Александр, еще слабый от потери крови, слишком рассерженный тем, что случилось на пристани, даже не пытался оправдываться и последовал за Николаем в коридор, едва добрел до своей комнаты, где упал на постель.

Даже поразительное зрелище: сам великий князь русский почтительно несет его вещи — не развеселило Александра. Ему почти сразу удалось задремать, и даже во сне он видел, как душит Джессику Таггерт. Но тут руки, сомкнувшиеся на ее шее, разжались, губы их слились, и бешеный порыв страсти охватил обоих. Когда она успела стать такой красавицей?

Безжалостные издевательства этой плутовки не давали ему покоя.

Голова горела… плечо пульсировало болью…

Оставалось лежать в постели и смотреть в потолок. Часть его сознания, совсем крохотная, не поддавшаяся ярости, все-таки начала функционировать. Может, даже к лучшему, что они все поверили в этот маскарад! Он сам видел, что происходит в Нью-Суссексе, наблюдал бесчинства английских солдат, обращавшихся с американцами как со строптивыми детьми. Даже цены на продающиеся здесь товары в Англии были вдвое меньше. Те самые товары, которые переправлялись на американских судах!

Вполне возможно, что такое же творится и в Уорбруке.

Сначала он хотел позвать Марианну, показать свою рану и поведать о смелой выходке Мстителя. Он знал, что сестра станет преданно ухаживать за ним и защитит от ярости англичан. Как бы ему хотелось увидеть ее лицо, когда она поймет, что перед ней вовсе не тот жирный пьяница, который вчера сошел на пристань!

Но теперь он понял, что подвергнет опасности ее жизнь.

В комнату вошел заспанный Ник и грузно уселся в кресло.

— Эта женщина подняла меня засветло и заставила рубить дрова! — объявил он с холодным изумлением. — К счастью, я знал, как это делается, исключительно благодаря тому, что часто видел крестьян за подобной работой. Хорошо еще, что глаз у меня зоркий! Эта особа не терпит ни малейших возражений.

— Джессика? — с некоторым сарказмом осведомился Александр. При одной мысли об этой женщине руки так и чесались сомкнуться на ее изящной белоснежной шейке.

— Нет, другая. Элинор, — пояснил Ник, сжимая ладонями голову.

Алекс не раз становился свидетелем приступов дурного настроения Ника и знал, что сейчас лучше всего не позволять ему предаваться жалости к себе. Он с трудом сел в постели. Простыня свалилась с широких плеч, обнажив повязку.

— Думаю, нам стоит продолжать маскарад, — сказал он. — Пусть пока никто не знает, что я выгляжу совсем иначе. Останусь в павлиньих нарядах, пока не заживет плечо и не утихнет интерес к Мстителю. Не мог бы ты одолжить мне одного из своих слуг? Кого-то осмотрительного, осторожного и не боящегося риска.

Ник резко вскинул голову:

— Все мои люди — русские, а они никого и ничего не боятся! Собираешься снова разыгрывать Мстителя?

— Возможно.

Сейчас Александр думал только о том, как бы отплатить Джессике за насмешки. Он представлял, как, одетый в черное, залезает в окно ее спальни, привязывает прелестные белые руки к кроватным столбикам и…

— Ты меня слышишь? — рассердился Ник. — В жизни не встречал более наглых людей, чем вы, американцы! По справедливости, мне следовало бы отплыть на родину задолго до того, как встретиться с очередным возмутителем спокойствия. Но мне отчего-то нравится Мститель. Я пошлю корабль на юг, за одеждой и новым париком моего кузена.

— И надеюсь, оставишь мне одного из слуг, которыми так жестоко помыкаешь.

— Не-ет, — задумчиво протянул Ник. — Эта игра меня забавляет. Я останусь здесь и буду разыгрывать твоего крепостного. Заодно и твою тайну сохраним. — Он потряс кулаком и зловеще прищурился. — И я заставлю Элинор Таггерт пожалеть о тех словах, что были сказаны в мой адрес сегодня утром.

— В таком случае по рукам, — кивнул Алекс. — Мы останемся вместе. Я стану самым ярким примером молодого человека деликатных манер в этой части света. А ты покажешь нам, американцам, как нужно работать.

Ник сурово свел брови.

— Если кому-то вздумается послать меня в поле, я откажусь. Представляю, каких только историй не услышит мое семейство!

— Надеюсь, твоя семья в отличие от моей сразу тебе поверит. Ну что, начнем одеваться? Я уже успел возненавидеть этот парик.

На одевание ушло немало времени. Проверив состояние раны, он и Ник принялись подкладывать толщинки на бедра, пока на них не натянулись атласные панталоны. За панталонами пришла очередь камзола. Ник оборачивал полотенца вокруг его талии, пока живот не стал выдаваться почти на фут. На черные волосы натянули сильно напудренный парик. Под конец Алекс буквально истекал потом.

— Не знаю, стоят ли они таких усилий, — с горечью бросил он.

— Это твои люди, — пожал плечами Николай.

— Да, которые поднялись против меня.

Перед глазами Алекса стояло смеющееся лицо Джессики Таггерт. Не будь ее, горожане, может, и не поверили бы в его маскарад.

Только в одиннадцать часов он, переваливаясь, вошел в общий зал дома Монтгомери, где собралось уже много народа. Все притворялись, будто их привели сюда дела, но по их глазам было видно, что ждали именно его. На какой-то момент у него перехватило дыхание. Неужели… сейчас кто-то рассмеется и попросит его сбросить маску? Уверит, что он дома и среди друзей, где ему нечего бояться.

Но люди, один за другим, опускали глаза, старательно рассматривая стаканы с виски, которые держали в руках.

Алекс обернулся к Элинор, которая в этот момент показывала двум женщинам, как готовить на открытом огне. Общий зал был комбинацией кухни, гостиной и комнаты для совещаний. Поскольку семья Монтгомери владела большей частью Уорбрука, здесь заключались почти все сделки. А за день почти каждый житель города по той или иной причине успевал побывать в этом помещении. Поэтому Сейер Монтгомери приказал, чтобы посетителей всегда ждали еда и напитки.

Двое мужчин, сидевших за столиком в углу комнаты, громко беседовали между собой.

— Мой зять, — жаловался один, — сам вырастил эту пшеницу, но, прежде чем отвезти ее в Испанию, я должен остановиться в английском порту и выгрузить мешки для досмотра.

— А мне пришлось тащить какао-бобы из Бразилии в Англию и только после досмотра доставить их в Америку.

Мужчины дружно уставились на Александра, но он притворился, что не слышит. Они не соизволили обратиться прямо к нему, так зачем выказывать им сочувствие? И что он может поделать с английскими законами? Эти двое словно были убеждены, что сейчас все еще времена Средневековья. И он — тот самый лорд, который может пойти к королю и принести ему жалобы.

— А я потерял корабль из-за шестидесяти фунтов, — вставил Джозая Грин.

Александр уперся взглядом в доверху наполненную тарелку, которую поставила перед ним Элинор. Он чувствовал себя единственным зрителем пьесы, которую уже видел сотни раз. И сейчас краем уха прислушивался к рассказу Джозаи. Вне всякого сомнения, он был давно известен присутствующим, но сегодня эту заезженную пьесу разыгрывали специально ради Александра.

Все наперебой заговорили, как чудесный корабль Джозаи, которым он так гордился, пропал навсегда. И только потому, что Джозая чем-то рассердил Джона Питмана. Речь шла о клочке земли, который никак не пожелал продать Джозая. Питман сказал, что уверен, будто в трюме корабля стоят бочки с зеленой краской, считавшейся в то время предметом контрабанды. Он захватил корабль Джозаи, но, не найдя краски, привел дюжину солдат и посреди ночи обыскал весь дом. Конечно, в процессе поиска все съестные припасы в подвале были уничтожены, белье и одежда разорваны, мебель поломана, а дочери запуганы до смерти. Джозая попытался получить обратно корабль, но ему было велено заплатить сначала штраф в шестьдесят фунтов. Поскольку все его деньги ушли на таможенный сбор, который приходилось давать Питману каждый раз, когда он отплывал из гавани Уорбрука, он не смог раздобыть еще шестьдесят фунтов. Правда, друзья Грина собрали деньги, но ему так и не удалось доказать свою невиновность. Он клялся, что не перевозил контрабанду. Питман утверждал обратное. Оба подали жалобу в Колониальный суд Адмиралтейства, где дело рассматривал один судья, без присяжных. Судья постановил отдать корабль Питману и его офицерам, поскольку Джозая так и не смог доказать, что на корабле не было и наперстка зеленой краски.