Может быть, это и не он подложил динамит в мою машину. Скорее всего это сделал Монтгомери — у него свободный доступ к любой взрывчатке. Или Майкл, получивший ее от Вунша или Грассо. Что-то дрогнуло у меня в грудной клетке. Нет, не мог он этого сделать. Между нами никогда не было любви, но какое-то время, очень недолгое, мы были счастливыми любовниками. Каково это — видеть, как превращается в кровавые ошметки тело, которое когда-то ласкал? А может, ему и хотелось это увидеть — из-за того отпора, который я оказала?

Ладно, хватит, одернула я себя. Нашла время для меланхолических размышлений. Надо собраться. Так… «Смит-и-вессон» у меня с собой.

Уже хорошо. Не представляю, правда, как бы я стала вытаскивать его из рюкзака прямо здесь, посреди улицы, но, думаю, никто и не собирается нападать на меня прямо здесь и в час пик. Слава Богу, Монтгомери так не терпелось затащить меня в комнату для допросов и сломать челюсть, что никто даже не потрудится обыскать меня. Так что мое оружие при мне.

Теперь надо добраться до телефона. Но ни в офис, ни домой, ни к Лотти ехать нельзя: следующий удар Макдональда, или Монтгомери, или Майкла может настигнуть меня где угодно, и, уж конечно, чтобы расправиться со мной, они не пожалеют ни Лотти, ни Пеппи, ни мистера Контрераса.

В конце концов я подозвала такси и поехала в «Голден глоу». Сэл разрешит мне воспользоваться ее телефоном, да и несколько капель виски сейчас совсем не повредят.

Такси бесстрашно преодолевало все заторы идущего в концу часа пик, а я вдруг подумала, что, возможно, Ральф и не отдавал приказа заложить динамит в мою машину. Может, он просто устало провел рукой по своим красиво подстриженным серебристым волосам и трагически вопросил: неужели же никто не может избавить его, наконец, от этой надоеды, которая всюду сует свой нос? Так ведь всегда делается, горько подумала я, начиная от Генриха II и кончая Рейганом, — всегда найдется кто-то, кто сделает грязную работу. Ну а потом — недоумение и толпы адвокатов. И — «я этого совсем не хотел, вы меня не так поняли».

— Вы что-то сказали, мисс? — спросил водитель; я и не заметила, что говорю вслух.

За стойкой бара из красного дерева сидел Мюррей Райерсон, потягивая «Холстен»[32] и болтая с Сэл о предстоящем баскетбольном сезоне. Я взобралась на высокий табурет рядом с ним, но они не прервали свою оживленную беседу о санкциях Национальной ассоциации против «Джей-сокс». Сэл лишь протянула руку назад, достала бутылку виски и налила мне стакан. Посетителей за столиками обслуживал ее двоюродный брат. Я молча отхлебнула из стакана и стала ждать, пока они закончат дебаты. Вскоре они действительно иссякли, и Мюррей небрежно спросил, что у меня новенького.

Я проглотила то, что осталось в стакане. Сэл налила мне еще.

— Кажется, сегодня твое горячее желание написать мой некролог было как никогда близко к исполнению. Кто-то подложил динамит в мою машину.

— Шутишь? — не поверил Мюррей. — Как же тогда получилось, что ты сидишь здесь целехонькая да еще рассказываешь об этом?

Я начала с самого начала, но когда дошла до того, как руководитель отдела взрывов и поджогов отказался провести нормальное расследование, Мюррей остановил меня и побежал к машине за магнитофоном. Он был, по всей видимости, расстроен тем, что пропустил такое событие: целый день провел на конференции в аэропорту и даже сообщений не слышал.

Я рассказала ему все, начиная с Сола Селигмана и пожара в «Копьях Индианы» и кончая сговором между «Фармуоркс», «Алма Миджикана», «Вунш и Грассо»; не забыла упомянуть и о странных теориях Роланда Монтгомери, обвинявшего меня в поджогах и попытке самоубийства в порыве раскаяния. Когда я закончила, Мюррей заключил меня в объятия и расцеловал мокрыми от пива губами.

— Вик, ты просто чудо. Прощаю тебя за то, что ты надула меня прошлой зимой. Классная история. Единственное, чего ей не хватает, — это доказательств.

— Динамит в машине ты считаешь недостаточным доказательством? — налетела на него Сэл. — Тебя больше устроит ее труп?

— Динамит доказывает только, что ее хотели убить, но кто — неизвестно. — Мюррей отхлебнул прямо из бутылки и повернулся ко мне. — Тебе ничего не удалось скопировать в этих… «Фармуоркс» и «Алма Миджикана»?

— В «Алма Миджикана» я кое-что списала, а вот в «Фармуоркс» не видела ни одной бухгалтерской книги. Но ты же можешь проверить кое-что по банку данных «Лексис» или в отделе контрактов. И поищи кого-нибудь, кто знает, чем Роланд Монтгомери обязан Бутсу. Знаешь, что меня больше всего пугает? Нет ничего страшнее, чем когда за тобой гоняется крупный полицейский начальник: он может тебя убить, оболгать — словом, сделать все, что ему вздумается. Я обрею голову и отращу бороду, если этот паразит не окажется вместе со мной в свете прожекторов.

Сэл хотела налить мне еще, но я отказалась. Провести ночь в «Голден глоу» я не могу, а если выйду совсем пьяной, то мне уж точно не выжить: даже не замечу, следит ли кто-нибудь за мной.

Мюррей пошел к Сэл в кабинет — сделать несколько звонков. Сегодня уже поздно что-либо предпринимать, но завтра он собирался заняться более углубленными поисками в банке данных «Лексис» — хотел выяснить связи Макдональда или Мигера с «Алма Миджикана», а также запросить систему о сочетании этих имен, что мне и в голову не пришло.

— Что же ты собираешься делать? — спросила Сэл. — Залечь, пока не утихнет буря?

— Поеду домой. — Я жестом остановила готовый вырваться у нее поток возмущенных восклицаний. — Знаю, все знаю. Я пришла сюда страшно напуганная. Я и сейчас еще боюсь, но уже могу хоть немного мыслить логически. Вот смотри сама. Мюррей теперь все знает; завтра он сможет выяснить еще кое-что, а в пятницу или субботу, вероятно, уже что-нибудь напечатает, конечно, если «Стар» не слишком боится Бутса или Ральфа. Как только Бутс и Макдональд поймут, что их дела выплывают наружу, они, конечно, примутся изо всех сил заметать следы — уничтожать документы или, наоборот, делать так, чтобы все выглядело в точности, как на бумаге. Может быть, они уже набрали целый грузовик разнорабочих — негров и мексиканцев, — чтобы доказать, что работают на Дэн Райан с начала марта. Теперь смотри дальше. Если они считают, что я действую сама по себе, возможно, они попытаются еще раз меня достать. И тогда мы сможет прихватить кого-нибудь из них с поличным.

— Ты и Мюррей? — с сомнением спросила Сэл.

— Ну да. Я буду действовать, а Мюррей делать снимки. — Я произнесла это с легкостью, которой на самом деле и в помине не было. — Да нет, думаю, дома со мной ничего не случится. Раньше я была в панике, думала даже, что Ральф и дом может взорвать, только чтобы покончить со мной. Но скорее всего они постараются прихватить меня одну где-нибудь в уединенном местечке. Мой сосед с первого этажа побывал во всех полицейских участках, рассказывая о тех двоих, что приходили вчера ко мне, и о той паре, что, возможно, подложила бомбу в машину. Так что вряд ли они опять явятся ко мне домой.

В бар вошли двое в серых деловых костюмах и уселись за стойкой с противоположной от меня стороны. Сэл пошла обслужить их.

Я задумчиво вертела в руках пустой стакан. Одно имя я не назвала Мюррею — Майкл Фери. И не из сентиментальных соображений — просто у меня не было совсем никаких доказательств, только догадка, поддержанная логикой. Его имени не было даже в телефонном справочнике Стар.

Сначала нужно выяснить, насколько глубоко он во всем этом завязан — просто вложил отцовскую страховку в «Фармуоркс» или сделал кое-что и похуже. Например, позаимствовал из вещественных доказательств героин, которым Сериз убила себя.

Если он совершил что-нибудь подобное, не представляю, как я преподнесу эту новость Бобби. Я попыталась было сказать сегодня, не имея доказательств, — и что вышло? А если у меня будут доказательства… Я содрогнулась. Нет, пусть лучше он узнает это от кого-нибудь другого.

Мюррей вернулся в зал, а я пошла позвонить Лотти. Она была вся в тревоге — в клинике уже знали про историю со взрывчаткой, о ней сообщалось в четырехчасовых новостях. Лотти настаивала, чтобы я приехала к ней, укрылась у нее до тех пор, пока полиция не найдет тех, кто подложил бомбу. Я рассказала ей о том, как реагировала полиция, и тогда Лотти сдалась.