Елена ЛЯПОТА

Все началось просто. Совсем просто: она всего лишь позволила проводить себя домой. Потому что было темно и страшно идти одной по пустынным улицам, привлекая внимание случайных прохожих своей легкой походкой на остреньких звонких каблучках. Потому что в два часа ночи транспорт не ходит, а такси тогда казалось безумно дорогой роскошью. Потому что весь вечер он как ненормальный не сводил с нее своих жгучих зеленых глаз, высокий, стройный и чуточку надменный. Она боялась этого взгляда и все время старалась уйти куда-нибудь — на кухню, на балкон, в толпу друзей — лишь бы скрыться подальше и не влипнуть в историю, которую рисовал ей этот взгляд.

Потом он соврал ей, что они «совершенно случайно» почти соседи, а она позволила себе в это поверить, и они шли вместе пешком, в два часа ночи по пустынному проспекту, а потом еще и страшными темными дворами, болтая обо всем на свете. Он все время пытался взять ее за руку, а она постоянно вырывалась и прятала руки в карманы. Наконец ему это надоело, и он просто взял да и поцеловал ее по-настоящему, от души. Потом еще раз возле самой квартиры, где она жила тогда еще с мамой и Юлькой. И еще с частыми папиными звонками из Киева, куда он окончательно перебрался около года назад.

Ей было почти двадцать один, а ему под тридцать, и она все-таки влипла в историю, которую тогда рисовали его глаза. Влипла серьезно и надолго — до штампа в паспорте.

Теперь, три года спустя, казалось, что и не было никогда того вечера — дня рождения Витьки Кудрявцева, который свел их вместе. Как будто они всегда жили вместе — она, Славик и Ярик, его младший брат. Еще, правда, была Юлька, ее младшая сестра, только она почему-то не стала родной в их маленькой дружной семейке, хотя и пыталась в меру своих сил. Все-таки единственный родной человек в городе. Мама вскоре после ее свадьбы уехала погостить к сестре в Кишинев, да так и осталась там: вышла замуж за свою первую школьную любовь, тоже разведенную. Она часто звонила, приглашала к себе, уговаривала Юльку переехать, но сестра не спешила оставлять нагретые местечки, вернее любовников, которые ее содержали. И очень даже неплохо.

Все было очень просто и слаженно, когда однажды в их маленьком мирке появился еще один человек — бывший сослуживец Ярика, старый армейский кореш, а потом еще по стечению обстоятельств и одногруппник в институте, Олег Кравцов, попросту — лучший друг. Лида отчетливо помнила вечер, когда он впервые появился в их жизни. Они праздновали двадцать третье февраля, и все — Славик, Ярик, Юлька, Ленка и Костя Виниловы — были пьяны вдрызг. Лида пила не меньше, но почему-то чувствовала себя почти трезвой. Тут-то и появился Олег — нежданно-негаданно свалился будто с неба прямо под дверь и начал, что есть сил, трезвонить. Как оказалось, не зря: кроме Лиды его никто не пожелал услышать. Ярик поплелся открывать дверь, и тут выяснилось, что его все-таки надлежало ожидать.

— Елы-палы, друг! — Ярик смачно распахнул объятья и всем своим телом обрушился на вновь прибывшего. — Сколько лет, сколько зим. Славка, смотри, кто пришел.

— Так мы ж с утра созванивались, пень водочный, — Славик уже пошатывался, но соображал живее. — А ты, сволочь, на моей свадьбе погулять не пожелал, так что теперь жрать вдвойне будешь. Водки ему, Ярик. За здоровье жены моей, Лидии Николаевны.

Славик выудил из-за спины покрасневшую от неловкости жену и привлек к себе громким поцелуем. Лида смущенно вырвалась и поправила ему сбившийся воротник рубашки.

— Вы нас извините, Олег. Кое-кто уже с утра празднует. — ее голос был похож на бархатистый мед, в котором словно утонули ее глаза. Она не была ослепительно красива. Она, как Мона Лиза Джоконда, притягивала к себе внутренней красотой, которая снаружи отражалась в плавных, изящных линиях утонченного, почти аристократического лица. Пышные светло-каштановые волосы, рассыпавшиеся по плечам, крупная стройная фигура, а в каждом движении — нежность, томность и невыносимая женственность. Глаза Славика подозрительно заблестели.

— Друзья мои, я снова влюблен! — он подхватил жену на руки и закружил по комнате.

Все засмеялись, в том числе и вновь прибывший Олег.

— Садитесь за стол. — раздался тот же самый медово-бархатный голос, только уже с несколько другим, чуть прокуренным оттенком. — Будьте как дома, Олежка. Можно вас так называть?

— Просто Олег. — он уже сел и внимательно уставился на сидящую напротив копию хозяйки дома. Не совсем копию — более яркую, более живую и блестящую, более женщину, как отметил про себя Олег. Женщину, не имеющую мужа и живущую исключительно для себя. Сладкую женщину, знающую цену своей привлекательности и, безусловно, умеющую себя преподать. Ее глаза открыто звали и манили его, пробуждая где-то глубоко внизу ответную жаркую волну.

«Не близнецы, скорее погодки. Эта — старшая», — подумал про себя Олег, глядя куда-то поверх собеседницы.

— Меня зовут Юля, — представилась она, демонстрируя сногсшибательную белозубую улыбку. Зубы все как один — настоящие. В ушах серьги с крупными блестящими камнями, косившими под бриллианты, сверкнули в такт.

— Очень приятно. Олег.

— Вы уже представились, — улыбнулась Юля. — Позвольте за вами поухаживать.

Она приподнялась и стала накладывать в его тарелку салаты, картошку, отбивную. Во всех ее движениях сквозила забота и легкое кокетство. «Как-то неестественно у нее получается,»- подумал Олег. — «Как будто она пытается меня соблазнить, накладывая салат… И все же она потрясающе выглядит, эта Юля. Женственна и желанна, как с обложки „Плейбоя“. И столь же фальшива, как бриллианты у нее в ушах.»

Юля понятия не имела, какие мысли бродят в этот момент в голове у незнакомого Олега. Ленивая в быту, она действительно играла неестественную для нее роль хозяйки стола. И движения ее были скорее привычкой, чем реальным желанием соблазнить привлекательного мужчину — просто это получалось само собой. Но, неожиданно поймав на себе чуть сердитый оценивающий взгляд, она покраснела. Никогда еще в жизни она не краснела и не испытывала такого жгучего чувства пустоты, оттого, что он так далеко от нее — сидит напротив, а не рядом, касаясь ее своим телом. Ей нечасто нравились мужчины — скорее ей нравилось с ними играть, но Олег ее просто поразил. Невысокий, коренастый, смуглый, с ранней сединой в волосах, с по-мужски грубыми чертами лица и длинными сухими ладонями, он заставил ее сердце биться быстрее. Если бы он приказал сейчас встать на колени и целовать ему ноги — Юля встала бы и целовала. В этом чувстве было нечто дикое, извращенное, оно не нравилось Юле, и в то же время она не могла заставить себя отвести от него взгляд.

— А где же ваш коронный вопрос? — кокетливо спросила она.

— Какой вопрос?

— Обычно все спрашивают, не близнецы ли мы с Лидой?

— Не близнецы ли вы с Лидой? — усмехнулся Олег и потянулся к карману. — У вас можно курить?

— Нет, я на два года младше. Курить можно, но желательно на балконе.

Олег достал сигареты, зажигалку и закурил, не обращая ни на кого внимания.

«Он бесподобный хам»- подумала про себя Юля и незаметно расстегнула верхнюю пуговицу на блузке. — «Еще чуть-чуть и я в него влюблюсь».

Между тем пьяная компания закончила возиться у двери и двинулась к столу.

— Ну, Олежка, рассказывай, как дела, как оно житье-бытье молодое да холостое? На, выпей, брат, за себя. — Славик встал, наливая на весу водку в рюмку, умудрившись не пролить при этом ни капли. — Друзья… Родственники, — он с шутливой серьезностью поклонился Юле и Ярику. — Пьем за первый визит нашего дорогого Олежки в нашу квартиру. До дна!

«До дна!» — подхватили на другом конце стола. Лида едва заметно закатила глаза и вздохнула. Как смешно оказаться почти трезвой в подвыпившей компании. Смешно и немного скучно. Наверное, стоит сходить на кухню, проверить, чем еще можно попотчевать дорогих, в стельку пьяных гостей.