В эту зиму Джимс пустился в более далекие разведки. Вождь Трубка, как звали старого индейца племени конавага, обычно проводил особенно холодные недели вблизи домика Бюлэнов, и вот вместе с его двумя сыновьями, Белым Глазом и Большой Кошкой, мальчик впервые отправился к берегам озера Шамплейн. Он отсутствовал целую неделю и решил в будущем идти еще дальше, вплоть до Тикондероги, где французы собирались строить со временем форт.

Верный своему слову, Эпсиба вернулся в январе с английских фортов на озере Джордж. Он оставался лишь одну неделю, после чего отправился за партией товаров в Олбани, с тем чтобы с ними идти к индейцам племени онондага, если погода будет благоприятствовать. Для Джимса этот короткий визит дяди был большим развлечением среди однообразия зимы. В нем еще больше окрепло желание сопровождать дядю. Пользуясь отсутствием Туанетты, он несколько раз отправлялся к реке Ришелье вместе с отцом, а однажды, в марте, когда вдруг снова ударили морозы, он переночевал у Пьера Любека, старого ветерана, к которому Тонтэр очень благоволил и которого он оставил охранять замок. Через его сына, Пьера-младшего, Джимс разузнал кое-что про Туанетту. Она училась в школе урсулинок, а ее родители сняли особняк на одной из лучших улиц Квебека. Пьер уверял, однако, что барон в своих письмах к его отцу жалуется на тоску по своему дому на берегу Ришелье.

Целых два года оставалась Туанетта в Квебеке, ни разу не навестив замка Тонтэр. А в это время Джимс с особенной силой переживал трагедию своей смешанной крови; не оставалось сомнения в том, что английская берет верх над французской, чем объяснялось тяготение к югу, где были расположены колонны Эпсибы Адамса. В то же время он страстно любил родные места, отчизну своего отца.

К концу августа после двухлетнего отсутствия Туанетта вернулась в замок Тонтэр на один месяц. У Джимса томительно ныло сердце от желания увидеть ее, но он сдержался и не пошел в сеньорию, хотя сотни раз принимал решение навестить своего друга Пьера Любека и попутно, хоть мельком, взглянуть на Туанетту. Поль Таш с матерью тоже гостил у барона. Джимс с облегчением вздохнул, когда узнал, что все обитатели замка уехали назад в Квебек, за исключением одного лишь Тонтэра, который остался, чтобы присмотреть за сбором хлебов. Недели через две после этого Пьер однажды рассказал Джимсу, что Туанетта сильно изменилась за эти два года. Она стала серьезнее, но вместе с тем, уверял он, она, наверное, и сейчас еще не прочь была бы принять участие в хорошей потасовке. Она выросла и похорошела, по словам Пьера, который был значительно старше Джимса и в декабре собирался жениться, а потому знал уже толк в женщинах.

Что же касается Поля Таша, то он стал мужчиной в полном смысле этого слова и одевался как юный аристократ. Нетрудно было убедиться в том, что он по уши влюблен в Туанетту, но, поскольку Пьер мог судить, Полю Ташу далеко еще было до осуществления своих мечтаний. Туанетта отнюдь не обнаруживала признаков особого благоволения к нему. Больше того, она явно относилась к нему с некоторым холодком. Когда Джимс в ответ на это высказал уверенность, что Туанетта выйдет замуж за молодого Таша, как только достигнет подходящего для этого возраста, Пьер пожал плечами и заявил, что он-де не слеп и не глух, и пусть Джимс его за дурака не принимает. Слова Пьера взволновали Джимса и доставили ему огромное удовольствие, которое он старался не выдавать. На обратном пути домой, однако, он стал упрекать себя в безумии. Если даже предположить, что Туанетта не расточает Полю Ташу нежных улыбок, как он предполагал, все же для него лично она осталась такой же далекой, как солнце…

Весной 1753 года, когда Джимсу пошел семнадцатый год, никто из обитателей Нового Света, ни французы, ни англичане, не сомневался уже, что скоро грянет гром войны. На словах Англия и Франция были в мире, но вооруженные силы обеих держав готовились к войне, и как одни, так и другие подстрекали индейцев к истреблению белых.

Почти у самых дверей Бюлэнов происходили военные приготовления. Каждый барон на реке Ришелье обучал своих вассалов-фермеров обращению с оружием, и нередко ветер доносил до слуха Бюлэнов звуки выстрелов, так как дважды в неделю у Тонтэра происходила стрельба в цель из мушкетов. Не находясь ни в какой зависимости от барона, ни Анри Бюлэн, ни Джимс не были обязаны принимать участие в этой муштре. Зато Тонтэр часто приезжал в гости, особенно в те дни, когда Эпсиба возвращался из странствований. Он был всегда в чудесном настроении, чему, по его словам, он был обязан Туанетте. Она вся в него, уверял он, и рвется назад к отцу. В своих письмах она не переставала жаловаться на тоску по долине Ришелье. Она писала, что через год, когда кончится срок ее обучения, она непременно вернется в замок Тонтэр, так как не хочет жить в Квебеке. Этого было достаточно для барона, чтобы сделать его счастливым, и он смеялся, когда Эпсиба говорил ему, как опасно для женщины оставаться в этих местах. Англичане и их дикие союзники не доберутся дальше южной оконечности озера Шамплейн, когда начнется война. И оттуда они тоже будут вскоре изгнаны, равно как и с озера Джордж. Но, конечно, поскольку это касается фермы Бюлэнов, лежащей на совершенно открытом месте, то тут надо было опасаться бродячих охотников за скальпами, и барон не переставал упрашивать Катерину и Анри перебраться поближе к его укреплениям.

Он также предлагал Бюлэну и Джимсу принять участие в его занятиях по военному делу, но нисколько не обиделся, когда те отклонили эту честь. Он понимал, как тяжело было бы для Анри готовиться к войне с соотечественниками жены, и в то же время его восхищение Катериной возрастало, благодаря тому, что она продолжала безгранично верить и в англичан, и во французов, несмотря на близость катастрофы. Но ни он, ни Бюлэн не догадывались о том, что происходило в душе у Джимса. Один только Эпсиба прекрасно понимал, что переживает племянник.

В начале осени бродячий негоциант взял Джимса с собою к английскому форту на озере Джордж, а оттуда на территорию Нью-Йорка. Лишь в ноябре вернулись они домой. В Катерине за время их отсутствия произошла какая-то перемена. Она не потеряла своей веры в людей, она была не менее довольна своим земным раем, чем когда-либо, но в ее душу проникали тревоги, с которыми она отважно боролась. Однажды вечером она сама завела речь о военных приготовлениях, происходивших в долине Ришелье. Не только молодежь, обитавшая вдоль реки, но даже их отцы принимали участие в военной подготовке, и отсутствию Джимса не было оправдания. Конечно, убивать людей нехорошо и непростительно, но, с другой стороны, право каждого человека защищать свой очаг и близких. Она выражала непоколебимую уверенность в том, что Джимс не будет сам искать кровопролития, но он должен подготовить себя ко всяким случайностям наравне со всеми другими молодыми людьми.

Эпсиба отвечал на это, что настанет день, когда Джимсу придется принять участие в войне и он вынужден будет решить, на какой стороне он хочет драться. Когда наступит решительный момент, нельзя будет в одно и то же время оставаться и французом и англичанином. Находясь среди взбаламученного моря страстей, даже Анри окажется втянутым в борьбу, — разве только охотники за скальпами еще раньше разрешат эту запутанную проблему! Ни один человек не мог заранее сказать, на какой стороне он окажется, а так как на свете нет ничего хуже предателя, то, по мнению Эпсибы, не следовало Джимсу обучаться военному делу под французским флагом, принимая во внимание, что он может когда-нибудь оказаться на стороне англичан. Выход был лишь один: Джимс должен стать одним из «длинных ружей», то есть свободным обитателем лесов, готовым поднять свое оружие на защиту всякого правого дела, не считаясь с национальностью той или иной стороны. Он вполне для этого подготовлен и нуждается теперь лишь в некотором опыте. «Длинное ружье» должен служить там, куда его зовут его совесть и долг.

Этот разговор послужил началом новой фазы в жизни Джимса. Он понял, что у него как мужчины есть обязанности, которые даже его мать не могла не признать, как ни хотелось ей подольше удержать его возле себя. В течение года, последовавшего за этим, Джимс несколько раз совершал путешествия с дядей Эпсибой вплоть до территории Пенсильвании. Осенью 1754 года после четырехлетнего пребывания в школе Туанетта вернулась в замок Тонтэр. В том же месяце Бюлэны расчистили семидесятый акр земли на своей ферме.