— Наш самолет приземлился в аэропорту Вероны. Температура за бортом плюс 4 градуса.

Микрофонная скороговорка стюардессы прервала размышления Лючии, и она быстро начала складывать в сумку бутылочку с недопитой минеральной водой, недочитанную газету и красивое зеленое яблоко.

«Всего +4 градуса, — подумала она, — а час назад в Риме было +15. Вот что значит север да еще близость гор». Ей захотелось поскорее увидеть синие причудливые линии дальних альпийских хребтов, вдохнуть целительный горный воздух.

Паоло, провожавший ее до аэропорта, сдал в багаж ее спортивную сумку, поцеловал жену и сказал, что завтра улетает в Китай по делам фирмы и будет через неделю, как раз к ее возвращению.

— Счастливо покататься, — напутствовал он, — береги ножки, в следующем году поедем кататься вместе.

— Ты каждый раз так говоришь. — Она нежно погладила его по щеке и безнадежно махнула рукой. — А когда наступает время отъезда, у тебя всегда находятся дела.

— Нет-нет, обещаю точно, — оправдывался он, — в следующем году поедем вместе.

Она скорчила обиженную рожицу и, чмокнув мужа, отправилась в зону личного досмотра.

…В аэропорту Вероны она, как всегда, взяла напрокат внедорожник и, предвкушая приятное трехчасовое путешествие в любимые горы, стала рассматривать почти новенький «мицубиши паджеро». Удобно устроившись на сиденье, она пристегнула ремень безопасности и нажала на газ.

Часа через полтора равнинный пейзаж сменился пологими холмами, потом на горизонте показались те самые синие горы и у нее возникло приятное ощущение скорого свидания с чем-то неизбывно любимым и родным. Дорога вдоль быстрой речки Адидже начала петлять среди скал, которые становились все круче. После городка Беллуно Лючия заехала на бензоколонку и почувствовала, что не прочь взбодриться хорошим капучино. Она зашла в соседнее кафе, где в этот утренний субботний час сидели в основном лыжники, направляющиеся в горы на уик-энд, так же, как и она, решившие передохнуть перед трудной горной дорогой.

На стоянке вокруг придорожного кафе стояли их автомобили с большими футлярами для лыж и сноубордов на багажниках. Многие были с детьми, в том числе с трех-четырехлетними. В последние годы детей, с раннего возраста катающихся на горных лыжах, становилось больше. Наверное, родители стали смелее, а может, и беспечнее, не желая ограничивать себя в удовольствиях и не ждать, пока дети подрастут.

Она улыбнулась, вспомнив, как в прошлом году, спускаясь по «черной», самой трудной трассе, увидела малыша лет пяти в шлеме и больших очках (непонятно было, мальчик это или девочка), который, скуля от страха, скребся на лыжах по крутому, почти ледяному склону. Ребенку было страшно, но он мужественно спускался по сложной трассе. Поблизости не было видно никого, кто бы подстраховывал малыша. Только метрах в ста пониже находилась группа лыжников, в которой, возможно, и был кто-нибудь из его родителей, предоставивших своему чаду самому выпутываться из сложной ситуации. Лючии хотелось помочь малышу, но она, видя, что он хотя и чуть не плачет, но едет довольно уверенно, побоялась спугнуть, обратившись к нему. Что ж, может, это и правильно — с раннего детства приучать ребенка к трудностям жизни. Подумав немного, она решила, что, когда у нее будут дети, она скорее всего тоже станет воспитывать у них к самостоятельность и, уж конечно, на лыжи поставит лет с трех. Как и ее саму… бесстрашные родители. Теперь, в 26 лет, у нее уже был 23-летний опыт катания на горных лыжах.

Отстояв очередь за кофе и маленькой пиццей, Лючия остановилась с подносом в руках в поисках свободного места. И тут высокий молодой человек с короткими светло-русыми волосами, тоже с подносом, улыбнувшись, наклонился к ней, тихо сказал: «Синьора, прошу вас» — и кивком головы указал на столик, приглашая с собой. От взгляда его смелых серо-голубых глаз у Лючии на мгновение перехватило дыхание, но она тоже улыбнулась ему, благодарно кивнув. Идя за ним между снующими людьми, она все-таки успела «сфотографировать» женщину, сидящую за столиком, к которому направлялся пригласивший ее блондин.

Скорее ее можно было назвать дамой. Хорошо уложенные черные волосы, тщательный макияж, свежий маникюр на длинных ногтях — довольно трудно увязать все это с намерением кататься на горных лыжах. Скорее можно предположить, что она собирается в театр или, по крайней мере, на работу в солидный офис. Некоторую принадлежность к направляющимся в горы выдавал ее добротный тонкий шерстяной свитер.

— Спасибо за приглашение, — проговорила Лючия по-английски, ставя поднос на край стола и улыбаясь самой очаровательной улыбкой. — А то я уже собралась завтракать у подоконника. — Она сразу поняла, что эти милые люди — не итальянцы, но кто они, еще не разобралась. — Меня зовут Лючия, — сказала она, — я живу в Риме.

Выпалив это, девушка спохватилась, что может показаться навязчивой. Она знала за собой грех чрезмерной общительности и постоянно ругала себя, пытаясь справиться с ним. Ну что поделаешь, эмоциональная итальянка…

Дама опустила глаза, пытаясь скрыть легкую усмешку в глазах, но тут же взмахнула длинными накрашенными ресницами и представилась:

— Катрин. — Она протянула руку, и Лючия, с трудом удерживая поднос одной рукой, спешно высвободила другую для рукопожатия.

Все трое рассмеялись над забавной ситуацией, и возникшее было напряжение исчезло.

Молодой человек молча взял у Лючии пустой поднос и отнес его на стойку. Когда он вернулся и сел рядом с девушкой, его глаза, чуть дольше, чем требовало приличие, остановились на ее лице.

— А меня зовут Морис, — медленно произнес он и снова посмотрел на нее.

На этот раз его взгляд задержался в ее глазах, и Лючия с досадой почувствовала, что краснеет. Она с трудом удержалась, чтобы не опустить ресницы.

— Вы из Франции, — догадалась Лючия.

Катрин кивнула, едва улыбнувшись в ответ.

— Я редко встречала французов в итальянских Альпах, — сказала Лючия, сделав маленький глоток кофе.

— О да, мы — большие патриоты! — с шутливой гордостью воскликнул Морис. — Ездим только на свои альпийские курорты.

Лючия молча поглядела на Мориса, удивленно подняв брови.

— Вы хотите спросить, почему мы сейчас изменили патриотизму? — Морис продолжал шутить, орудуя ножом и вилкой над пиццей.

Он посмотрел на жену, приглашая ее ответить их новой знакомой, но Катрин опустила глаза, стерев с губ и без того едва заметную улыбку. Молчание длилось несколько секунд.

— Мы приехали прокатиться по трассам Селла Ронды, — объяснил Морис, глядя на жену.

— Да-а-а! — с шутливым пафосом протянула Лючия. — Такой длинной карусели нет нигде в мире.

— У итальянцев тоже есть повод для патриотизма, — поддержал ее Морис. — Во Франции, пожалуй, нет такой лыжной карусели, как Села Ронда. Это интересно: выехать из одного места и через несколько часов вернуться туда же!

— Все время ехать вниз? — удивилась невозмутимая доселе Катрин.

— Нет, не все время, — пояснил Морис, — спускаешься, потом поднимаешься на подъемнике, затем снова спуск, подъемники, и так часов четыре-пять, шесть. В зависимости от степени подготовленности лыжника.

— Я каждый год приезжаю сюда, — горячо сказала Лючия, — и не могу налюбоваться дивными пейзажами Доломитовых скал. Да и катание здесь изумительное! Особенно, наверное, будет в этом году. Давно не было такой снежной зимы!

Внезапно Лючия заметила, что Морис смотрит на нее с особым интересом. Когда она поняла, что он не сводит глаз с ее губ, она так смутилась, что потеряла нить своих рассуждений. Она всегда знала, что нравится мужчинам, и привыкла к этому. Знала, что, когда она говорит, ее красиво очерченные полные губы часто привлекают их взгляды. Это было приятно, хотя давно перестало волновать ее. Сейчас она досадовала на себя, на свое смущение, но теплая волна неясного томления сладостно плескалась в ней, опускаясь все ниже.