Лори ощущала жар тела Дэниса, твердость его мускулатуры, объятия рук, свежий запах кожи, особый вкус губ, биение его сердца, задающего ритм ее собственному, быстрый неконтролируемый ритм. Целуя Дэниса, она рисковала всем, ради чего работала. Нужно было остановиться, чтобы прекратить безумие.

Но когда она попыталась отстраниться, ей не удалось это сделать. Дэнис целовал крепко. Он так крепко сжимал ее тело, что они составляли вместе единое существо. До чего же он был силен! Она задыхалась в этих объятиях.

Когда Лори удалось наконец отвернуться, она тяжело дышала.

— Нам лучше остановиться.

— Еще не время, — он поцеловал ее в шею. — Вот то, что хорошо для тебя. И для меня.

Он поцеловал ее ухо, взял в рот серьгу и слегка потянул.

Экстатический стон вырвался у нее, но Лори заставила себя расцепить руки.

— Нет!

Когда она оттолкнула Дэниса, он разжал объятия.

— Нет, — повторила она, скорее, чтобы убедить себя, а не его.

Лори сознательно избегала смотреть в его горящие глаза и на неулыбающиеся губы. Связь с Дэнисом вызвала бы неприятности, которые она не могла допустить. Она почти физически ощущала взгляд маленьких поросячьих глаз мистера Мейсона, обвиняющего ее в непрофессиональном поведении. Она не должна была сближаться с Дэнисом. По крайней мере, если работа в кредитном обществе Винчензо что-то значила для нее.

Но его тело было таким теплым, таким приятным. Лори чувствовала, что если она не избавится физически от его присутствия, то вновь окажется в его объятиях.

— Я приготовлю кофе, — сказала она. — Со сливками?

— Нет, черный.

Лори провела Дэниса через холл в столовую. Этот поцелуй был глупой ошибкой. Она не была готова к нему, не могла понять его притягательности. Он стал еще одним элементом головоломки.

— Головоломка… — произнес Дэнис.

— Да, — Лори остановилась как вкопанная перед распахнутой дверью на кухню. Головоломка? Он что, читал ее мысли?

— На столе, — он указал на яркую картинку парусных гонок.

Когда Лори взглянула на изображение, ей показалось, что гребни волн искрятся под солнцем, шелестят паруса.

— Я люблю решать головоломки, — как можно суше ответила она.

— Но не в реальной жизни. Ты не любишь бывать в замешательстве.

— Точно.

Она поспешно выскользнула на кухню, уперлась руками в стойку бара и сделала несколько глубоких вдохов. Все шло не так. Она собиралась говорить с ним о займе в спокойной, логичной манере. Но сейчас она была вся в огне. Единственное, чего ей хотелось, — остаться с ним наедине. Снова прикасаться к нему, целовать его.

Она вспомнила о кофе. К счастью, вода недавно была вскипячена. Дрожащими пальцами никак не удавалось насыпать нужное количество кофе. Поцелуй опустошил Лори, но и восхитил ее. В объятиях Дэниса она испытала чувство поразительной естественности, как если бы пребывала в этом состоянии всегда.

Подняв глаза к люминесцентной лампе на потолке, она медленно сотворила молитву: «Господи, сделай, пожалуйста, так, чтобы Мэгги не спустилась сейчас с чердака. Пусть Алан с другом останутся внизу. Позволь мне наедине побыть с Дэном. Если Ты сделаешь это для меня, Господи, я обещаю…»

Алан загромыхал по ступенькам.

— Кто там хлопал входной дверью?

Лори яростно взглянула на него.

— Ветер под паруса.

— Сегодня у тебя что-то шалят нервы, Лори.

— Да, а теперь отправляйся назад к себе.

— Конечно, но сначала я хочу взять что-нибудь перекусить. Мы голодны.

Она рывком открыла дверцу морозильного отделения и швырнула брату целый замороженный шоколадный торт.

— Держи.

— Но он же заморожен. Что мне с ним делать? Отогревать под мышкой?

Потом Лори услышала скрип верхней лестницы. Она рванулась из кухни, рассчитывая перехватить Мэгги до того, как она войдет в столовую и увидит Дэниса.

Но она опоздала. Мэгги, вся в паутине, держа в руках небольшую картину в нарядной раме, появилась из противоположной двери столовой одновременно с Лори, ворвавшейся со стороны кухни. Алан налетел на Лори сзади. А Дэнис сидел за столом и наблюдал.

Лори вздохнула.

— Дэнис Макгроун, позвольте вам представить мою сестру Мэгги Кэйдж и моего брата Алана Брендона.

Дэнис обменялся с ними рукопожатиями, а Лори старалась не замечать многозначительные взгляды, которые бросала сестра в ее направлении. Алан был достаточно тактичен и голоден, чтобы ретироваться к себе с полугаллоном сливочного мороженого, Мэгги явно намеревалась остаться.

— Лори, что же ты не садишься? — спросила она. — Я принесу кофе.

— Отлично, — ответила Лори. — Почему бы и нет.

Она плюхнулась на стул. Почему бы не пригласить еще оркестр и колонну слонов? Кого интересовало ее право на уединение? На одиночество. Ах, как прекрасно одиночество! Когда есть кому сказать: ах, как прекрасно одиночество!

Дэнис водил пальцем по головоломке.

— Это вся семья?

— Не совсем. Двое детей Мэгги спят наверху. Сэму шесть, а Дику четыре года. У меня есть еще один брат — он в Фэрбенксе на Аляске.

— А родители?

— В Сан-Франциско. Они поселились в кооперативной квартире. Я купила у них этот дом, но жила в нем одна не более двух месяцев. Потом сюда переехал Алан, чтобы экономить деньги во время учебы. Моя сестра с детьми прибыла пару месяцев назад, когда ее муж уехал в командировку в Южную Африку на шесть месяцев.

Дэнис откинулся на стуле и внимательно смотрел на Лори.

— Когда ты сказала мне в магазине, что ты живешь с кем-то, я предполагал другое.

— Я тоже не предполагала, что так будет. Люди все прибывают и прибывают.

— А ты продолжаешь их принимать.

Хотя Дэнису хотелось остаться с Лори наедине, он признавал права семьи. Его собственная семья была большой, шумной, требующей к себе всего внимания. Дэнис любил своих родственников, но был очень доволен, что они жили в другом штате.

Мэгги проскользнула в комнату. Она не поленилась достать серебряный кофейный сервиз и лучший фарфор. Банановый бисквит домашнего приготовления был нарезан аккуратными ломтиками и разложен на изящной резной доске в стиле индейской кухонной утвари.

Мэгги расставила угощения и выпалила:

— Ну и где вы познакомились?

— В магазине подержанных товаров Дэна, — ответила Лори. — Он называется «Ностальгия».

— Подержанных товаров? — У Мэгги на лице был написан неприкрытый интерес. — Вы знаете, Дэн, я сама подумываю заняться этим бизнесом.

— Распродажей старья из дома?

— Для начала. Как раз сегодня была на чердаке, отбирала вещи для продажи. — Она схватила картину, которую принесла в столовую. — Взгляните на это, Дэн.

В резной бронзовой раме была старинная, выполненная в технике сепии фотография молодых людей с девушкой в центре. На ней было светлое платье, а на взбитой прическе — бант. Ее волосы были такими же прямыми, как у Лори, кружева спадали с узких плеч. Она сидела в озарении солнечных лучей, перед скатертью, раскинутой на земле? в окружении занятых своими разговорами молодых повес. Ну, прямо Клод Моне — «Завтрак на траве».

— Это наша бабушка Брендон, — торжественно изрекла Мэгги. — Конечно, это бесценное фото, его продавать грех, но, наверное, за рамку дадут много, да?

Историю семьи, подумал Дэнис, нельзя ни купить, ни продать. Это часть жизни. Преемственность была очевидной. На этой фотографии он видел Лори. Ее трогательную беззащитность. И упрямый вызов в выражении лица. Почему-то в этой веселой компании она жила своей жизнью.

Он повернулся к Мэгги и сухо произнес:

— Фотография бесценна, она выше денег. Оставьте ее в этом доме. Рамка же представляет ценность. Ее можно продать за тридцать пять или сорок долларов.

— Серьезно? — воскликнула Мэгги, в то время, как Лори с сожалением подумала, что даже память — субстанция материальная, но не для нее и не для Дэниса.

— Вот что я вам скажу, Мэгги, — продолжал Дэнис, — если вы хотите заняться этим делом, соберите все вещи и привезите на мой блошиный рынок в субботу.