Общество не может функционировать без власти. А власть — «это право руководить поступками и направлять волю тех, кому обеспечиваются средства для самосохранения и возможность счастья» (15, 29).

Верховную власть в обществе осуществляют те его члены, которым общество предоставило право выражать его волю, действовать от его имени и направлять деятельность всех остальных граждан на общее благо.

Когда мы возвысимся до понимания подлинных истоков власти, говорит Гольбах, мы убедимся в том, что ее действительной основой является справедливость. Именно справедливость поддерживает равновесие между членами общества, именно она умеет естественное неравенство людей поставить на службу общему благу, именно справедливость обеспечивает людям их права, истинные законы и свободу (см. там же, 126—128).

Итак, справедливость должна быть основным принципом хорошего правительства. На весах справедливости должны взвешиваться все законы, нравы и обычаи. Справедливость представляет основную добродетель социальной этики.

Какие же поступки и действия следует считать справедливыми?

Справедливы поступки, говорит Гольбах, сообразные с нашей природой, т. е. действия, которые предписаны или разрешены нам естественными законами; действия же, противоречащие нашей природе или запрещенные естественными законами, являются несправедливыми. Справедливость должна распространяться не только на взаимоотношения людей в обществе, но и являться основой взаимной безопасности суверенных наций. Каждый народ обязан проявлять справедливость по отношению к любому другому народу в великом мировом сообществе на том же основании, на каком отдельный гражданин обязан быть справедливым к своим согражданам.

Следует отметить, что Гольбах не усматривал связи справедливости с социальными условиями. Справедливость для Гольбаха есть мера свободы, которая является правом каждого из членов общества предпринимать ради собственного счастья все то, что не вредит счастью его сограждан.

Любовь к свободе — самая сильная из всех человеческих страстей, так как «она вызвана его стремлением к самосохранению и беспрепятственному использованию личных способностей для того, чтобы сделать свою жизнь счастливой» (15, 337).

Наконец, свобода определяется им как способность делать для своего личного счастья все то, что позволяется человеку в обществе. Объединяясь, люди подчиняют интересам общества свои действия, они берут на себя обязательство не пользоваться безграничной независимостью, потому что она нарушила бы объединяющие их связи.

Законы — вот что ограничивает беспредельную свободу и в то же время определяет ее разумные рамки. «Законы необходимости руководят всеми существами в природе и выступают для них в качестве сущности мирового порядка; в равной степени необходимые естественные законы управляют людьми и поддерживают порядок в обществе» (там же, 340). Гольбах подразделяет законы на естественные, которые вечны и неизменны, и гражданские, которые являются применением естественных законов к преходящим условиям времени. В обществе, утверждает он, возникают гражданские законы, которые следует отличать от законов естественных. Гражданские законы изменяются в зависимости от обстоятельств. Общество, как и все в природе, подвержено переменам; законы, полезные в одно время, становятся бесполезными и даже вредными в другое время.

В «Системе природы» философ рассматривает закон как сумму «воли членов общества, объединившихся, чтобы определить поведение граждан или направить их поступки к достижению целей объединения» (14, 172). Подобное определение он дает и в «Основах всеобщей морали». «Законы — это правила поведения, которые общество предписывает своим членам для сохранения жизни и обеспечения счастья всех граждан» (15, 32).

В особую категорию Гольбах выделяет основные законы. Они логически связаны с общественным договором и предписывают суверену порядок выполнения возложенных на него обязанностей. Основные законы должны точно определять права государя и границы повиновения подданных. Везде, где существует закон, существует и политическая свобода. И наоборот, там, где монарх может безнаказанно совершать несправедливость, народ — раб, а правление — деспотическое.

Как мы видим, Гольбах здесь смешивает объективные законы развития общества с законодательством. Он не имеет полного представления о том, что в обществе реализация законов предполагается деятельностью людей. При этом люди не создают законы, а только ограничивают или расширяют сферу их действия в соответствии со своими потребностями и интересами. Отмечая огромное значение закона, Гольбах не понимает, что «законы вообще никогда не совершают революций» (3, 760).

Форме правления, как таковой, Гольбах не придает особого значения. Не форма правления обеспечивает счастье народа, а просвещенный разум, хорошие законы, стремление к общественному благу. Он часто ссылается на высказывание Платона: «Народы будут счастливы лишь тогда, когда философы станут королями или когда короли будут философами» (15, 390). Для Гольбаха, как и для его единомышленников, мечтавших о буржуазных преобразованиях, просвещенный абсолютизм казался наиболее легким способом разрешения социального и политического кризиса эпохи.

Гольбах рассматривает монархию, аристократическое правление и демократию. «...Абсолютная власть, доверенная без ограничений одному человеку, может являться лишь следствием неосторожности и безумия. Может быть, следует передать верховную власть небольшому количеству избранных граждан? Но они станут вскоре тиранами общества. Может быть, народ должен сохранить всю полноту власти в своих руках? Но он не знает, как пользоваться властью, а если случайно сам возьмется управлять, то это будет управление, лишенное осмотрительности, рассудительности, благоразумия и часто обращенное против его самых важных интересов» (там же, 149).

Как же выйти из затруднения? Необходимо, отвечает Гольбах, соединить вместе черты монархии, аристократии и демократии. «Из сочетаний этих трех видов правления родилось то, что называют смешанной или ограниченной монархией. Посредством такой монархии надеялись достичь правильного распределения общественных сил» (там же, 146).

Уравновешенная власть, согласно Гольбаху, обуздает злоупотребления королей, честолюбие аристократии и горячность народа. Поэтому необходимо передать власть в руки представителей разных слоев населения, чтобы помешать какому-нибудь одному из сословий государства нарушить равновесие в своекорыстных целях.

При такой форме правления, говорит философ, законы являются лишь выражением общественной воли и каждый гражданин защищен от насилия. Более того, эти законы больше не находятся в зависимости от капризов и прихотей верховного правителя или его двора. Поэтому нет более верного пути, чем разделение власти между различными сословиями общества. Такой проект, говорит Гольбах, «вовсе не является неосуществимым или фантастическим; необходимо, чтобы власть монарха всегда оставалась подчиненной власти представителей народа и чтобы эти представители сами постоянно зависели от воли уполномочивших их людей, от которых они получили все свои права и по отношению к которым они являются исполнителями, доверенными лицами, а отнюдь не хозяевами» (там же, 149—150).

Общий порок всех правительств состоит в том, что народ — эта наиболее многочисленная часть нации — находится обыкновенно в самом большом пренебрежении. Между тем именно народ — источник всего, чем пользуются привилегированные сословия. Короли же и знать смотрят на народ с презрением.

Только правительство, ограниченное соответствующими законами, обеспечивает народу справедливое положение. Народ выражает свои желания через представителей, которые становятся его защитниками и, очевидно, способны с большим успехом осуществлять заботу о его безопасности, чем это мог бы сделать он сам. Но права народного представительства действительны лишь до тех пор, пока оно верно исполняет свои обязательства по отношению к народу. Они теряют силу, как только представители изменят народу, от которого они получили власть. Самой большой опасностью для представительной системы Гольбах считает (как бы предвидя нравы буржуазной демократии) продажность как избирателей, так и их представителей.