— Молодец, Лора!

Я держала телефонную трубку около уха, разговаривала с Олежиком.

— Назначаю тебя ответственной, — продолжил начальник, — за окончательное доведение проекта.

— Что предполагает премию или повышение заработной платы?

Не случись чрезвычайной обстановки в доме, с детьми, я бы, наверное, никогда не осмелилась просить прибавку к жалованью. А тут получилось — просто, естественно и достойно.

— Подожди, сынок! — сказала я в трубку и вопросительно уставилась на главного.

— Десять. Нет, тридцать процентов от оклада, — расщедрился начальник. И тут же предупредил: — Две недели сроку, и никаких больничных по уходу за детьми!

Если бы не сыновья, я стала бы миллионером. Как, впрочем, и мой муж.

— Сегодня успеешь сделать спецификацию? — спросил на прощание начальник.

Отказаться, когда тебе только что повысили зарплату? Отпроситься? У меня не повернулся язык.

— Олеженька, почему ты плачешь?

— Пусть Тема пеной не стреляется!

— Какой пеной?

— Из ящика.

— Ничего не понимаю!

— У вас, где спите с папой, сундук…

— Коробка, заклеенная скотчем?

— Ага. А в сказках всегда — сундук с сокровищами. И бабушка Оля называет дедушку Петю — сундук.

— Олеженька! Как Тема открыл сундук?

— У тебя в тумбочке, около кровати, маленькие-маленькие ножницы…

Маникюрный набор! Идиотка! Лишила мужа предметов для бритья и забыла про свой маникюрный набор.

— Сыночек! Значит, братик распотрошил сундук. И что теперь делает?

— Стреляется! Не честно! У него два барончика…

— Баллончика. Не важно, продолжай!

— Два бавончика, которые мылом пуляют, а у меня только мамфора и из туалета после покакать…

Мамфора — это амфора, пузырек моей любимой туалетной воды. Подарок мужа на день рождения, бешеные деньги. Когда подарил, я от радости на месте кружилась и восклицала: «Изысканный аромат и чудная находка дизайнера — миниатюрная амфора!» Муж смотрел на меня с нескрываемым удовольствием, а сыновья — с удивлением. «Из туалета после покакать» — это освежитель воздуха.

— Олеженька! Поставь, пожалуйста, мамфору на мою тумбочку! Не надо из нее стрелять. И немедленно найди брата! Дай ему трубку.

После непродолжительной возни я услышала голос Темы:

— Мама?

— Последний раз тебя предупреждаю! Прекратите рыскать по квартире!

— Хорошо.

— Перестаньте драться и стреляться!

— Ладно.

— Займитесь чем-нибудь полезным.

— Ага.

Он подозрительно легко соглашался.

— Артем! В чем проблема?

— Можно нам в ванной писать?

— Почему в ванной?

— Унитаз забился.

— Что вы туда засунули?

— Я нечаянно уронил в него рулон туалетной бумаги. А Олежка второй специально кинул! Нуу-у, а потом ершик туда провалился.

— Не морочь мне голову! Ершик не пролезет в отверстие.

— Целый не пролезет, а он сломался. Я хотел протолкнуть, а он сломался.

— Так! Скажи мне: вода из унитаза льется на пол?

— Если не нажимать на кнопку, то несильно.

— Не смей нажимать! Смерти моей хотите!

— Мам, мы больше не будем!

— А разве еще осталось что-нибудь для разгрома?

— Ну-у-у…

— Артем! Говори! Что вы собрались делать? Честно!

— Мы стремянку поставили…

— Зачем? Куда?

— Посмотреть на антресолях… Ой, кажется, Олежка с нее свалился.

— Быстро беги, посмотри!

Руки-ноги младшенький не сломал, отделался легкими ушибами.

Я положила трубку, перебрала бумаги на столе и затравленно огляделась вокруг. Мой кабинет правильнее назвать коморкой или будкой. Но я не цепная собачка! Какая может быть работа, когда дети страдают?

Быстро затолкала бумаги в стол, схватила сумочку и выскочила из комнаты. Рванула к секретарю главного.

Молитвенно сложила руки:

— Лидочка Петровна! У меня ЧП, катастрофа! Надо бежать! Дети одни дома, уже начали затапливать соседей и экспериментировать с розетками.

— Своих девочек я с трех лет оставляла одних, и никогда ничего страшного не случалось.

— Ваши дочери — чудные, ангелы, — грубо польстила я.

Видела я этих девочек. Бледные, заторможенные, меланхоличные, рассуждающие о творчестве Коэльо. В двенадцать и тринадцать лет!

Но подлизывалась я не напрасно.

— Бегите, — позволила Лидия Петровна. — Прикрою. Если спросит, — она кивнула на дверь главного, — скажу, что вам срочно понадобилось в библиотеку.

— В техническую, — подхватила я, — познакомиться с проспектами новых генераторов фирмы…

— Бегите, бегите! Найду, что сказать.

Ожидая автобус, я маршировала у остановки туда-сюда. Нервы были на пределе. Почему одна страдаю? А муж? Достала телефон и послала ему эсэмэску: «Бедствие началось!»

К своему подъезду я подбежала, когда муж выскакивал из такси. Не дожидаясь лифта, перепрыгивая через две ступеньки, мы помчались наверх.

Ворвались в квартиру. Темочка и Олеженька чинно сидят на диване, смотрят телевизор. Наверняка, услышав поворот ключа в замке, рванули в комнату, плюхнулись на диван. Дышат-то мальчики подозрительно часто, как после забега.

На экране развязный Волк гоняется за кротким Зайцем. По квартире… как Мамай прошелся. Два Мамая!

— А в остальном, прекрасная маркиза, — присвистнул муж, — все хорошо, все хорошо! Лорочка, но ведь хорошо? Дети целы. Оглоеды! Вы целы?

— Да! — ответили мальчики хором.

И потребовали обещанных призов.

— Вечером, — подмигнул им наш мягкотелый папочка.

Мы вышли с ним в коридор.

— Тебе надо на работу? — спросила я.

— Позарез!

— Ладно. Но попробуй хотя бы унитаз починить. Как нам без него? Вдруг быстро получится. Или вызвать аварийку?

Унитаз заработал через несколько минут. Звук сливаемой воды показался мне райской музыкой.

Муж мыл руки, раскручивал закатанные рукава сорочки:

— Лорочка! Ты ничего не убирай. Вечером приду, и мы вместе наведем порядок.

Как же, не убирай!

— А мне зарплату повысили, — похвасталась я, — на тридцать процентов.

— Классно! Все у нас отлично! — улыбался мой любимый мужчина.

— За исключением того, что вся кухонная техника испорчена.

— Новую купим. А мальчишки, возможно, этот день будут вспоминать как большое приключение. Жить без приключений нам никак нельзя…

— Как же они на тебя похожи!

— Это утешает?

— Только это и утешает.

— Вот вы тут целуетесь в ванной, — раздался голос старшего сына, — а мы не обедали!

Настенька, семилетняя внучка Анны Ивановны, по дороге из школы сообщила:

— Сегодня у нас вместо двух уроков были психи.

— Кто? — насторожилась бабушка.

— Слово длинное, но я слышала, как учителя называют их психами.

— Психологи?

— Точно! Психороги!

Настя вместо «л» произносит «р» — картавит наоборот. Иногда. Логопед сказала, что у девочки проблем с дикцией нет. Просто она играет, дурачится, коверкая язык. Специальных упражнений не требуется, только воспитательное воздействие.

— Что с вами делали психологи?

— Задавали вопросы. Идиотские!

— Настя! Как ты выражаешься!

— Ладно! Они задавали, по-твоему, глупые вопросы. — Она делает паузу и нахально громко повторяет: — А по-моему — идиотские! И картинки заставряри рисовать тоже идиотские, как в детском саду!

Анна Ивановна знает, чего внучка добивается. Довести бабушку до белого каления. Разозлить, самой нареветься, потом броситься на шею и в приступе раскаяния уверять: «Бабулечка моя золотая! Я тебя очень-очень люблю! Я чуть-чуть ошиблась, а ты навсегда-навсегда меня прости!»

У Насти — от горшка два вершка, воробьиные коленки — внутри вулкан эмоций и энергии. На людях она себя кое-как сдерживает, а дома на «бабулечку ненаглядную» тайфун страстей обрушивает. Анна Ивановна дает себе слово не заводиться, но Настя напоминает:

— В рюстре рампочка сгорера, надо новую купить!