Бывшая жена… Вон оно как. А в паспорте у нее ничего не значится.

Теперь и концов искать не надо. Шила в мешке не утаишь. Не с одного, так с другого боку вылезет.

Тамара отлично понимала, что легко она вряд ли отделается, и холодела от ужаса, покрываясь липким потом, представляя, что ее ждет.

Зачем они везут ее куда-то? Почему не расквитались с ней там же, в квартире, где застали ее далеко не врасплох: она ждала. Она знала, что за ней придут. Чувствовала, что не обойдется.

Видно, везут Тамару подальше от людей, чтоб никто не слышал ее криков и не вызвал милицию. Хотя милиции эти выродки тоже не слишком боялись. И там все куплено.

«Джип» проворно рассекал улицы ночного города, утонувшего в одиноких огнях уличных фонарей, разливавших тусклый оранжевый свет. На тротуарах не было ни души, и лишь на редких лавочках кучками сидели подвыпившие подростки.

Златарев вел машину чуть поодаль, хотя не светиться было нелегко. Дороги были пусты. В сидении «на хвосте» у обоих был солидный опыт, благо служба обязывала. Но если бы дело было только в слежке.

Непонятно, что задумали эти ребята. Однако совершенно ясно, что задумали они далеко не хорошее: миновав освещенные улицы, они свернули в глухой район, где высотные дома шли вперемешку с небольшими частными халупками, и заканчивалась вся эта глухомань чередой полуразрушенных гаражных построек. Когда-то здесь планировался солидный гаражный кооператив. Но место было не совсем удачное, и мало кто захотел вкладывать туда деньги. Так что стройка прекратилась, и теперь это был притон для местных наркоманов и бомжей. Хотя последние все чаще опасались туда соваться.

«Джип» остановился у одной из развалин, и оттуда вышли двое «братков». Потом вытолкали Тамару. Она упала на колени и осталась сидеть в такой позе, опустив голову. Волосы свисали до земли, словно ивовые прутья, и ветер теребил их в разные стороны. Жалкое было зрелище.

Златарев с Тубольцевым остановили машину метрах в двухстах от «Джипа», спрятавшись в стенах недостроенного гаража. Заглушив мотор, они выбрались наружу и осторожно направились в сторону «Джипа». И хотя они двигались достаточно тихо, Златареву казалось, будто они топают, что стадо коров.

— Тише ты, — прикрикнул он на напарника.

— Да я и так порхаю, как бабочка, не суетись, — ответил Тубольцев шепотом, — Что делать будем?

— У тебя есть какой-нибудь другой вопрос? — раздраженно огрызнулся Златарев, — целый день только и слышу: «Что делать будем?». Я тебе не мамка.

— Правильно. Мамку я б уже давно послал. А ты, между прочим, мой начальник.

— Тут все равны. Так что слушаю твои предложения.

— Инициатива наказуема. Так что тебе вести.

— Хорошо, как вернемся, я тебе на шею колокольчик повешу, как теленку, чтоб не потерялся.

— Лады. Только титьку давать не забудь.

— Да заткнись ты! — рявкнул Златарев, у которого от напряжения начали сдавать нервы, — Смотри лучше, чего они там делают.

— Разговаривают. Тот коротышка прыгает вокруг нашей дамочки. Орет что-то, но я не разберу, что.

— Подойдем поближе.

Они опустились на корточки и тихо, почти бесшумно, двигаясь на одних носках, подобрались к соседней постройке.

Николай, начальник службы безопасности казино, еще что-то говорил, но уже без крика. Спокойно. Зловеще как-то. Мужикам вдруг стало не по себе, еще больше, чем было до этого.

— Слышь, Леха, — прошептал Тубольцев, — У меня дурацкое предчувствие.

— Сиди тихо, — сквозь зубы прошипел Златарев.

— Не могу. Зачем ему банка?

— Что за банка?

В руках Николай действительно держал какую-то банку, и это было странно: посудина была небольшой, и держал он ее необычно, набросив на руку тряпку.

— Может, он ее бензином собирается облить, а потом поджечь? — заволновался Тубольцев.

— Ты что, псих? Сколько того бензина в банке? И какого хрена? Вот если б он канистру в руках держал!

— Ой, Леха, у меня совсем нехорошее предчувствие, — сказал Тубольцев и подался вперед.

— Сиди на месте, — прикрикнул на него Златарев.

Но Тубольцев его не слушал. Из укрытия им было видно, что Николай совершает какие-то манипуляции с банкой. Осторожно снял крышку — им даже отсюда было видно, насколько выверены и осторожны его движения, и занес руку, как если бы собирался плеснуть содержимое банки на скрючившуюся на земле женщину. Он пнул ее ногой и крикнул что-то, очевидно, чтобы она подняла к нему лицо.

Тубольцев вдруг засуетился. Златарев, которого не меньше его беспокоило происходящее, схватил Тубольцева за рукав. Но напарник лишь нервно отбросил его тяжелую ладонь, как если бы она была легче пушинки.

— Серега, не смей дергаться. Их там еще трое в «Джипе».

— У меня слишком плохое предчувствие!

Непонятно откуда в руках Тубольцева появился пистолет, и, прежде чем Златарев успел его остановить, прогремел выстрел, потом другой.

Ночная тишина вздрогнула и порвалась от дикого животного крика. Кричали двое: мужчина и женщина. Пуля, очевидно, угодила в руку Николая, и он не успел выплеснуть содержимое банки Тамаре в лицо. Однако при резком движении банка качнулась и…

О том, что случилось, можно было только догадываться.

Понятно было, что в банке была явно не вода. И не бензин. Истошные крики, полные боли и ужаса, говорили об очевидном.

— Ну ты ас, — восхищенно сказал Златарев, — Прямо в точку. Правда, теперь посадить могут.

— За что? — удивился Тубольцев, — Я же защиты ради.

— Все равно, запрещено. Откуда ствол? Мы же сдаем рабочие?

— Мой собственный. Травматика. Пули резиновые. С расстояния очень больно. Но посадят — вряд ли. Все ж не огнестрел.

Разговор занял не больше двадцати секунд, а в следующее мгновение напарники уже бежали, что есть ног, прочь из своего укрытия, потому что из «Джипа» выпрыгнули ребята с уже настоящими огнестрельными пушками, и пули свистели им вдогонку песнь Соловья-Разбойника — смертоносную такую, совсем недружественную песнь.

При всей своей немалой комплекции Златарев летел, что стрела. Тубольцев, который был пониже ростом и стройнее, отставал от него на несколько метров. Златарев первым добрался до машины, молниеносно открыл дверь, вскочил внутрь и повернул ключ зажигания. Мотор взревел спасительным ревом. Тубольцев, тяжело дыша, упал на пассажирское сидение, и они тотчас же сорвались с места, будто за ними гнались все адские черти разом взятые. Впрочем, те, что гнались за ними, были ничем не лучше мифических рогатых демонов.

Им все-таки удалось выиграть фору — исключительно благодаря непредусмотрительности преследовавших их «братков». Ни один из них не продумал свои действия до конца: схватили стволы и побежали. А ума сообразить, что в такие места пешком ходят лишь наркоманы да бомжи — ума-то и не хватило. Пока возвращались к «Джипу», пока подбирали раненого шефа и грузили его в салон — Тубольцева и Златарева уже и след простыл.

Но ни один, ни второй не считали, что отделались легко: кто-нибудь шибко умный вполне мог запомнить номера. И заказать продолжение банкета.

Пока напарники кружили ночными улицами, соображая, что им дальше делать, ребята из службы безопасности казино, сообразив, что за случайными — или неслучайными — свидетелями не угнаться, отвезли начальника в больницу. У того был серьезный ожег кислотой, такой, что без профессиональной помощи вряд ли справиться.

Пока они бегали за Тубольцевым и Златаревым, Тамара успела убежать. Николай, которому кислотой плеснуло на ступню в открытой босоножке, не смог ее удержать — сам чуть не зашивался от боли.

Тамара же боли не ощущала. Почти. Ее гнало вперед довольно мощное чувство: хотелось жить. И хотя Николай сказал, что убивать ее никто не собирался, просто наказать, чтоб на всю жизнь запомнилось, она боялась. Дико боялась. И запомнила. Хорошо запомнила. И на руках остались следы, и щека горела, будто прошлись по ней каленым железом. Тамара бежала, не разбирая дороги, пока не упала, споткнувшись о старую шину. Сил подняться уже не было, и Тамара с тихим жалобным воем начала ползти…