Они подходили к лестнице, когда их нагнал важный бородатый иностранец и, улыбаясь Ветке, спросил, сверля ее взглядом:

— Ты кто?

— Уже не знаю, — философски ответила Ветка. — А это так важно?

— Но, — сказал иностранец (у этих иностранцев самые разные предложения начинались обычно с «но»), — мне ведь нужно тебя как-то называть.

— Зови меня просто — Констанцией, — ответила Ветка, и Марго надолго закашлялась, так, что на глазах выступили слезы. А потом завыла, пытаясь сдержать гомерический хохот, терзающий ее нутро. Ветка же при этом оставалась невозмутимой, и иностранец продолжал:

— Ты будешь плясать со мной, Констанция?

Марго разродилась еще одним завыванием, и из ее глаз брызнули слезы.

— У вас горе? — спросил чуткий иностранец.

— Да нет, это она у нас всегда такая, — сказала Ветка, взяв иностранца под руку.

Они развернулись и, степенно беседуя, направились снова в зал. Но когда подошли к двери, стражи-немцы преградили им дорогу игрушечными алебардами. Тогда Ветка, не отрывая глаз от своего спутника, подняла верхнюю юбку, и те признали то ли ее коленки, то ли ее, как цыганку, и пропустили. Иностранец был ошеломлен этим жестом и реакцией «стражников» и теперь с большим уважением смотрел Ветке в глаза и с преувеличенным любопытством поглядывал на ее мелькавшие коленки.

Марго одиноко поднималась по лестнице. Она вспомнила про съеденную в прошлом году курицу, и ей захотелось плакать от того, что курицы — такие мелкие птицы. Она обреченно шла домой, к пустому столу, но на пролете третьего этажа дорогу ей преградил двухметровый негр. Это был уже не студент и даже не аспирант, а докторант. Два метра в высоту и столько же в ширину.

— Но, — начал он, — вы ведь не хотите сказать, что остались в одиночестве в такую — как это по-русски? — замечательную ночь?

Марго, всегда предоставляющая нам право вести любые переговоры с мужчинами, почувствовала, что сейчас грохнется в обморок, и нервно глотнула. И негр понял ее: с одной стороны — превратно, но с другой — очень точно.

— Вы проголодались! — разулыбался он. Пойдемте, пойдемте. И не вздумайте отказываться.

И потащил к себе. Комната его была увешана коврами, а посредине стоял огромный стол и ломился от всякой всячины.

— Садитесь, будьте как дома. Я бы составил вам компанию, но меня внизу ждет девушка. Можете сидеть здесь до утра — это для друзей, — он обвел стол широким жестом. — Я вернусь только завтра.

Докторант ушел, а Марго сначала решила, что мир сошел с ума. И решительно встала. И собралась идти домой. Но потом, оглядев внимательно стол, подумала, что, черт побери, может ведь и для нее случиться в этот Новый год что-нибудь приятное. Ну хотя бы вот эти крошечные оливки, которые она видела только на картинках в маминой книге по кулинарии. Ну хотя бы немного вот этого райского лимонада с непонятным названием. И еще вот этот сервелатик, вот этот огурчик, вот эта ветчинка…

Марго потеряла счет времени и блаженствовала за столом, размышляя о новогодних чудесах. Через полчаса в дверь вломилась целая компания. Марго подпрыгнула от ужаса: неужели ночь пролетела так быстро и вернулся этот ужасный мавр. Однако это был вовсе не мавр, а я с двумя своими неотступными мальчиками. Нас чуткий докторант встретил в коридоре и сказал, куда пойти, чтобы попить, поесть и выяснить отношения. Так мы встретились с Марго.

— А говорили, здесь полно еды, — заметил один из моих кавалеров, и Марго смущенно потупилась.

Мы встретились и, конечно, поговорили немного про Фису. В смысле: где она, как она и с кем она. Но у нас были свои проблемы: у меня в переносном смысле любовные, а у Марго в прямом — желудочные. Слишком долго она сидела за мавританским обильным столом в одиночестве. Мы общими усилиями постарались справиться с моими проблемами, применив выход из сложных положений номер 33 бис 2, и через некоторое время оказались в своей любимой комнате, где мирно догорали свечи, расплываясь на столе разноцветными потеками.

Через час мы уже пытались уснуть. Тогда же явилась и Ветка, которую проводил до комнаты тот самый иностранец. Мы прислушались: похоже, они больше не говорили по-русски, похоже, Ветка за короткое время освоила испанский язык.

— Полиглоточка ты наша, — пробурчала Марго, сладко зевнув.

А Фиса? Где была наша Фиса? Никто не видел ее. Она вернулась, когда мы все уже крепко спали. У меня хватило сил только приоткрыть правый глаз, когда скрипнула дверь, но веко снова брякнулось на место. Однако я успела разглядеть, что Фиса была в пальто. Она стряхивала на пол снежинки и улыбалась.

Обсудить приключения нашего новогоднего вечера времени не было. Началась сессия. Первая в нашей жизни и поэтому самая страшная. Нервные клетки гибли, как рыбы на нересте, голова была забита мало что проясняющими определениями, формулами, цифрами. Так продолжалось с неделю. В перерывах между экзаменами каждая съездила за билетом, потому что после сессии нам предстояло временно разъехаться. Когда в зачетках красовались четыре кровью и потом заработанные оценки, мы вздохнули с облегчением и повалились на кровати, чтобы проспать два дня, оставшиеся до нашего отъезда.

Ветка притащила домой кактус в маленьком горшочке.

— Это чего такое? — не поняла Марго, всегда подозрительно относившаяся к живой природе.

— Это цветок, — гордо ответила Ветка.

— Где цветок? — не поняла Марго.

— У тебя под носом. В доме должны быть цветы.

— Так ведь цветы же, а не это, — запротестовала Марго.

— Он расцветет, — пообещала Фиса, сунув нос в самый горшок. — У моей бабушки всегда кактусы цвели.

— Лучше бы мужегон принесла, — сказала я.

— Муже чего? — переспросила Марго.

— Мужегон — это цветок такой. Вьющийся. Его во всех семьях очень не любят и всегда выбрасывают, — пояснила Фиса.

— А зачем он нам? — не поняла Марго.

— А ты выйди за дверь-то. Да нет, выйди, выйди, — радостно принялась объяснять Фиса. — Посмотри, кто там все время крутится. Чего, думаешь, Тоша у нас такая домашняя стала? Она теперь даже в туалет не ходит. Ее под дверью целое стадо кавалеров дожидается.

— Это новогодние, что ли? — удивилась Марго.

Я только нервно цыкала и крутила головой. Там действительно, как кони на лужайке, паслись мои новогодние друзья, а я так и не решила пока, кого же из них прогнать, а кого пригласить на чай.

— Ну чего пристали? — разозлилась я.

— Проблемы у нас с тобой, — вздохнула Марго. — Вон бери пример с Веточки. Как она своего иностранца на его же языке перед дверью отшила в Новый год, так он больше носа сюда и не кажет…

Ветка часто заморгала, а мы с Фисой прыснули.

— Ага, — сказала я. — Он-то не кажет… А ты, Марго, заметила, какая Ветка у нас в последнее время чистюля стала? Все в душ бегает. Все — в душ… И раньше чем часа через два оттуда не возвращается. И что самое любопытное — с сухим полотенцем.

Ветка оскалилась, а Марго разглядывала ее, как будто в первый раз увидела. Но Ветка ни в коем случае не собиралась обсуждать свои похождения в душ, поэтому немедленно атаковала Фису.

— А ты, голубушка, куда в Новый год подевалась?

— Телевизор у Машки смотрела, — скромно сказала Фиса, не моргнув глазом.

— Ну, — протянула я, — не думала, что у Машки крыша обвалилась.

— Почему? — продолжала хлопать глазами от обилия новостей Марго.

— Да потому что Фиса там в пальто сидела, а потом в комнате снежинки стряхивала.

Тут глаза у Марго окончательно расширились, и она запричитала:

— Что же это, скажите на милость, делается? У всех что-то романтическое приключилось. А я, бедняжка, просто сидела и пожирала пищу. И все!

— Ну почему же? — сказала я. — Ты потом еще желудком маялась…

— Марго, — спросила Фиса, — скажи честно, ты бы променяла хоть одну из тех оливок на самого честного в мире красавца с самыми благородными намерениями?

— Совсем спятила? Лучше с желудком мучиться, чем с этими… Ни за что! Только меня теперь тяготит и мучает вопрос. Вы случайно замуж не собираетесь?