Хотя куда там! Потери и так велики. Столь велики, что и не сосчитать.

И все же Мельник не хотел, чтобы о его аферах с Добролюбовым кто-то знал. Он очень не любил оставлять в чужих руках козыри.

— Подскажите хоть что-нибудь? Андрей Евгеньевич! Это же ваша дочь!

— Ахматов Борис Аркадьевич, — произнес Мельник глухим безжизненным голосом, — У него сеть заправок «Омега».

— Так, — многозначительно сказал Златарев. Он уже почти начал догадываться.

Они поставляли бензин для нескольких заправок «Омега». Если его не подводит память, месяца три назад какой-то рабочий, обозленный несправедливым, по его мнению, увольнением, поджег эти заправки. «Омега» потерпела убытки.

Но при чем здесь они? Их дело было только поставить бензин, а не охранять чужие заправки от мстительных пироманов. Или горе-поджигатель здесь вовсе не причем?

Может оттого у Мельника такой бледный вид, что рыльце не просто в пушку, а присыпано перьями. Словно снежный ком несется в пропасть и остальных под себя подминает.

Глава 7

Борис Аркадьевич не заставил ждать себя долго. Всласть наигравшись в тени, он плавно выплыл из-за кулис прямо под лучи прожекторов. Ахматов заявился к Мельнику в офис. На следующий же день после похищения Марины.

Он вел себя совершенно открыто. Бояться ему было нечего. С его стороны все шито-крыто. Месть — блюдо хорошей выдержки — он готовил тщательно, не спеша.

К Мельнику он пришел не один. С бригадой адвокатов в хвосте. Но все они остались топтаться в приемной до поры до времени. Пока Ахматов не очистит душу, выплеснув в лицо Мельнику, какая он тупая мразь.

— Ну здравствуйте, Андрей Евгеньевич, — сказал он, усаживаясь в кресло, — Вот и свиделись мы в который раз.

Мельник, осунувшийся и не смыкавший глаз всю ночь, выглядел более чем жалко. Он трусливо втянул голову в плечи и приготовился…

К чему? Что его бить будут, как в яслях? Бизнес — не ясли. Там если рубают, то с кровью и костью, не жалея никого и ничего.

— А что это вы молчите? — поинтересовался Ахматов — Неужели не рады меня видеть? Я, признаюсь, очень рад. Давно мечтал поговорить с вами. Поделиться впечатлениями. О вас. Не хотите ли и вы мне что-нибудь рассказать? Например о том, как вы с Добролюбовым придумали оставить меня в дураках, привезя на заправки якобы настоящий бензин, а потом взорвать их к черту, чтобы замести следы… О том, как продали мой бензин и смеялись, подсчитывая денежки? А развести жену покойного владельца отелей, которые вы купили на мои же деньги? Купили за бесценок, потому что женщина в трауре и не слишком понимала, как правильно поступить в ситуации, когда подосланная вами же повариха устроила сеанс массового отравления… Молодцы, чего уж там! Правда, и мы не пальцем деланные…

— Что вы хотите? — дрожащим голосом спросил Мельник.

— Сущий пустяк. Всего лишь возмещение моего ущерба. С компенсацией, так сказать, морального вреда.

— Мне кажется, ты и так неплохо повеселился, отплясывая на моих костях.

— Да что вы, Андрей Евгеньевич. Я еще даже не начинал. Вы пока что еще здравствуете. Только выглядите неважно. Бессонная была ночь? — ехидно поинтересовался Ахматов.

— Да, жив пока еще. А Добролюбову, значит, не повезло. Что с него взять, только жизнь, верно?

— Верно, — согласился Ахматов, — Только Добролюбова мне не шей. Не моими руками сделан. Хотя хотелось, очень хотелось. А кто-то возьми, да и лиши меня удовольствия…

— Врешь…

— Докажи, — улыбнулся Ахматов, — Но не о Добролюбове сейчас речь. Хотя… пусть будет земля ему камнем.

Ахматов противно так засмеялся, напомнив Мельнику глупого павиана. Сходство определенно было. Особенно в глазах: маленьких, круглых, злых. Ахматов пришел сюда позлорадствовать и полностью наслаждался этой процедурой.

— Я повторяю: что ты от меня хочешь? — Мельник собрался с силами и посмотрел на Ахматова твердым немигающим взглядом, в котором читалось презрение: все-таки он первый его обошел.

Ахматов заметил это его выражение, но никак не отреагировал. Ярость свою он испил уже давно. Наигрался всласть, и кровь уже поостыла. Нынче им двигал банальный расчет. За этим он и пришел — обчистить Мельника, что драную липку.

— Что я от тебя хочу… А что с тебя взять? — он ехидно улыбнулся и положил перед Мельником какую-то бумажку. — Вот что я хочу.

— Что? — вскричал Мельник и даже вскочил со стула.

На бумажке были написаны цифры. Обычные цифры — с ноликами. Баснословная сумма. Такой у Мельника отродясь не было.

— Здесь все учтено: на сколько ты меня нагрел, затраты на восстановление заправок, расходы, которые я понес, разрабатывая под тобой почву…

— Где я возьму такие деньги?

— Ну, я всегда полагал, что неплохо бы иметь собственный парк бензовозов, а не связываться со сторонними организациями. Между прочим, связи у тебя неплохие. При должном подходе можно хорошо развернуться, если не играть с огнем.

Ахматов громко расхохотался, полагая, очевидно, что выдал остроумный перл.

— Ты хочешь мою фирму?

— Не только, мой уважаемый Андрей Евгеньевич. Твоя контора стоит меньше, чем написанная сумма. Так что придется вам поделиться со мною денежками — теми самыми, что хранятся в Швейцарии на особых счетах. Да-да, не делайте такое страшное лицо. Я все про вас знаю. Три месяца добросовестно копал.

Мельник почувствовал, что сейчас задохнется, если не запустит в него чем-нибудь. Пресс-папье, например. Этой французской сувенирной дрянью.

— Да не переживай ты так, Мельник, — сочувственно сказал ему Ахматов, — Тебе я тоже кое-что оставлю. Все не возьму. И отель в Крыму, так уж и быть — не трону. Будешь отплясывать на пепелище с молодой зазнобой, если на таковую средства найдутся. А тот, что в Сочи, я забираю себе — типа бонуса за хорошую работу. Так и порешим.

— А не пойти бы тебе куда подальше? — взревел Мельник. Глаза его вдруг сделались красными, как у быка в самом разгаре корриды.

Но матадор оказался сильнее. У него был меч, острее которого была разве что бритва, которой Мельник мог полоснуть себя по горлу, не в силах вынести столь бесславного поражения.

— Подальше пойдешь ты! — зло ответил Ахматов. Разговор начал его утомлять. Мельник выглядел ужасно жалким, словно мышь, трепыхающая лапками на последнем издыхании. Ахматов — хитрый и скверный котяра — уже потерял к нему интерес.

— А если будешь сопротивляться, вспомни, кто у меня сейчас находится. Думаю, это хороший повод, чтобы соображать быстрее. А коли судьба дочери для тебя не важна — подумай о себе. О том, что налоговая полиция возбудила против тебя уголовное дело. Мой зять, между прочим, заместитель начальника налоговой полиции. Так что перекупить никого не удастся, из воды сухим не выйти. И связей у меня хоть отбавляй. В один прекрасный день проснешься, а твое хозяйство у тебя вокруг шеи намотано. Так что шутить да в игры со мной играть не смей.

— Хорошо, я согласен. Когда Марину отпустишь?

— Как оформим все документы — так сразу. И советую не тянуть. Ребята на меня работают шустрые, жизнью обозленные. В некоторых делах, ты понимаешь, я им не указ.

— В каких делах? — не понял Мельник.

— Да в том, что девка у тебя хорошенькая. Могут не устоять разок. Но это уж от тебя зависит. Будешь ли ты паинькой, али нет.

Мельник на всю жизнь запомнит этот день. День, в который он подписался под собственным приговором. Через полчаса его кабинет оккупировали юристы, совали ему какие-то бумажки. Мельник все подписывал, будто на автомате.

А поздним вечером, уже дома, он подошел к зеркалу в ванной и замер, тупо рассматривая собственное отражение. В пальцах его блеснуло лезвие — острое и тонкое, как перышко. Всего одно быстрое движение вдоль горла, и все проблемы Мельника останутся уже в другой жизни. Но стоит ли умирать, если он еще относительно молодой. Почти нищий, но ведь сумел же он подняться когда-то! С женой наверняка случится сердечный приступ, когда та найдет его на полу в ванной, истекшего кровью мертвеца.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: