— Косматый. Он с подачи Москвича всю область держит. Хотел мэра своего поставить. Для этого кассета и была нужна.

— Вот сука. А ты видел, что на кассете?

— Нет.

— Врешь. Хорошо знаешь, что будет, если она всплывет.

— Не всплывет.

— Ты точно знаешь? — наклонившись к нему, тихо спросил Мамай.

— Нет ни кассеты, ни копии, ни копировальщика.

— Косматый?

— Я не идиот, чтобы это кому-то показать.

— Молодец, — похвалил его Мамай. — Значит, только ты и я. И тот, от кого пошла информация.

— Я не знаю, кто. Мне приказал Косматый.

Ясен-красен, не знает. Знает, да не скажет. Да и нет уже в живых информатора. Косматый, хоть и не крупная рыбка, а хвостов за собой не оставляет. А Мамай, хоть и не мелкая, но заявиться к нему и взять за грудки без разрешения Тетерева не осмелится.

Мамай задумчиво провел рукой по волосам, соображая, как ему действовать дальше. Причем мысли его были сейчас далеко от того, что происходило в настоящий момент в кабинете Кравцова. Сам Олег мечтал только об одном: до смерти хотелось закурить. В том, что жить ему осталось считанные секунды, он даже не сомневался, поэтому глаза его буквально полезли на лоб, когда он услышал:

— Живи пока, падла. Но знай — ты еще заплатишь мне немалую цену за свою шкуру.

С этими словами Мамай развернулся и вышел. Его качки послушно двинули за ним, словно телята. Олег судорожно втянул воздух, и повалился на пол. Еще никогда в жизни он не испытывал такого дикого облегчения. Хотелось кричать и плакать, словно маленькому ребенку.

Напряжение потихоньку отпускало. Он осторожно поднялся на избитых конечностях, морщась от боли. Надо бы в больницу. Только это подождет, сначала надо закурить. Олег забрался в кресло и выудил из барсетки пачку сигарет. Руки не слушались, сигареты то и дело падали на пол, а зажигалка не хотела работать. Но к черту все. Он жив, и это главное, ибо в этом мире нет ничего важнее жизни. Тем более, когда понимаешь, что если ты умрешь, по тебе никто не заплачет. Разве только эта мелкая шлюшка, Юля. Но такая быстро утешится.

Сердце защемило: ему вдруг до боли захотелось увидеть Лиду. Олег осторожно ощупал лицо, пытаясь определить размеры потерь. Неплохо бы взглянуть на себя в зеркало, да только сил подняться совсем не было. Но и так ясно: в таком виде нельзя появляться на пороге возлюбленной. Какой бы доброй и душевной она ни была.

Особенно если она так и не простила ему смерти мужа.

Но услышать хотя бы голос… Олег снял трубку с чудом уцелевшего аппарата и набрал знакомый номер. Гудки. Ее нет дома. Ну конечно, она на работе. Олег хлопнул себя по лбу, отчего лицо исказила гримаса боли.

— Дурак. Последние мозги вышибли, — пробурчал он себе под нос, набирая номер ее рабочего телефона.

Но и здесь его ждало досадное разочарование. Оказывается, как ему сказали, Лида уволилась два дня назад, даже не отработав положенные две недели. Просто кинула всех и все и уехала с любовником отдыхать куда-то на юг. С каким любовником, и когда она с ним успела познакомиться, никто не знал. Когда Олег спросил об этом, его вежливо послали и положили трубку.

Как это было странно и не похоже на Лиду. Волна обиды захлестнула Олега до самых кончиков ушей, ставших вдруг холодными, будто в лютый мороз. У нее появился мужчина… Неудивительно, ведь она — женщина. Но она — ЕГО женщина. Никто не имеет право посягать на его женщину. Пусть даже если она с этим не согласна.

Мир вокруг, только что сиявший красками радости от ощущения самого прекрасного в мире чувства — чувства жизни, вдруг потух и разлетелся вдребезги. Олег думал, что нельзя чувствовать себя паршивее, чем он, минут пятнадцать назад. Оказывается, может быть еще хуже.

Олег и не догадывался насколько буквальными оказались слова Мамая, когда он обещал взять с него дорогую цену за свою ошибку. Заплатить за то, что не довел дело до конца и позволил Мамаю выжить. Но ему вряд ли бы стало легче на душе, если бы он знал, что уже заплатил львиную долю этой самой цены. И он далеко не скоро осознал, насколько она оказалась дорогой.

Мамай возвращался домой усталый, но удовлетворенный. Тетерев дал добро на то, чтобы потрясти Косматого, и даже убрать его, если потребуется. Слишком мелкая сошка, чтобы ценить его как союзника. И слишком перспективная, чтобы позволить врагу вырасти. Поэтому дальнейшее существование Косматого — вопрос времени. И его, Мамая, решения.

Единственной, не так уж важной, но очень неудобной была проблема с Юлей. Откровенно говоря, Мамай не знал, что с ней делать. Она была абсолютно бесполезной, за исключением, правда, одной вещи, но она его мало интересовала. В жизни Мамая женщины вообще играли крошечную роль. Он терпеть не мог случайные связи — брезговал доступными девушками, считал, что с человеком нужно общаться душой, а не телом. Но душу свою он никому не открывал, да и времени у него не было, чтобы найти подходящую девушку. И особого желания тоже. Мамай отлично понимал, что мало кто выдержит бешеный темп его жизни, и поэтому был реалистом. Если и случалось что, то обычно сразу же и заканчивалось. Мамай любил одиночество.

Он не всегда был таким. С самого детства для него семья была святым. Она и осталась таковой, хотя состояла всего лишь из одного человека. Больше никого не осталось.

Тураев был родом из небольшого шахтерского поселка в Донецкой области. Будучи великаном, как его дед по материнской линии, он уже с пеленок осознал, что в жизни ему придется трудно. Люди его боялись, особенно когда он вырос и возмужал. Обладая к тому же недюжинной силой, способный одним ударом сбить с ног человека любого роста и комплекции, Тураев почти не имел врагов. Но и настоящих друзей тоже. С самого детства ему прочили быть шахтером, как его отец. Мамай любил и уважал труд, и не гнушался помогать отцу на шахте, однако в глубине души его заветной мечтой было окончить университет и достичь чего-то большего, нежели в то время рисовало ему будущее. Живой от природы ум мужественно сопротивлялся угрозе быть заключенным в рамки существования простого рабочего.

Ему было пятнадцать, когда на шахте, где работал отец, случился пожар. По всей Украине объявили день траура, как случалось уже не раз. Только теперь на экране телевизора Мамай мельком увидел именно свою мать, в слезах, державшую в руках, как семнадцать остальных женщин, фотографию погибшего отца. Тогда он понял, что ни за что на свете не станет шахтером.

Ему удалось вырваться из поселка только в девятнадцать, когда его призвали в армию. Два года срочной службы, потом вербовка по контракту, потом… Все закрутилось, завертелось и понеслось в непонятную даль, пока Мамай не очутился в большом городе. И тут все изменилось. Мамай подал документы на поступление в институт и усиленно готовился к вступительным экзаменам, когда однажды судьба свела его с полковником в отставке Демченко, под командованием которого он служил полтора года. Того самого полковника, с чьей легкой руки к нему намертво приклеилось это прозвище — Мамай.

Оказалось, полковник, которого так и величали в городе, играл далеко не последнюю скрипку в определенных кругах. И в лице Мамая он случайно увидел огромный потенциал для реализации определенных своих целей. Годы службы и общения с абсолютно разным по характеру и степени подлости народом давно сделали свое дело: не переставая быть довольно неплохим человеком, Мамай легко переступил черту, за которой находилось «общество добропорядочных и мирных сограждан нашей великой Родины» и вступил в ряды тех, кого в народе величали просто бандитами.

Мамай без особых усилий поступил в институт, хотя диплом ему пришлось купить: времени на полноценную учебу было катастрофически мало. Он поставил перед собой цель иного характера — подняться по жизненной лестнице наверх, доказав, что он может быть сильным не только физически. Что такое сила против крошечной пули? — Мамай успел прочувствовать это на собственной шкуре. А вот сила воли и власть стоят многого. И к этому он стремился всем своим существом. Ему не хотелось взбираться на самый верх. Достаточно быть независимым в своих действиях, иметь определенный авторитет в кругу нужных людей. И он сумел проложить себе дорогу, шагая без оглядки даже по трупам…