Глава 5

Дверь трактира «У шелудивой собачонки» скрипела так пронзительно, что казалось, на пороге орет кошка, которой придавило хвост. Зато никто не мог войти в трактир незамеченным. Впрочем, когда трое путников, расседлав лошадей, устроив их в пустой конюшне и засыпав им овса из найденного тут же мешка, открыли дверь и зашли в полутемное помещение, им показалось, что трактир, как и весь город, пуст.

Потом они поняли, что это не совсем так. В заведении находились посетители. За угловым столом сидели трое мужчин в белых мантиях с длинными белыми бородами — похоже, такова была униформа волшебников. На столешнице перед ними было начерчено несколько прямых и косых перекрещивающихся линий, поверх которых лежали медные фишки. Заслышав скрип двери, посетители тут же забыли об игре и с недоверием уставились на вошедших.