— Нет, вы должны сказать нам, какие у вас доказательства для таких ужасных обвинений. Нельзя же, в самом деле, вот так прийти, бросить эту бомбу и уйти.

Я устало потерла глаза.

— Да это же очевидно. Пойдите на Дэн Райан, найдите их участок и посмотрите сами. Хотя сейчас, может быть, они уже и приняли меры — им ведь известно, что я все видела. Может, уже и пригнали цветных разнорабочих и женщин. Но лучше пойдите посмотрите их офисы. Это все туфта, обман. Там ничего нет — три стола на все помещение. Ни одна строительная фирма не могла бы функционировать с таким офисом, особенно строительная.

Камелия смотрела на меня с такой злобой, что у меня даже колени задрожали.

— Я уже долгое время работаю вместе с Роз, — прошипела она. — Помогаю ей и хочу, чтобы она добилась успеха. Вам не удастся навредить ей, со всем вашим враньем.

— Ну и прекрасно, — сказала я. — Значит, вам нечего волноваться.

Я оглянулась на Вельму. Она сидела в своем вращающемся кресле, не поднимая глаз. Камелия проводила меня до передней комнаты и, не желая показывать наемным работникам, что между нами что-то произошло, одарила меня прощальной улыбкой и сказала, что обязательно сообщит Роз о нашем разговоре.

Я сидела в машине, измученная до последней степени. Где-то там, на задворках сознания, колотилась мысль, что надо бы повидать Огаста Крея, понять, какая связь между «Фармуоркс» и Селигманом… Но даже если бы не было так поздно — практически рабочий день уже кончился, — у меня больше не было сил с кем-либо разговаривать. Я мечтала лишь о своей квартире, о горячей ванне и теплой постели.

Пеппи, свернувшись на переднем сиденье, взглянула на меня с отвращением. Еще бы, бедняжка просидела в машине почти три часа.

— Прости, девочка, — сказала я. — Все, едем домой.

Мотор начал барахлить уже на скорости двадцать пять. Я понукала его, как рыцарь понукал бы трусливого коня, и он реагировал примерно так же, как трусливая лошадь. При таком тарахтении и дребезжании, к сожалению, невозможно было ухватить ту ниточку мыслей, которая начала вырисовываться в офисе у Роз. Я могла думать лишь о том, что будет, если мотор окончательно заглохнет посреди дороги.

И это действительно случилось. При повороте на Расин ужасающее завывание сменилось прерывистым дребезжанием, а затем наступила мертвая тишина. Я повернула ключ зажигания — машину тяжело тряхнуло, но больше ничего не произошло. Позади меня нестройным хором яростно сигналили машины. Может быть, им казалось, что это лучшее средство заставить неисправную машину двигаться.

До моего дома оставалось всего три квартала. Если удастся подтащить «шеви» к тротуару, оставлю его, пока не приедет грузовик с тросом, мы с Пеппи уж как-нибудь дойдем пешочком. Но у Пеппи, оказывается, были свои соображения на этот счет. Как только я открыла дверь, она ринулась вперед, через сиденья, с такой скоростью, что мне едва удалось ухватить ее за заднюю лапу и затащить обратно в машину. Иначе бы она обязательно попала под грузовик.

— Подожди еще пять минут, — уговаривала я ее. Но она не желала ничего слушать. Обычно такая покладистая, сейчас она даже зарычала на меня. Чтобы удержать ее в машине, я дважды обмотала поводок вокруг спинки сиденья.

Пока я сидела за рулем, ноги свело от напряжения. И, поднявшись, я чуть не упала. Пришлось прислониться к дверце автомобиля.

— Оба мы с тобой не в лучшей форме, — сказала я своему «шеви». — Обещаю не продавать тебя на металлолом, но и ты обещай мне кое-что.

Ближайшие к нам машины поняли, что у нас неисправность, и стали объезжать нас; задние все еще продолжали сигналить. Но я слишком устала, чтобы реагировать на их вопли. Держа одну руку на руле, а другую — на дверной раме, я пыталась подтолкнуть машину к тротуару. Но последние два дня были такими напряженными, что у меня больше не осталось сил. В полном отчаянии я прислонилась лбом к капоту машины. Вокруг гудели и сигналили машины, кричали водители. Я ни на кого не обращала внимания. И внезапно среди всей этой какофонии я услышала свое имя:

— Вик! Вик! Помочь тебе?

Это был Рик Йорк, приятель банкира Винни. На колесах! Какое счастье! Я кинулась к нему и рассказала про свою беду… На заднем сиденье сидел и сам Винни; он упорно не смотрел в мою сторону. Наверняка не одобрял благородного порыва своего приятеля.

— Ты не мог бы дотащить меня до дома? А уж потом я вызову буксир.

— Ну конечно, какие проблемы. Сейчас, только развернусь…

В это время Винни начал канючить, что они и так опаздывают…

— Да брось ты, это займет не больше пяти минут, — сказал Рик.

Я помчалась обратно к машине. Мне сразу стало легче дышать оттого, что кто-то пришел на помощь. А вот Пеппи совсем не понравился такой поворот событий. Она залаяла, потом заскулила, перелезла на заднее сиденье, прыгнула обратно на переднее. Я сняла с нее поводок, чтобы она не задохнулась, но она так прыгала, что мне стоило немалых трудов держать ее и одновременно следить за дорогой.

Наконец мы остановились на пустом пятачке напротив дома. Рик громко просигналил два раза и, не дожидаясь моих изъявлений благодарности, умчался. Завтра утром обязательно узнаю его адрес и пошлю ему бутылку шампанского. Его добрый жест настолько хорошо на меня подействовал, что даже усталость уже не так чувствовалась и я смогла хотя бы отчасти загладить вину перед Пеппи — прогулять ее до озера и обратно.

К мистеру Контрерасу мы пришли уже в девятом часу. Старик был вне себя.

— Ну как это называется! Мало того, что я не знаю, жива ты или нет, я даже не знаю, где ты, куда за тобой бежать. И пожалуйста, не говори, что ты не нуждаешься в моей помощи. Где бы ты была, если бы тогда, год назад, я не примчался за тобой? И если не обо мне, то уж о принцессе ты должна была бы подумать. А что я должен говорить твоим визитерам?

— Просто сказать, что я, скрытная ведьма, не оставила вам свое расписание. А кто приходил?

— Двое парней. Сказали, что зайдут попозже. Они не назвались.

Чтобы мой соседушка ни говорил, мне-то известна его память на лица. Он мог узнать любого, кто приходил ко мне за последние три года. Если он не узнал этих парней, значит, и я их не знаю.

— Ну да, возможно, Свидетели Иеговы. А как вы их впустили? Они позвонили к вам в квартиру?

— Да, сказали, что перепутали этаж.

— Ага, этаж и крыло здания. Они ушли или все еще наверху?

— Да ты что, куколка! — сразу обиделся старик. — Теперь я вижу, ты мне совсем не доверяешь. Как будто я не знаю эти игры. Сейчас они ушли. А вот представь, что кто-нибудь снова впустил их — этот Винни или мисс Габриелсен, что наверху?

Я напомнила мистеру Контрерасу, что Верит Габриелсен — она живет напротив меня, через холл — проводит все лето на даче в северном Мичигане и еще не вернулась в Чикаго, но старик ничего не желал слушать. Он настоял, чтобы я зашла к нему и подождала в гостиной, пока он поднимется ко мне и проверит, все ли у меня в порядке. Он настаивал, чтобы я дала ему ключи, но я сопротивлялась.

— Если они пытались открыть дверь, это и так будет видно. Скорее всего они дожидаются за дверью. Если это так, то мне совсем не хочется, чтобы вы попали к ним прямо в лапы. У меня нет сил везти вас в больницу. К тому же моя машина вышла из строя.

Но он был слишком возбужден, чтобы слушать меня. Если бы я думала, что это действительно опасно, я бы пошла вместе с ним, но если мои визитеры посланы Ральфом Макдональдом, они не вернутся, зная, что их можно опознать. Поэтому я позволила провести себя в гостиную и усадить в продавленное кресло.

Я откинулась на засаленную подушку и погрузилась в легкую дрему. Гостиная моего соседа мало чем отличалась от жилища мистера Селигмана. Та же мягкая потертая мебель, те же сувениры, которыми их жены заполняли каждый дюйм, та же студийная фотография…

Я почувствовала теплоту и жалость к этим одиноким старикам, которые не всегда были такими одинокими, и теперь, как могли, пытались бороться со своей ненужностью. И всеми силами пытались сохранить память о тех счастливых днях… Селигман обвинял, меня в том, что я такая же, как другие, которые хотят, чтобы он продал свое сердце за доллары, но я…