Огромные деревянные кресла сбежались к очагу, погреться, да так и уснули, не дождавшись огня. Ещё парочка осталась у длинного стола, водружённого на толстые тумбы, напоминающие пни. Впрочем, о чём это я? Это же и есть пни.

   На этом описание интерьера можно было завершать. Голые деревянные стены, без украшений, ни малейших признаков ковра или чего-то подобного, закопченный потолок, без люстры - если так обстояли дела у местных богатеев, боюсь представлять дома бедняков. Мама дорогая!

   Ещё имелись три двери, но меня заинтересовала та, что у камина, и я направился именно туда. Кто-то легко коснулся моего локтя.

   - Не возражаешь? - поинтересовалась Оля, - как-то мне неуютно. То ли дело в этом месте, где совсем недавно умерли люди, а может просто всё так навалилось, не знаю. Так удивительно и непривычно, будто колокольчики звенят в голове.

   - Не бойся, я с тобой, - кожа у девушки оказалась холодной, словно лёд, - тебе не холодно?

   - Нет, - пробормотала она, но тут же прижалась ко мне покрепче, - просто, понимаешь...Не могу объяснить. Скажем, пытаюсь думать о родителях, как они переживают, волнуются и ничего не чувствую. Даже лиц их не могу вспомнить. А ты?

   - Не знаю. Не до этого, сейчас, - с каким-то отстранённым ужасом я сообразил, что вся моя жизнь, двумя днями ранее, превратилась в серый туман, разметаемый ветром, - вот когда всё устаканится, тогда спокойно сядем и подумаем. Хорошо?

   - Это - спальня, - вместо ответа, констатировала Оля, - какая огромная кровать! Да мы тут все поместимся.

   - Намечается групповуха? - поинтересовался я и девушка негромко рассмеялась.

   Ложе действительно оказалось здоровенной штуковиной, спрятавшейся под балдахином из тяжёлой тусклой ткани. Похоже траходром прильнул к той стене, где находился камин. Весьма предусмотрительно для дома, где отсутствует иное отопление. Хорошо, хоть весна. Ну, или лето.

   Кровать оказалась застелена бархатным зелёным покрывалом и я, отбросив тонкую ткань, бережно усадил Олю, глубоко утонувшую в мягкой перине. Девушка несколько секунд смотрела на меня своими огненными глазами, а потом упала на спину, разбросав руки в стороны.

   - Хочется странного, - она зажмурилась, - не пойму. Как будто чего-то не хватает и на этом месте - пустота, которую нужно срочно заполнить. И плакать хочется...

   - Ещё чего не хватало! - я лёг рядом и поцеловал гладкую кожу щеки. Кожа издавала нежный цветочный аромат. Свежо и приятно, - не переживай: скоро всё наладится. Эта проклятущая штуковина на руке заработает, и мы вернёмся домой.

   Ольга повернула ко мне лицо, и я увидел серебристый след, оставленный одинокой слезинкой. Странно всё это выглядело в выцветающем фото окружающего мира. И совсем удивительная вещь: кожа девушки источала слабое сияние, словно она была фильтром, удерживающим часть света, притаившегося внутри.

   - Ты в это веришь? Ну, в то, что мы действительно сможем вернуться домой?

   - Конечно! - быстро ответил я, стараясь не вдумываться, верю ли в это, на самом деле.

   Оля покачала головой и печально улыбнулась. Свет в её глазах потускнел и умер.

   - А мне кажется, мы навсегда останемся здесь. Наверное, должно быть страшно - чужой мир, чужие люди и мы сами превращаемся в кого-то другого, - Ольга перевернулась и ткнулась лицом в мою грудь, - но самое ужасное, что мне ни капельки не страшно. Словно всё так и должно быть. Только холод, пустота и ожидание чего-то непонятного. Наверное, так чувствует себя гусеница, в коконе, перед превращением в бабочку.

   Я погладил её по голове.

   - Ты будешь самой красивой бабочкой на свете. Так тебя и вижу: длинные, ослепительно белые волосы, гладкая бледная кожа и огромные глаза на прекрасном лице.

   Чёрт, да мне и представлять не требовалось, просто смотреть.

   - Ну, ты просто Бледную Госпожу, из сказки, описываешь.

   - А, зацепило!

   Оля подняла голову и её глаза вновь наполнились светом.

   - Очень жалко бедных детей. Представляешь, как им одиноко и страшно бродить по тёмным холодным улицам. А там - бандиты, убийцы и прочие мерзавцы. Уж лучше...

   - Что?

   - Уж лучше эта самая Бледная Госпожа. Вечный сон в облике красивой женщины куда лучше грязного насильника, смердящего смертью.

   - Какой кошмар, - я легко коснулся её губ, - достаточно ужасов на сегодня, пора возвращаться к нашим, пока они не начали паниковать.

   Но гора не успела добраться до Магомета, тот её обнаружил первым.

   - Ага, - Галя просто излучала концентрированный сарказм, - мы, значит, натыкаемся на открытый подвал, из которого смердит, мама не горюй; на кухню, с протухшим окороком, а эти два везунчика находят кровать. Пока мы волнуемся и переживаем - не случилось ли с ними чего, они валяются на мягкой перине. А ну, подвиньтесь!

   И девушка бесцеремонно плюхнулась между нами, после чего, не секунды не колеблясь, положила согнутую в колене ногу на мой живот. Глаза её, при этом, сияли, словно два прожектора. Галя собиралась что-то сказать, но не успела: в тёмном проёме двери появилась ещё одна фигура со светящимися глазами.

   - Ну, в общем, как я и предполагала, - в голосе Наташи звучало лёгкое самодовольство, - Илья, где ты там? Я же тебе говорила, спальня должна быть именно здесь. Вот это кроватка!

   - А в шкафу уже посмотрели? - деловито осведомился Илюха, являясь следом за девушкой, - дом стоял закрытый, может остались какие-нибудь ценности? Не хотелось бы начинать продавать золото. Людишки тут больно ненадёжные.

   - Кстати, о птичках, - я приподнялся, осторожно убрав колено, ничуть не смутившейся Галины, - замок я сломал и теперь нужно посмотреть, как можно запереть входную дверь. Дабы не смущать нашего общего знакомого любителя грустной мистики.

   - Кто сломал - тот и чинит, - жизнерадостно откликнулась Галя, - а я тут поваляюсь. Устала я, вся полностью.

   - Это да, - Илья потёр лоб и опёрся рукой о стену, - вымотался за сегодня, как скотина. Такое ощущение, будто всего набили ледяной крошкой, а внутренности высасывают через трубочку.

   - Есть немного, - поддержала его Наташа и присела на край кровати, - но спать неохота.

   Я поднялся на ноги и вдруг мир, перед глазами, пошёл мелкой рябью. Огромный двустворчатый шкаф, стоящий в углу, медленно пополз в сторону и только некоторым усилием воли, я смог вернуть ему неподвижность.

   - Девочки, поройтесь в сундучке, - сказал я и хлопнул товарища по спине, - пошли, шер ами. Полюбопытствуем, как можно устранить последствия моего хулиганства. И ещё, нужно как-то обеспечить свет. Если товарищи узреют наши прожектора - запросто обосрутся.

   - Я там, из кухни, притащила два канделябра, со свечками, - крикнула нам вслед Ната, - да и камин можно растопить.

   К огромному счастью, в Галкиной сумочке нашлось несколько зажигалок, которые девушка, по старой привычке, отбирала у своих парней. Нет, возле камина висела какая-то хрень, с камешками и промасленной верёвочкой, но как этим воспользоваться не знали ни я, ни Илья.

   Чёртовы свечки в массивных подставках упорно не желали загораться, а только распространяли удушливый смрад какого-то протухшего жира. Илья громко чихал и непрерывно ругался, называя дом, самым смердящим зданием на своей памяти.

   Никто не побеспокоился закрыть люк в подвал, где нашли своё упоение прежние жильцы и в кладовой воняло, как в заднице скунса. Люк захлопнули, но очень скоро вновь открыли, чтобы швырнуть вниз злосчастный окорок, найденный в кухонном шкафу. Кусок мяса тщательно упаковали в промасленную ткань, но это не помешало ему вонять, словно стадо дохлых свиней.

   - Знаешь, - выдохнул товарищ, которому удалось выжать чахлый огонёк из толстого цилиндра свечи, - как подумаю про жратву, так аж комок к горлу подступает! Этот долбанный окорок надолго мне аппетит отбил.

   - А он у тебя был, этот аппетит? - задумчиво осведомился я и повторил подвиг товарища, - ладно, продолжай их насиловать, а я займусь камином.