– Зачем – по магазинам? – обалдел тот.

– Сувениров купить каких-нибудь отсюда, с парома… друзьям.

– Да тут все то же, что и везде! – воззвал к нему свен-очей-его. – То же, что и везде, но втридорога.

– Как втридорога, – попытался выкрутиться он, – когда беспошлинная ведь торговля?

– Так это только на сигареты, вино и на парфюмерию распространяется!

– Значит, – твердо сказал он, – этого и накупим: сигарет, вина и парфюмерии. Пока-пока.

Не нужно было бы, конечно, так… но уж очень надоел Свен. Найти бы на этом большом пароме какое-нибудь совсем пустынное место… есть ведь здесь такие, найти и присесть куда-нибудь – вот хоть чтоб баллантайнс допить: он до сих пор носил с собой бутылку в пластиковом пакете, в котором и получил ее.

Пустынное место довольно быстро нашлось: понятно, что на палубе, никому не нравилось стоять на ветру. Он присел на какую-то приступочку и закурил, хотя курить здесь, скорее всего, было нельзя: существовала специальная такая площадка на противоположной стороне, там все и курили. За баллантайнс приняться не успел, потому что тут же и обозначился на палубе еще один любитель северных ветров. Пришлось сказать: «Хей», – как приветствуют друг друга в Швеции.

– Хей, – широко улыбаясь, ответил ему почти молодой, чрезвычайно приятной наружности человек и остановился около него. – Не жарко, правда? – Сказано это было по-шведски, с густым русским акцентом. – Сигарету можно у тебя купить?

– Угощайтесь, – протянув пачку сигарет, предложил он по-русски, чтобы сразу уж снять все дальнейшие вопросы.

Угостившись, стрелок улыбнулся:

– Меня Сергей зовут. Никогда бы в жизни не подумал, что ты русский…

Ему не понравилось «ты», ему никогда не нравилось «ты», хоть и понятно, что пребывание на территории фамильярной Скандинавии предполагало «ты» как единственную форму обращения.

– …а у меня, – продолжал Сергей, – глаз наметанный: я русских за версту вижу.

– Голос крови… – общо высказался он, быстро перебирая в голове предлоги, под которыми обычно покидают речевые ситуации.

– Дело не в этом, – решил внести ясность Сергей. – Дело в том, что русские обычно сразу себя выдают… видом своим. У тебя вид не русский.

– Я притворяюсь, – сказал он и улыбнулся, вставая со своей приступочки.

– Хорошо притворяешься, – одобрил Сергей. – Ты откуда?

Пришлось ответить, что из Дании: сил придумать что-нибудь отпугивающее не нашлось.

– Из Дании… – разочаровался Сергей. – А я вот из Финляндии и из Швеции.

– Сразу? – спросил он, тут же и выругав себя: угодил-таки в коммуникативную ловушку. Теперь длинный задушевный разговор неизбежен.

– Сразу, – улыбнулся идеально составленным комплектом зубов Сергей, и чертовски подкупающая была улыбка, что ж тут скажешь. – Я себе такую жизнь устроил: международную. И не жалею.

– Это когда в одной стране живут, а в другой работают? – Он попытался свести ситуацию к обычной схеме, чтобы тем самым и избежать необходимость ее обсуждения.

– Да нет, – рассмеялся Сергей, причем смех тоже был обаятельным (в голове промелькнуло слово «шармёр»: в датском у этого слова значение негативное). – Когда живут в двух странах, в двух же и работают.

Объяснения, обещавшие последовать за этим, сразу же устрашили его неизбежной громоздкостью. Громоздкими они и оказались. Сергей действительно осуществлял две жизни сразу: в двух странах, с двумя семьями и с двумя местами работы. Правда, гражданство у него было только одно, финское: «Двойное никак не получится».

– А зачем это – две жизни? – заинтересовался он.

– Так прикольно же! – Ответ явно казался Сергею самоочевидным. – Как в том анекдоте про Ленина: любовнице сказал, что поехал к жене, жене – что к любовнице, а сам в библиотеку, и работать, работать, работать… знаешь такой?

– Знаю, конечно. А не утомляет это… работа, я имею в виду?

– Да какое там! – не понял сарказма собеседник. – Я ж больше на пароме катаюсь: заказы с обеих сторон выполняю… всякие. Шведская подружка уверена, что я в Финляндии работаю, финская – что в Швеции, и обе правы.

– А дети есть… где-нибудь?

– И там, и там, – с удовольствием рапортовал Сергей. – В Швеции сын и дочка, тинейджеры уже, а в Финляндии – одна дочка, восемь ей.

В ход пошли мобильные – тоже два: в одном фотографии семьи, которая в Швеции, в другом – которая в Финляндии, красота!

– Конечно, если бы не паром, – разоткровенничался Сергей, – хрен бы у меня так получилось. Тут все дело в пароме. И ты, кстати, не подумай, что я один такой: на этом пароме нас много!

«Гадость и гадость, – подумалось, – сложно скомпонованная гадость. И вполне заслуженная мной: знай, стало быть, дурачок, что это такое – две жизни».

– Зовут-то тебя, – он в первый раз, но с удовольствием произнес «тебя», – одинаково и там, и там, или по-разному?

– Так конечно, по-разному. В Швеции я Леха – на случай чего.

«Леха», значит.

– Ну, бывай, Леха. Я пойду, пожалуй. Поздно.

– Да постоял бы еще… – проскулил Леха. – У меня историй много, не соскучишься.

– Нет, правда, пойду. Покурил уже. Сигарет оставить?

– Оставь, сколько не жалко.

Не жалко оказалось целой пачки – ради такого-то дела. Оценка поведенческих признаков обмана таит в себе немало опасностей. В списке, приводимом ниже, я подытожил все меры предосторожности, которые необходимо принять, дабы снизить возможность совершения ошибок при их истолковании. Верификатору нужно постоянно оценивать вероятность того, насколько жест или выражение может говорить о лжи или правде: полная уверенность возможна очень редко. Подозреваемый обычно сознается только в том случае, когда противоречивые эмоции явно читаются на его лице (макровыражения) или часть скрываемой информации прорывается в тираде.

1. Попытайтесь точно уяснить себе основу любых ваших догадок (или интуиции) о том, лжет человек или нет. Осознав то, как вы истолковываете поведенческие признаки обмана, вы научитесь обнаруживать собственные ошибки и понимать, есть у вас возможность вынести правильное суждение или нет.

2. Помните, что при обнаружении обмана существуют две опасности: неверие правде (когда говорящего правду принимают за лжеца) и вера в ложь (когда лжеца считают говорящим правду). Полностью избежать этих ошибок невозможно, поэтому тщательно рассмотрите все последствия любой из этих ошибок.

3. Отсутствие признаков обмана еще не является доказательством правды; некоторые лжецы вообще не допускают никаких промахов. Но и наличие признаков обмана еще не свидетельствует о лжи; некоторые люди чувствуют себя не в своей тарелке или виноватыми, даже когда говорят чистую правду. Но можно снизить опасность капкана Брокау, возникающую из-за индивидуальных различий в поведении, если строить свои суждения на основе изменений в поведении подозреваемого.

4. Внимательно поразмыслите, нет ли у вас каких-нибудь предубеждений в отношении подозреваемого, и если таковые имеются, то как они могут помешать вынесению правильного суждения. Не пытайтесь судить о том, лжет человек или нет, если охвачены ревностью или подверглись вспышке ослепления. Избегайте соблазна заподозрить ложь только потому, что у вас нет никаких других приемлемых объяснений этих же событий или поступков.

5. Никогда не забывайте о возможности того, что признак эмоции – это не признак обмана, а лишь показатель того, как человек реагирует на подозрение во лжи; ни в коем случае не привыкайте считать, что эмоции есть верный признак обмана, особенно если вы не очень хорошо осведомлены о характере подозреваемого, о его ожиданиях и незнакомы с ним.

6. Имейте в виду, что многие признаки обмана строятся не на одной, а на нескольких эмоциях, и всегда стоит хорошенько подумать, прежде чем выносить суждение, особенно если одна из этих эмоций говорит о том, что подозреваемый лжет, а другая – что говорит правду.

7. Поразмышляйте и о том, знает ли человек о подозрениях в свой адрес или нет, и не забывайте, что потери и приобретения будут неизбежны в обоих случаях.