Увидев это, Катэрина бросилась к Маурисиу, пытаясь заслонить его собой.

— Отойди! Я убью его! — заорал Винченцо, Маурисиу тем временем уже оправился от удара и встал лицом к лицу с Винченцо, принимая его вызов.

— Вы не посмеете, — сказал он. — Я люблю вашу дочь.

— Ты ошибаешься, я прикончу тебя, негодник! Винченцо вновь занес палку для удара, но Катэрина уже вцепилась в руку отца, не давая ему возможности как следует размахнуться.

— Папа, не надо, прошу тебя! — кричала она. — Я люблю Маурисиу!

— А ну марш домой! — скомандовал Винченцо. — Я выбью из тебя эту дурь!

— Я не позволю вам! — опять выступил вперед Маурисиу. Винченцо на сей раз сдержался, не стал замахиваться

палкой, зато пригрозил Маурисиу:

— Клянусь, я убью тебя, если снова застану с Катэриной. Затем он, зашвырнув палку в кусты, обеими руками ухватил рыдающую Катэрину и волоком потащил ее домой.

Схватка с Винченцо далась Маурисиу, пожалуй, труднее, чем недавние бои с правительственными войсками; В обоих случаях Маурисиу потерпел поражение. Но там, на баррикадах, ему хотя бы удалось сделать все, что от него зависело, а здесь, застигнутый врасплох, он растерялся и не смог достойно противостоять противнику.

— Мне стыдно. Я повел себя как нашкодивший подросток, — сказал он сестре. — Катэрина теперь имеет все основания презирать меня, поскольку я не смог ее защитить, не смог постоять за ее честь.

— Но что ты мог сделать? — недоумевала Беатриса.

— Я позволил ему увести Катэрину, и в этом мой главный позор. Она должна была остаться со мной!

— Ты так говоришь, будто речь идет о твоем сопернике. Но сеньор Винченцо — не какой-нибудь Гаэтано, он отец Катэрины!

— Очевидно, это меня и сбило с толку. Парализовало мою волю.

— Глупости! Ты напрасно себя казнишь. Я не вижу в твоем поведении ничего предосудительного, и тем более, постыдного. Что ты мог противопоставить сеньору Винченцо? Ведь у тебя, в отличие от него, нет на Катэрину никаких прав.

— Я должен был действовать по праву любви! — с горячностью ответил Маурисиу.

Беатриса задумалась, пытаясь понять, какой конкретный смысл заключен в последних словах брата, но эта задача оказалась для нее непосильной.

— Я тебя не понимаю, — призналась Беатриса. — Что ты имеешь в виду, когда говоришь: «по праву любви»? Как именно ты должен был действовать?

— Не знаю. Я впервые оказался в подобной ситуации, — совсем сник Маурисиу, и Беатриса, пытаясь поддержать его, уверенно подхватила:

— Все верно, впервые! Поэтому тебе и не следует себя упрекать. Откуда ты знаешь, может, из этой ситуации другого выхода и не было?

— Был. Я точно знаю, — без малейших колебаний ответил Маурисиу. — Иначе бы мне сейчас не было так скверно.

Впервые за время их беседы брат вызвал у Беатрисы раздражение, и она сказала довольно резко:

— А если знаешь, так скажи прямо, не ходи вокруг да около. Ты меня уже совсем запутал!

Маурисиу принял ее вызов:

— Мы оба знаем, что мне следовало сделать. Я должен был увести Катэрину к себе домой и жениться на ней!

— Ты с ума сошел?! — негодующе воскликнула Беатриса. — Привести сюда!.. Ты представляешь, что будет с мамой?

— Это-то я как раз могу представить, — горько усмехнулся Маурисиу. — Но ей придется смириться, потому что я не подлец, я не брошу своего ребенка.

— Господи, что же будет? — сокрушалась Беатриса. — Мама патологически ненавидит итальянцев, и особенно сеньора Винченцо — за то, что ей так и не удалось выбить из него треть урожая. Она временно отступила, ждет возвращения сеньора Адолфо, который продал нам свой пай… Хоть бы ты влюбился в какую-нибудь другую итальянку, а не в дочку сеньора Винченцо! Он же для нашей мамы враг номер один!..

— Да, мне придется не легко, — согласился Маурисиу. — Но я буду сопротивляться. Это ведь и мой дом, не так ли? Кое-что здесь мне тоже принадлежит!

— Ты собираешься затеять раздел имущества? — с ужасом спросила Беатриса.

— А что мне остается делать? Мама вряд ли согласится жить под одной крышей с итальянкой.

— Я вижу, ты уже всерьез принял решение о женитьбе, — заметила Беатриса. — Мне страшно за тебя, братик. Это добром не кончится.

— А ты поддержи меня. Вдвоем нам будет легче управиться с мамой. Поддержишь?

— Ну конечно, — улыбнулась Беатриса. — Я же всегда принимаю твою сторону. Хочешь, я попробую подготовить маму к страшному для нее известию?

— Не надо, это опасно для жизни, — засмеялся Маурисиу.

— А я все-таки попробую, — самонадеянно заявила Беатриса.

Пока дети Франсиски только готовились к неизбежному скандалу с матерью, в доме Винченцо уже отзвучали все громовые раскаты и отсверкали все молнии.

Исторгнув из себя праведный гнев, Винченцо выдохся и теперь тупо сидел за столом, подперев голову кулаками. Вся его стройная теория насчет любовных страданий, заслуживающих сочувствия, внезапно развалилась, от нее остались только щепки да пыль, затруднявшая дыхание Винченцо и застилавшая его глаза, отчего события минувшего дня виделись ему в исключительно мрачных тонах. Сплошная тьма и никакого просвета! Любовь оказалась обыкновенным блудом. Учитель — отъявленным подонком, а Катэрина — беспутной девкой. Что теперь с ней делать? Запереть на замок? Еще раз отколошматить? А толку-то? Надо было раньше держать ее в черном теле!..

Гробовая тишина, повисшая в доме, не предвещала ничего хорошего, и Катэрина с Марселло гадали, чего еще можно ждать от отца.

— Я думаю, он снова попытается тебя побить, — высказал предположение Марселло, настроенный крайне пессимистично. — Уж слишком он зол на тебя.

— Ничего у него не выйдет. Я больше не стану терпеть! — заявила Катэрина. — Не позволю ему и пальцем ко мне прикоснуться!

— Но он же пока не знает о твоей беременности, — напомнил ей Марселло. — А когда узнает — непременно побьет. Или выгонит из дома.

— Если отец вздумает поднять на меня руку, я сама убегу из дома! — закусила удила Катэрина.

Марселло посмотрел на нее с нескрываемой болью:

— Опомнись, Катэрина! Что ты говоришь? Разве тебе есть куда бежать?

Слова брата несколько отрезвили ее.

— Да, ты прав, — сказала она, — мне некуда бежать.

— Значит, надо падать в ноги отцу, просить у него прощения. Другого выхода я не вижу, — подвел итог Марселло.

Катэрина снова принялась рыдать, уткнувшись лицом в подушку. Марселло молча сидел рядом, не зная, чем ее утешить.

Внезапно она вскочила на ноги и устремилась к двери. Марселло едва успел ее ухватить за руку.

— Постой! Куда ты? Отец сидит в соседней комнате, он мрачнее тучи.

— Ты же сам хотел, чтобы я к нему пошла.

— Но не сейчас же! Надо выбрать подходящее время, подождать, пока он полностью успокоится.

— Ты думаешь, это возможно? — укоризненно посмотрела на брата Катэрина. — Отец теперь никогда не успокоиться, он же застал меня с Маурисиу в кустах. Ужас! Я тоже этого никогда не смогу забыть.

— Но сейчас к нему точно не надо идти, — проявил твердость Марселло.

Катэрина, послушавшись брата, устало опустилась на стул.

— Хорошо, я поговорю с ним позже, — сказала она. — Только я не стану бухаться ему в ноги, потому что не чувствую за собой никакой вины. Я люблю Маурисиу и попытаюсь это объяснить отцу. Он должен понять, что это не распутство, а большая чистая любовь!

Марселло с сомнением покачал головой, не разделяя уверенности сестры, и осторожно, вкрадчиво спросил:

— А что же твой Маурисиу? Он собирается что-то предпринять?

— Да, он обещал подумать, — ответила Катэрина, потупив взор, и Марселло больше не стал ее ни о чем расспрашивать.

А тем временем Констанция, самостоятельно искавшая выход из этой безнадежной ситуации, дозрела наконец до откровенного разговора с мужем.

— Ну, что ты тут надумал? — спросила она, присев рядом с ним.