— Меня послали за тобой, — предупредила Марион, и Джозеф поморщился.

— Папа начал выходить из себя из-за того, что я запаздываю, не так ли? Я так увлекся разговорами с друзьями, что потерял счет времени.

— Он так и сказал, хотя я объяснила, что у тебя деловой разговор.

Джозеф ухмыльнулся, обнял ее одной рукой, ласково привлек к себе и поцеловал волосы девушки.

— Ты просто ангел! Ладно, пойдем — убить меня он может только раз!

В тот вечер Джозефу повезло. Когда он пришел в салон, Георгиес сам разговаривал по телефону, жестко и сердито, по-гречески, а Бреннон молча прислушивался. Марион не могла понять ни слова, однако и без знания языка легко было уловить тон разговора.

Что-то привело Георгиеса в бешенство. Он швырнул телефонную трубку на рычаг и обернулся к присутствующим в салоне. Его густые черные брови нависли над сверкающими от злобы глазами.

— Они отложили торги еще на два дня!

— Как они смеют делать подобные вещи? — воскликнул Бреннон.

— Вы слышали, я пытался заставить их переменить решение. Однако все бесполезно — они уперлись, как ослы.

— Но зачем им это понадобилось? — Бреннон сощурился с выражением крайнего подозрения на лице.

Георгиес ответил ему со злобной иронией:

— Именно это я и пытался выяснить. Аукционист занемог, ответили мне. Сегодня он слег с пищевым отравлением, но через сорок восемь часов ожидают, что ему будет лучше.

— Звучит смешно. Могли бы найти кого-нибудь еще. За этим стоит Андрос. Интересно, что он затеял в действительности?

— В том-то и дело, — мрачно пробормотал Георгиес.

Несколькими минутами позже подали ужин. Есть Марион не хотелось. Она проглотила несколько ложек не заправленного ничем куриного бульона, затем немного салата из даров моря и отказалась от десерта. Покуда двое пожилых дельцов сидели за кофе в салоне, Марион и Джозеф вышли на палубу прогуляться при лунном свете. Однако через несколько минут Джозеф взглянул на часы и воскликнул:

— Ах, совсем забыл! Мне надо сделать еще один звонок… Это не займет и пяти минут. Марион, подожди меня здесь…

Он исчез, а Марион вновь облокотилась на поручень. Теперь море не было безграничным пустым пространством: на них все ближе надвигался темный силуэт, быстро принимавший очертания небольшого острова. Скалистое побережье, за ним крутое взгорье, отливающие серо-зелеными серебром оливковых деревьев, подобно призракам трепещущих в лунном свете. Местами на крутых уступах виднелись сосны.

Словно во сне Марион гадала, Гимнос это или нет? Она поспешила в каюту за биноклем, который прихватила с собой в дорогу, и вернулась на палубу, чтобы лучше рассмотреть островок, получить о нем ясное представление.

Скалы отличались странной расцветкой: терракотовые с черными прожилками, варварские по цвету и рисунку. Горная порода изламывалась остроугольными формами. Жесткие пучки травы и кусты торчали из расщелин.

Держа бинокль перед глазами, Марион обследовала прибрежные скалы: признаков человеческого обитания она не обнаружила нигде. Дом Андроса, должно быть, находился на другой стороне острова.

Впрочем, на каменистом мысу она заметила движение. Сначала ей показалось, что это дерево размахивает ветвями. Затем ей стало ясно: там стоит человек. Он поднял руки, как если бы призывал ее. Марион навела на резкость, изображение стало четче. Правда, лицо рассмотреть по-прежнему не представлялось возможным, зато хорошо видны были густые черные волосы, отброшенные ветром назад. На человеке была темная одежда, под цвет его шевелюры. Черно-синяя рубашка полоскалась на ветру, выскользнув из-под пояса черных же джинсов. Руки мужчины все еще тянулись вверх. Длинные рукава рубашки развевались на ветру.

Неужели Андрос? — подумала Марион, вздрогнув всем телом при этой мысли.

Он ли это? Или ей только хотелось, чтобы это был он? На таком расстоянии нельзя сказать точно, но что-то бесконечно знакомое проглядывало в этой черной гриве, в движениях фигуры. Впрочем, все могло быть лишь игрой ее воображения.

За спиной островитянина небо хмурилось: собирались тучи, похожие на дым, черные, серые, отсвечивающие красным. Ветер становился все сильнее и сильнее, и вот уже весь горизонт затянуло чернотой — приближался шторм.

Человек на мысу опустил руки, но еще некоторое время оставался стоять на месте, вглядываясь в яхту.

Марион не переставала думать: мог ли он видеть ее? У него нет бинокля, однако с вершины скалы он способен был рассмотреть многое на расстоянии не одной мили.

Означали ли его движения рук предупреждение о наступающем шторме? Он, должно быть, заметил признаки урагана задолго до нее.

За спиной у себя Марион услышала торопливые шаги, и рядом появился Джозеф, запыхавшийся, с покрасневшим лицом.

— Извини, я задержался, дорогая. Ты скучала?

— Нет, я наблюдала за тучами. По-моему, будет шторм!

Джозеф, взглянув в небо, нахмурился.

— Похоже, ты права. Кажется, нам предстоят испытания.

Человек на мысу уже исчез. Когда Марион посмотрела туда минуту спустя, остров вновь принял вид необитаемого.

Через час шторм разгулялся вовсю, яростно бросая яхту из стороны в сторону. Несмотря на стабилизаторы, судно перекатывалось по черным огромным волнам, то поднимаясь, то проваливаясь вниз. Джеффри Бреннон, белый как полотно, с трудом поднялся на ноги и, не произнеся ни слова, заковылял в свою каюту.

— Беднягу Джеффри одолела морская болезнь! — осклабился Георгиес, прекрасно чувствовавший себя во время шторма. — Как вы, Марион? — Георгиес окинул ее взглядом и выразил удовлетворение цветом ее лица. — Вы выглядите прекрасно, моя дорогая, но все же вам лучше прилечь в каюте. Лежа легче бороться с качкой, а у нас нет ни малейшего представления, когда кончится шторм. Мы попробуем пробиться к острову Гимносу. В небольшой бухте мы будем в полной безопасности. Идите, попытайтесь заснуть. К утру погода должна снова наладиться.

Шторм действовал на Марион возбуждающе. Перед тем как спуститься в каюту, она остановилась на палубе, чтобы еще раз поглядеть на остров. Теперь они оказались намного ближе к нему. Ей хорошо были видны голые скалы, нависшие сверху. Волны бились изо всех сил в каменистые площадки у их основания. Яхта разворачивалась, двигалась рывками. Капитан пытался увести ее за мыс, где в бухте волны были меньше. Марион вцепилась в поручни, под ногами у нее ходуном ходила палуба.

Ее тонкое зеленое шифоновое платье ветром прибило к ногам, затем внезапно сильный порыв раздул юбку, как воздушный шар, и облепил тканью лицо Марион. От неожиданности девушка отпустила поручни, пытаясь освободить лицо. В этот миг яхта провалилась в глубокую впадину между волнами. И тут же новая огромная волна обрушилась на палубу и сбила ее с ног. В ужасе она попыталась вскочить, но яхту с невероятной силой швырнуло в сторону, и следующая волна захлестнула девушку.

Падая за борт, Марион закричала, но ветер унес с собой ее крик.

Кроме Марион, на палубе никого не было. Внимание матросов сосредоточилось на приборах в рубке. Никто не видел, что произошло с девушкой.

Очутившись в воде, в первые мгновения Марион от ужаса не могла плыть. Она лишь бессмысленно сопротивлялась волнам, кричала, но яхта уже отплыла, и в реве моря ее никто не мог услышать.

Ужас охватил Марион. Она чувствовала себя песчинкой, отданной во власть разбушевавшейся стихии.

Надо победить страх и сохранить спокойствие. Самое главное — удержаться на поверхности и не потерять из вида скалистый берег острова. Это — единственная надежда на спасение.

Марион попыталась плыть в этом направлении, борясь с волнами, бившими ей в лицо и отбрасывавшими ее назад в море. Но сколько бы она ни поднимала голову, всматриваясь в черный горб острова, земля не приближалась. Каждый фут, отвоеванный у моря, давался ей с трудом. Марион начала уставать. Руки и ноги болели. Силы были на исходе, и она заплакала. Долго ей не выдержать. Она больше не сможет проплыть ни одного фута.