Я подошла к краю и осторожно посветила фонариком. Мой опознавательный знак — гараж — был у следующего здания, значит, «Алма Миджикана» сразу за ним. На этот раз пришлось прыгать на пять футов, но вниз. Крыша здания с гаражом почти примыкала к «моей» — я легко перешагнула туда и осмотрелась.

Выход на крышу оказался рядом с вентиляционной трубой. Я осторожно постучала по решетке рукояткой молотка, и дверь подалась. Как я и рассчитывала, они не потрудились запереть ее. Я напряглась и приподняла дверь, отчего боль огнем обожгла плечи. Я и на это постаралась не обращать внимания. Расстелила полотенце рядом, еще раз напряглась, подняла решетку двери и тихонько положила на полотенце. И сама прилегла рядом, переводя дыхание и прислушиваясь, не поднял ли кто-нибудь тревогу. Стояла полная луна. Звезды на совершенно черном небе казались осколками прозрачного стекла. Несмотря на теплую одежду, меня начала бить дрожь.

Ну нет, так дело не пойдет. Я села и посветила фонариком внутрь здания. Разглядела лесенку и спустилась. Небольшая чердачная комната. Ага, здесь у них обогревательные и вентиляционные устройства. Несколько широких крепких ступеней — видимо, по ним переносили тяжелое оборудование — вели в основную часть корпуса.

Я засунула шарф в карман и пошла обследовать здание. Хотя улицы были пусты, я не рискнула зажечь свет. При свете фонаря удалось разглядеть, что два этажа этого здания поделены на офисы. В большинстве из них мебели почти не было: лишь в одной комнате стоял металлический стол и компьютер. На первом этаже располагались отдельные офисы Шмидта и Мартинеца, оборудованные даже с некоторой роскошью. Шмидт, по-видимому, питал слабость к миланскому стилю, в то время как Мартинец предпочитал испанское барокко. Так как в комнатах первого этажа не было окон, я позволила себе включить свет и обследовать все в свое удовольствие.

Тихонько насвистывая, я открывала и закрывала ящики письменного стола и каталожные шкафы. Конечно, у меня не было времени перерыть все бумаги, хотя мне ой как нужен был какой-нибудь недвусмысленный знак, нечто вроде записки типа «Убейте В. И. Варшавски с тетушкой; можете для этого поджечь „Берега прерий“».

Где-то тут у них должна быть схема всех проектов фирмы. Я обошла все помещения фирмы дважды, но так и не нашла ничего, что указывало бы на текущие работы фирмы. Может быть, эти сведения хранятся у них в памяти компьютера? Нет, вряд ли; ведь тогда при каждом новом запросе или предложении им пришлось бы делать отдельную распечатку. А может, фирма такая маленькая, что работает в данное время всего над одним проектом? Хотя, будь это так, вряд ли они получили бы кусок от проекта Дэн Райан. К тому же оборудование от «Вунша и Грассо» стоит немалых денег, фирма с небольшим оборотом не могла бы себе позволить даже аренду.

Я состроила самой себе гримасу и продолжила поиски. Даже если все данные у них хранятся в компьютере, все равно должны существовать копии контрактов. И потом… что-то непохоже, что они пользуются тем единственным компьютером наверху — уж слишком пустая там была комната, никаких признаков человеческой деятельности.

Лишь около полуночи я наконец обнаружила конторские книги в нижнем ящике одного из каталожных столов. К этому времени глаза у меня воспалились от напряжения и усталости. Черт, забыла захватить с собой фляжку с кофе. А может быть, здесь что-нибудь найдется? Нашлось… В комнате, которая, по-видимому, служила кладовкой, я обнаружила электрическую кофеварку и банку мексиканского кофе. И без зазрения совести воспользовалась всем этим. Потом я перенесла все конторские книги в офис Луиса и уселась за черным блестящим столом с чашкой кофе в руках. Меня взбодрил не кофеин, а скорее тепло, исходившее от этой чашки.

Книги были в полном порядке, по ним можно было составить четкое представление обо всех проектах, заказчиках и платежах фирмы. Платежи шли от самых разных заказчиков, включая правительство Соединенных Штатов, как, например, в случае с проектом Дэн Райан. Оплачивалось все, от отопления до цемента и различных мелких услуг. Однако самыми крупными плательщиками были не поставщики или заказчики; это были фирма «Вунш и Грассо», а также «Фармуоркс» — «Фермерские работы».

Я закрыла на секунду свои воспаленные глаза и попыталась вспомнить, откуда мне знакомо это название. Когда я открыла глаза, часы показывали три ночи. Я проспала три часа! Сердце бешено заколотилось — я ведь могла так проспать и до утра! Вот был бы сюрприз для служащих фирмы. Зато теперь я вспомнила, где встречала это название, «Фармуоркс». На щитах временных ограждений на стройплощадке Рапелек, там, где было найдено тело Сериз. Я порылась в столе Луиса, чтобы найти какой-нибудь листок бумаги. Ничего. Тогда я вырвала листок из конторской книги и списала кое-какие цифры. Мне хотелось над ними подумать, но сейчас не было времени — скоро утро.

Я сложила книги обратно в ящик, вымыла и убрала кофейные принадлежности и пошла на цыпочках наверх, чтобы закрыть решетку и убрать полотенце. Выйти можно будет через парадную дверь, наверняка она открывается изнутри. Правда, потом придется оставить дверь незапертой, но, может быть, они подумают, что забыли запереть ее в пятницу. Даже если они что-то и заподозрят, то все равно никак не смогут связать это со мной — ведь я там ничего не оставила. В любом случае у меня не было сил выходить обратно тем же путем, каким пришла.

Я отперла замки и засовы и вышла на Эшленд. Уже отойдя от дома футов на десять, услышала вой сирены — включилась сигнализация!

А мне еще надо было пройти через переулок к телефонному столбу за своим стульчиком. Да ладно, лучше куплю новый. Быстрым, но спокойным шагом я пошла вверх по улице к машине — никогда не беги, когда звучит сигнал тревоги.

По Эшленду в сторону Сорок пятой медленно ехала машина. Я полезла в карман за шарфиком — надо было надеть его перед тем, как выходить из здания. Шарфика не было… Я обыскала все карманы и все отделения поясного ремня — безрезультатно. Шарфик потерялся где-то в недрах «Алма Миджикана».

Руки у меня задрожали, ноги стали ватными. Но я заставила себя успокоиться. Даже если его и найдут там, полиция или сам Луис Шмидт, ну кому придет в голову связать его со мной? Такой шарфик можно купить в любом магазине, а Бобби Мэллори вряд ли замечает, какие подарки делает его жена, к тому же совершенно не обязательно, что он увидит эту улику.

Все эти логические выкладки хоть и не слишком успокоили, но все же привели меня в чувство. Я перестала паниковать еще и потому, что водитель проехавшей машины, двигаясь все так же медленно, не остановился. Он не обратил внимания на вой сирены, но, уверена, всерьез задумался, можно ли напасть на женщину, увешанную таким количеством различных средств самозащиты. Я продолжала идти вперед, делая вид, что не замечаю его. Потом свернула налево, он по-прежнему держал путь на север.

И все-таки нервы у меня сдали. Оставшиеся полквартала до моей машины я проделала трусцой и тут же направилась на Райан, даже не взглянув, откликнулся ли кто на сигнал тревоги.

«А сестричка у нас не промах, хоть все руки в синяках», — громко и радостно напевала я, лежа в ванне в одиннадцать утра в понедельник. Я отлично выспалась; просто спала сном праведника или младенца, как будто и не совершила накануне уголовно-наказуемого деяния.

В газетах о моем нашествии на фирму «Алма Миджикана» пока ничего не было. И не мудрено: когда я направлялась домой, они еще только печатались. А может, и вообще ничего не будет; не такая уж это большая компания, и к тому же ничего не похищено. От ночной паники не осталось и следа. Ну, оставила я там шарфик, и что? Точно такие продаются в дюжине ирландских магазинчиков вокруг города. Никому не удастся установить, что эта вещь принадлежит мне. Единственное, чего нельзя делать, — задавать вопросы Фери, или Финчли, или кому-нибудь еще из Полиции по поводу «Алма Миджикана».