Однако, как уже отмечалось, атеизм Гольбаха был ограничен и имел ряд существенных недостатков, которые в его время были неизбежны. Он ошибался, считая религию лишь заблуждением человеческого ума, результатом деятельности обманщиков. Отвергая такое примитивное отношение к вопросу о причинах возникновения и существования религии, в частности христианства, Энгельс писал: «С религией, которая подчинила себе римскую мировую империю и в течение 1800 лет господствовала над значительнейшей частью цивилизованного человечества, нельзя разделаться, просто объявив ее состряпанной обманщиками бессмыслицей. Чтобы разделаться с ней, необходимо прежде суметь объяснить ее происхождение и ее развитие, исходя из тех исторических условий, при которых она возникла и достигла господства. В особенности это относится к христианству» (7, 307).
Ленин подчеркивал, что, для того чтобы бороться с религией, «надо материалистически объяснить источник веры и религии у масс» (11, 418).
Материалисты XVIII в. нередко возлагали свои надежды на «просвещенных монархов», «философов на троне». «Подходя здраво к вещам, — писал Гольбах, — нельзя принудить народы отказаться от их безумств; но можно попробовать бороться с безумствами тех, кто управляет народом; эти последние помешают тогда безумствам народа стать опасными» (16, 124). А кто управляет народом, кто устанавливает, формирует «мнения»? Это те, по мнению Гольбаха, кто стоит у власти, — короли, министры и т. п. На них и надо воздействовать, распространяя идеи просвещения и гуманизма. Надежда на «просвещенного» монарха, «короля-философа» вообще была широко распространенной иллюзией среди французских просветителей. В их сочинениях постоянно встречаются патетические обращения к королям, призывы внять голосу разума, прогнать священников и монахов, стать покровителями просвещения. Но переоценка роли просвещенного монарха не заслоняла Гольбаху возможности иной перспективы уничтожения несправедливостей и несчастий в общественной жизни, отравленной религиозным дурманом. «Когда народы доведены до отчаяния и совершенно несчастны, они решаются на последнее средство — берутся за оружие, чтобы, рискуя жизнью, положить конец своим страданиям» (14, 341). «Если же правители угнетают нации,— говорил он, — то последние должны питать к ним лишь ненависть. В этом случае единственное средство, которое остается нациям в борьбе против тирании, — это сила» (15, 326).
Глава IV. Этические взгляды
Критика религиозной морали
Счастье человека зависит от его поведения по отношению к другим людям...
В этих трудах он показывает, как религия способствует порче нравов, искажает естественные, разумные начала в человеческих отношениях. Непримиримый воинственный тон его понятен: тот, кто поднимал руку на феодальные отношения и институты, должен был разбить и религиозно-нравственную аргументацию, выдвигаемую в их защиту.
Разоблачение истинной подоплеки религиозной морали Гольбах рассматривает как необходимую предпосылку создания новой «естественной морали». «...Придется признать, — пишет он, — что, прежде чем воздвигнуть мораль на надежных основаниях, надо ниспровергнуть призрачные теории, до сих пор служившие фундаментом шаткому зданию сверхъестественной морали, которую в течение стольких веков без всякой пользы проповедуют людям» (14, 566). Решительно выступает он против богословских утверждений, будто нормы нравственности, принципы морали имеют божественное, сверхъестественное происхождение.
Религиозная мораль лжива, лицемерна, ее назначение — держать народ в повиновении. Настоящая человеческая нравственность не нуждается в религиозном освящении. «Религия, особенно у современных народов завладев моралью, совершенно затемнила ее принципы. Она сделала людей антиобщественными в силу исполняемых ими обязанностей; она заставила их сделаться бесчеловечными ко всем инакомыслям» (16, 139). Религия и церковь, продолжает философ, разглагольствуя о человеколюбии, в действительности насаждают человеконенавистничество, безнравственность, корыстолюбие, хищничество. Религия своими вымышленными, фантастическими принципами не только не благоприятствует укреплению нравственности, но разлагает нравы людей.
Гольбах определяет мораль как науку об обязанностях человека, живущего в обществе. Однако эти обязанности, диктуемые самой «человеческой природой», совершенно несовместимы с требованиями религии, которая всегда нарушает принципы естественной морали, потому что сама она противоречит истинной человеческой природе. Человеческая мораль призвана объединять людей, тогда как религия их разъединяет.
Малейшая разница в религиозных мнениях делает людей врагами, сеет раздор, ненависть и вражду между людьми (см. 14, 270).
На убедительных примерах Гольбах показывает, что все религии мира освящали и освящают бесчисленные злодеяния, раздувают пламя нетерпимости, разжигают войны между народами и государствами. Так, «основываясь на предсказаниях своих богов, римляне, настоящие разбойники, завоевали и разгромили мир. Арабы, воодушевленные их божественным пророком, пошли с железом и огнем на христиан и идолопоклонников» (16, 143).
Поскольку религиозная мораль требует подражания богу, Гольбах обличает библейского бога, нелепого в своих деяниях, противоречивого, аморального. Вслед за этим философ разоблачает развратный, безнравственный образ жизни духовенства, и в частности иезуитов. Становится очевидным, что ссылка на бога как на образец, идеал высшей морали лишена здравого смысла. Бог — это выдуманное существо, он наделен теологами противоречивыми качествами. Во всех религиях бог изображается самым причудливым, самым несправедливым, самым жестоким из тиранов, каким-то чудовищем неразумия. Так, например, в любой религии мы находим бога войны, бога зависти, бога мести, бога истребления и многих других. Представители каждой религии, изображая бога по-своему, устанавливают в соответствии с этим нормы морали, якобы внушенные богом и, разумеется, обязательные для всех верующих. В результате создается путаница в понимании истинной морали.
Что означает подражать языческому богу Юпитеру или христианскому богу Иисусу? — спрашивает философ. Разве мы найдем в них основы нашего поведения? Подражать богам — это значит подражать мстительным фанатикам и мизантропам, не знающим жалости. Религия заставляет честного человека стать на путь преступления, ибо она проповедует принцип: «не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься». Таким образом, религия воспитывает преступников-фанатиков, людей, лишенных нравственности. Одни ее наставления невыполнимы, а другие аморальны. «Прекрасная мораль, скажем мы вам! Она несомненно восхитительна; она имеет право называться божественной, потому что она не годится для людей» (там же, 146). Даже жизнь христианских праведников лишена смысла, не имеет благородной цели — она не годится для подражания.
Святые всех категорий, говорит Гольбах, совершенно бесполезны для человеческого рода. Это тунеядцы, которые во имя своей славы способны на всякие изуверства. Именно поэтому не может быть ничего общего между великим святым и великим человеком, между апостолом веры и апостолом разума, между монахом и трудолюбивым гражданином, человеком, содействующим на своем поприще благосостоянию отечества. Словом, «с какой бы точки зрения мы ни взглянули на святых, мы увидим, что они были и остаются очень опасными из-за своего плутовства и лицемерия. Еще более опасны они своим фанатизмом и слепой набожностью. Или, наконец, это люди, которых религиозное неистовство сделало жестокими к себе самим и совершенно бесполезными для сограждан» (17, 275).