Фарина расхохотался, по достоинству оценив мрачный юмор Винченцо, а затем, приняв серьезный вид, дал еще один мудрый совет:

— А самое разумное, на мой взгляд, решение: вообще не, ходить к Франсиске и сделать вид, будто ничего не происходит. Это же не твоя, а ее дочка шастает по кустам с молодым пронырой, который своего не упустит. Вот ты и жди, пока Железная Франсиска сама не приползет к тебе на коленях и не станет умолять, чтобы твой сын взял в жены ее распутную дочку!

— Перестаньте! Я не позволю так говорить о Беатрисе! — вспылил Марселло. — Вы ее не знаете! Она чистая и благородная девушка!

— Да знаем мы ее, не кипятись, — осадил его Винченцо. — Лучше прислушайся к сеньору Фарине. По-моему, он говорит дело. Нам не стоит торопиться со свадьбой. Никакого приданого мы от Франсиски не получим, это ясно, только взвалим себе на шею еще одного нахлебника.

— Ну и не надо мне вашего благословения! — чуть не плача от обиды, закричал Марселло. — Я сам сейчас пойду к Железной Франсиске и попрошу у нее руки Беатрисы!

С этими словами он выбежал из дома и помчался к своей возлюбленной.

Увидев Марселло у себя в доме, Беатриса испугалась.

— Зачем ты сюда пришел? Не дай бог, мама тебя увидит! Уходи, пожалуйста!

— Но я как раз к ней и пришел. Я хочу просить у нее твоей руки. Мы с тобой должны пожениться!

— Нет, уходи, не надо говорить с моей мамой! Я не хочу. Уходи.

— Как? Ты не хочешь выходить за меня замуж? — опешил Марселло.

— Не хочу. Уходи, пожалуйста, пока мама тебя не увидела.

— Но как же ты можешь?.. После того, что с нами случилось…

— Ничего с нами не случилось! Уходи.

— Но я ведь сделал тебя женщиной, я обязан жениться!

— Замолчи! — истерично выкрикнула Беатриса. — Я родилась женщиной, понял? Оставь меня. Ты должен уйти из моей жизни!

У Марселло из глаз покатились крупные слезы, и он спросил жалобно:

— Я тебе совсем не нужен?

— Нужен. Но ты должен уйти, — ответила Беатриса.

Выбежав из ее дома, Марселло упал наземь и долго рыдал, зарывшись лицом в траву.

А на подступах к отцовскому дому его встретил Маурисиу и сказал:

— Оставь мою сестру в покое. Не обижайся, но ей нужен другой мужчина. А ты ей ничего не должен.

Он не знал, что Беатриса накануне сама отвергла Марселло, и потому не был готов к реакции, последовавшей на его слова. А Марселло, еще не успевший оправиться от предательства Беатрисы, выплеснул всю свою обиду и весь свой гнев на ее брата, который, как выяснилось, был с ней заодно.

— Ей нужен другой мужчина, да? — заорал на весь двор Марселло. — А нужна ли она ему? Вряд ли он захочет на ней жениться, когда узнает, что я уже лишил ее девственности!

— Ах ты, подлец! — замахнулся на него Маурисиу, но Марселло сумел увернуться от удара и стремглав понесся к дому, крича на бегу:

— А ты бездельник и приживал! Тебя терпят в нашем доме и дают тебе кусок хлеба только потому, что ты спишь с моей сестрой!

Маурисиу догнал его у самого порога и, применив боксерский прием, нанес мощный удар в челюсть.

Марселло истошно завопил, вся его родня высыпала во двор, замыкающим был Фарина, но он не принимал участия в последовавшем затем скандале.

Марселло тоже выбыл из строя — он мог только мычать, но не говорить, так как Маурисиу своротил ему челюсть.

Остальные члены семьи Винченцо, включая и зятя, поносили друг друга, не стесняясь в выражениях и не задумываясь о возможных последствиях. Все взаимные обиды и претензии, копившиеся еще с той поры, как стало известно о беременности Катэрины, теперь были высказаны, и кончилось это тем, что Маурисиу покинул дом тестя.

— Я не могу жить среди людей, которые меня презирают и унижают, — сказал он. — Даже ты, Катэрина, встала на сторону брата, не разобравшись, за что я его ударил.

— Если бы ты его просто ударил, а ты свернул ему челюсть! — возразила она.

— Я больше не собираюсь это обсуждать, — сказал Маурисиу. — Если ты меня еще любишь, то собирайся, и пойдем отсюда.

— Куда?! Ты хочешь повести меня к своей матери, чтобы она там надо мной поиздевалась? Я же для нее только «грязная итальянка». Она выставит меня вон, и тебя вместе со мной. Нет, я туда не пойду.

— Но у меня нет другого дома и другой матери!

— У тебя вообще ничего нет, потому что мать от тебя отказалась и выгнала из дома! А другого дома ты не нажил!

— Ну это я уже слышал. От твоего брата и от сеньора Винченцо. «Нахлебник и приживал»! Нет, уж лучше терпеть упреки родной матери, чем выслушивать такие оскорбления в доме тестя! — сказал Маурисиу и ушел не оглядываясь.

А Катэрина забилась в рыданиях.

Печальное известие получил Тони из Италии; от сердечного приступа умерла его мать. Дженаро написал об этом скупо, в нескольких строках — но все же написал, забыв былые распри!

Тони стало нестерпимо жаль старика, и он написал ему ответное письмо, в котором уговаривал Дженаро не сидеть одиноко в осиротевшем доме, а ехать к сыну в Бразилию.

Тони не мог знать, что этому письму суждено разминуться с его отцом на встречных курсах, поскольку Дженаро к тому времени уже успел заколотить свой дом и отправиться на пароходе в Бразилию.

— Мне тут больше делать нечего, Розинела, — бормотал он на могиле жены перед отъездом. — Или туда, в Сан-Паулу, или — к тебе, Роза! Но ты хотела, чтобы мы уехали к нашему сыну, поэтому я постараюсь исполнить твою волю.

Незадолго до отъезда Дженаро его навестила Мария.

— Мы виделись с сеньорой Розой в церкви за несколько дней до ее смерти. Я была там с сыном, и она все-таки успела посмотреть на своего внука. А теперь я хочу и вам его показать. Вот он какой, смотрите! Сынок, это твой дедушка! Он скоро поедет к твоему папе и передаст ему от нас привет.

— Ты же сама говорила, что отец твоего ребенка — фашист. Мы так и написали Тони.

— Это неправда, и вы не могли ему это написать, — огорчилась Мария. — Посмотрите на мальчика. Он же похож на Тони и… на вас!

— Но ты же все равно теперь жена того проклятого фашиста, и твой сын носит его фамилию, значит, это не мой внук!

Мария печально покачала головой:

— Да, я жена Мартино. Так распорядилась судьба. Но я всегда любила и люблю Тони, и мой малыш — его сын!

— Пусть даже так, — смягчился Дженаро. — Но у Тони там тоже есть семья, возможно, скоро появятся дети, и я считаю, ему не надо знать, что в Италии у него есть сын, который носит фамилию фашиста. Никогда я ему этого не скажу!

Отправляясь в Бразилию, Дженаро взял первое попавшееся письмо Тони из небольшой стопки писем, которые бережно хранила Роза, и теперь, добравшись до Сан-Паулу, пришел по тому адресу, который был указан на конверте, — в бывшую мастерскую Агостино.

Однако сына он там не нашел, поскольку к тому времени жизнь Тони во многом изменилась. Купив пробную партию кубков, он так и не продал ни одного и вынужден был распрощаться с этой затеей. А Эзекиел стал перестраивать помещение мастерской под магазин и даже успел нанять новых швей и продавцов — так, к нему на работу устроились Соледат и Маноло.

Дженаро не повезло дважды: во-первых, он взял с собой не тот адрес, по которому теперь проживал его сын, а во-вторых, пришел в бывшую мастерскую в тот момент, когда там работали только маляры, ничего не знавшие о Тони.

— Да, — сказали они Дженаро, — мы слышали, что здесь раньше будто бы работал какой-то художник. Но он уехал из Бразилии, а дом у него купил один торговец, но мы его тоже не знаем, нас прислал сюда делать ремонт наш начальник.

Дженаро опечалился. Где же теперь искать сына? Куда идти? Сан-Паулу город огромный, это не Чивита, где все друг друга знают…

День близился к концу, Дженаро устал с дороги, ему надо было найти место для ночлега.

И он вошел в пансион доны Мариузы, где ему любезно предоставили комнату на одном этаже со студентами — друзьями Жозе Мануэла.