А н т о н и о (смущенно). А вот и я.

Рита. Входи.

Антонио подчиняется, Рита запирает дверь.

ан т он и о (стараясь справиться с волнением). Я хотел принести розы сегодня утром...

Рита. Как тебя зовут?

Антонио. Меня зовут Антонио. Сегодня десятое мая, через тридцать четыре дня мои именины!

Рита. Заранее поздравляю.

Антонио. Спасибо.

Рита. Уверена, что ты не преподносишь розы первой встречной.

Антонио. Ты — другое дело.

Рита. Пойми, Антонио, у меня нет другого выхода... Иначе я бы не делала то, что я делаю. У тебя есть деньги?

Антонио. Чтобы купить розы?

Рита. Какие там розы! (Терпеливо объясняет.) Для чего ты собираешься дарить мне цветы? Чтобы ухаживать за мной. А для чего ухаживают за женщиной? Чтобы спать с ней. Ясно, как божий день! А раз так, не будем терять времени:

давай деньги и ложись со мной.

Антонио потрясен ее грубой откровенностью; он молчит, по­ тупившись,

Не сердись... Я была груба, я не должна была так гово­рить... У меня такое горе, такое горе! Умоляю тебя на ко­ленях: ложись со мной и дай мне немного денег.

Антонио молчит,

Я не проститутка, верь мне, я этим делом не занимаюсь... Антонио, ты у меня первый.

А н т о и и о (вытаращив глаза). Ты девушка?

Рита. Откуда ты это взял? Ты у меня первый после мужа... Впрочем, моя жизнь тебя не касается. Будь великодушен, дай мне немного денег.

А н т о н и о. Но... примерно... сколько?

Р и т а. Откуда мне знать... Я в этом ничего не смыслю. Мне ска­зали... Десять тысяч лир.

Антонио (чья робость побеждена оскорбленным чувством спра­ведливости). Ты забываешь, что это район Кристаллини, а не вив Рома!

Рита (твердо). А ты забываешь, что ты первый.

Антонио (не в силах устоять перед соблазном). Понятно, такое выпадает не каждый день... Десять тысяч у меня есть.

Р и т а. Раздевайся.

А н т о н и о. Сначала ты.

Рита. Мне ведь только скинуть халат. (Медленно поворачивает­ся, подбадривая юношу взглядом и как бы приглашая его помочь ей, опускает руки, так что халатик распахивается сам по себе.) Хочешь?..

Антонио (снимает с нее халат, мгновение любуется ее краси­выми точеными плечами, нежно прикладывается к ним ле­вой щекой, зажмурив от удовольствия глаза). До чего ты красивая...

Рита (резко отстраняется, поднимает с полу халат и останавли­вается перед юношей, испуганная и в то же время нетерпе­ливая). Ну что ты стоишь как истукан? Чем быстрей, тем лучше. Пока я не раздумала.

Антонио (готовый на все). Мне только снять галстук и пид­жак и расстегнуть ворот... (Быстро подносит руки к гал­стуку.)

Рита (не на шутку встревоженная). Оставь!

Антонио (в замешательстве). Оставить галстук?

Рита. И пиджак тоже.

Антонио. Дело в том, что сегодня жарко..

Рита. Ну конечно... ты можешь снять с себя все, что угодно, только после.

А н т о н и о. После?..

Рита. После того как ты дашь мне деньги.

А нтонио (не сразу находит, что сказать). Ты мне не веришь?

Рита. Я ведь тебе объяснила, что никогда не занималась этим делом. Мне сказали, что плату берут вперед. Да так оно и лучше, тебе не кажется? Лучше и для меня и для тебя. Я в отчаянии, мне нужны деньги. Если я буду спокойна на этот счет, я смогу быть ласковее с тобой. Когда ты уйдешь после того, что произойдет между нами, мы оба сможем счи­тать, будто и впрямь любили друг друга.

А н т о н и о (на которого подействовали убеждения Риты, улы­бается; вынимает бумажник). Да, ты права, права! (Доста­ет кредитку в десять тысяч лир и протягивает ей.)

Рита (с дрожащим от волнения подбородком и со слезами в голосе бормочет). Спасибо... (Это «спасибо» не вяжется, од­нако, с молниеносным движением, которым она прячет день­ги в лифчик. Затем берет Ангонио за руку и решительно тащит за собой.} Идем.

Антонио. Куда?

Рита (показывает на нишу под лестницей). Туда. Идем же! (Приблизившись к занавеске, останавливается, поворачива­ется на девяносто градусов так, чтобы оказаться лицом к лицу с Антонио, трагически смотрит ему прямо в глаза ши­роко раскрытыми глазами, затем падает перед ним на коле­ни и разражается рыданиями.) Мерзавка! Гнусная тварь! Паскуда! Но еще омерзительнее меня судьба, еще гнуснее рок! Еще паскуднее жизнь! Я больше не могу... Не могу!.. Не могу...

Антонио (в недоумении). Что случилось?

Рита (сгибается в три погибели, почти касаясь лицом пола и стуча по полу кулаками). Почему, почему, почему?

Антонио. Успокойся...

Р и т а. Почему жестокий ветер судьбы вдруг врывается к тебе в дом — и счастья как не бывало?.. У меня был муж — моло­дой, сильный, любящий... Сегодня ночью ворвался ветер и унес его. Смотри!

Решительным движением отдергивает занавеску, и Антонио предстает трагическое зрелище. На двуспальной кровати покоится тело молодого мужчины; единственная свеча, стоящая на мраморной крышке небольш о го ком о да^ делает его мертвенно бледное лицо совсем прозрачным; пальцы юноши, переплетенные на груди, сжимают куцый букетик цветов. При виде этого мрачного алькова Антонио впадает в оцепенение; бедняга не верит собс т венным гла­ вам, и проходит некоторое время, прежде чем он снова н ачинает что-то понимать.

ан тонио (наконец обретает дар речи). Однако что здесь де­лает этот тип?

Рита. Ничего, ровным счетом ничего. Он не может больше ни­чего делать. Сегодня ночью он в слезах признался мне, что больше не в силах каждое утро ломать себе голову над тем, как раздобыть кусок хлеба для наших трех малышей, трех... И после приступа отчаяния у него отказало сердце и он скончался. А ты спрашиваешь, что он делает! Он делает то, на что обрекли его такие сволочи, как ты, которые швыря­ют на ветер по десять тысяч лир, чтобы купить себе поря­дочных жен бедняков, вместо того чтобы великодушно про­тянуть руку помощи их мужьям. Он ничего не делает, это его сделали покойным отцом, покойным мужем, покойным служащим, покойным рабочим, покойным жуликом, покой­ным бездельником, покойным, который при жизни всем до­кучал. Ты доволен? (С неожиданной настойчивостью хва­тает Антонио за руку и тащит к кровати.) Ты заплатил, ты имеешь право. Получай свое и скорее уходи.

Антонио (резко вырывает руку и пятится назад). Вы что, смеетесь? Рядом с ним?

Рита. А почему бы и нет? Разве тебя пугают умирающие, когда ты встречаешь их на улице и они смотрят тебе в глаза, обвиняя тебя в своей неминуемой смерти? Неужели ты боишься его, его, который не может больше тебя обви­нить?

ан т о ни о (оскорбленный в глубине души дешевой социологической демагогией Риты, находит в себе силы, чтобы возмутиться). Слушайте, что вы ко мне пристали? Нечего сказать, веселое утро! И какого рожна меня занесло в это чертов переулок... Слушайте, как вас там зовут, у каждого из нас свои неприятности. Если я начну вам расписывать что творится у меня дома, то к концу моего рассказа вы успеете состариться. Какое я имею отношение к умирающим, которые разгуливают по улицам, к их «глазам» и «обвинениям»? Безработица есть во всем мире. Искренние со­болезнования — и выпустите меня.

Рита. Дверь там.

Антонио. А десять тысяч лир?

Рита (решительно хлопая себя по груди). Они здесь. (После чего вынимает деньги из лифчика и подсовывает их под спину покойника.) А теперь здесь, и если у тебя хватит смелости, можешь взять их сам.

Антонио. Да свершится воля божья! (Затем, повернувшись к женщине, грубым тоном.) Счастливо оставаться. (Открыва­ет дверь и быстро выходит.)