А если вылезет чего неприглядного, чего никому не надобно знать? Мельник на секунду задумался, и тут же его осенила идея. Держит же он для чего-то службу безопасности. Вот пускай отрабатывает свой хлеб не за здорово живешь.

На пару с милицией что-нибудь да получится. Не может, чтоб не получилось. И убийца Антона безнаказанным не останется. Это Андрей Евгеньевич решил твердо.

Слишком много узелков завязано было на канате, что сверху спускался. Не найдешь, где прохудился — рухнешь далеко вниз. А крылья в качестве страховки никем предусмотрены не были. Чай не ангелы творят большие дела.

Алексей Златарев вышел из кабинета директора с таким выражением лица, будто за пазухой у него была лимонка с выдернутой чекой, а сам он искал по сторонам, в кого бы ее швырнуть. Он едва удержался от того, чтобы не хлопнуть дверью по-настоящему, от души. Чтоб чашки у секретарши в тумбочке зазвенели, и штукатурка с потолка осыпалась.

Но не смог. Златарев был все-таки начальник службы безопасности. Ему надлежало держать лицо в любой ситуации, даже если он не согласен — ой как не согласен — с порученным ему заданием.

Спустившись на первый этаж, он метнул пару недовольных взглядов в сторону сотрудников, куривших в коридоре у окна. Те засуетились, побросали сигареты в открытое окно, и поспешили ретироваться на рабочие места — от греха подальше.

— Тьфу, придурки, — в сердцах бросил Златарев. Сколько лет работает, а все удивляется человеческой недалекости и тупости.

Во дворе ж полно грузовиков и цистерн с топливом. Баллоны с газом стоят — благо дело далеко от окна. А они сигареты в окно кидают. Идиоты!

Зайдя в кабинет, который делил со своим замом, Златарев первым делом выхватил из вазы букет гвоздик, еще довольно свежих, и со злостью затолкал их в корзину для мусора. Зам начальника службы безопасности, Тубольцев Сергей, вопросительно взглянул на своего шефа.

— Между прочим, это были мои цветы. С моего дня рождения, — заметил он.

— Да что тебе как бабе — букетики носят, — буркнул Златарев и с облегчением развалился в кресле, закинув ноги на стол.

Сам он, между прочим, гонял своих подчиненных за столь красноречиво фривольную позу. Но сейчас Златареву было на все плевать. И в первую очередь на работу.

— Ну, носят. Выбрасывать, что ли? Дарить все равно некому, — протянул Тубольцев и сладко зевнул. После обеда ему, как удаву, хотелось поспать. — А Дарья Филлиповна — славная старушенция. Не обижать же ее, в самом-то деле…

— Дарья Филлиповна спит и видит, чтоб женить тебя на своей внучке.

— Так я ни разу ее не видел.

— Значит, скоро увидишь, — пообещал Златарев, — что ты там ей домой отвозил? Помидоры, кажись? Скоро баклажаны пойдут, безотказный ты наш. А там и на чаек пригласят. Бабка хитрая. Исподтишка подбирается.

— Да откуда ты знаешь? — недовольно буркнул Тубольцев. Он уже был один раз женат. Все, хватило. И сознавать, что тебя разводят, как перца зеленого, было все-таки неприятно.

— Вся бухгалтерия об этом талдычит. Бабы — они народ ушлый. Что где намечается, сразу узнают, а дальше — почтового голубя в клетке не удержать. У них даже пароль такой есть: «я шепну тебе на ушко…».

— Для информации с грифом «совершенно секретно», — криво усмехнулся Тубольцев, — ты лучше скажи, чего злой такой. А то сидишь, кипишь, как самовар, а сам зубы заговариваешь.

— Где ж ты, Серый, самовар в наше время видел. У нас теперь эпоха электрических чайников, — улыбнулся в ответ Златарев, — А злой я оттого, что шеф наш любимый вздумал меня, да и тебя тоже, за компанию, в сыщиков превратить. Убийство расследовать. При поддержке милиции, между прочим. Как будто у нас дел мало, или привыкли мы преступников ловить…

— Какое убийство? — округлив глаза, спросил Тубольцев.

— Ну ты даешь. Ты часом не на другой планете живешь? Вся фирма с утра только и говорит об этом.

— Так я ж на заправке был. Ну той, что чуть не взорвалась. Минут двадцать как вернулся, перекусил. Тебя ждал. А кого убили-то?

— Добролюбова, — без всякого выражения сказал Златарев.

Тубольцев оторвался от созерцания пустой вазы, где еще совсем недавно красовались гвоздики, и в упор посмотрел на Златарева. В глазах у него промелькнуло странное выражение.

— Антоху?! Как?

— Вчера ночью в метро шею скрутили. Нам с тобой теперь расследовать.

— А работать кто будет? — хмыкнул Тубольцев.

— Мельник сказал, что делами займется Кальцев, племянник его. Все равно большей частью бездельничает, а так хоть руководить поучится.

— Смотри, как бы после его руководства, не пришлось нам днями и ночами шишки разгребать.

— Что поделаешь… Люди мы подневольные, мать вашу…

— А что нам делать-то? — спросил Тубольцев, — Как искать?

Златарев сложил пальцы домиком и задумчиво опустил на них подбородок. Все это ему очень не нравилось. И он довольно смутно представлял себе, как они будут искать убийцу Добролюбова на пару с милицией. Разве что на мозги друг другу капать — это отлично получится. И с чего это Мельник, который обычно без проблем забывал о тех, кто уже не в одной с ним лодке, так засуетился? Романтичным стал — видишь, жажда праведного отмщения пробудилась? Или Марина подсуетилась?

Впрочем, авторитетом для отца Марина никогда не была. Так, любимой, но глупенькой куколкой, которую холят и которой хвастаются: смотрите, мол, какая у меня лапочка дочь.

Странно все это было. Очень странно. Именно поэтому им с Тубольцевым придется рыть землю носом и найти, кто убил этого смазливого хлыща — Добролюбова.

— Ну что, поедем в управление милиции, побеседуем со следователем. — сказал он Тубольцеву и поднялся со стула, давая понять, что времени рассиживаться у них нет, а походные вопросы можно обсудить и в пути.

Сергей Тубольцев послушно засуетился, выключая компьютер и убирая остатки обеденного пиршества в тумбочку. В голове его бродила куча ненужных мыслей о том, что трава на дворе зеленая, и не грех бы на дачу или на рыбалку смотаться, пока тепло. Всякая ерунда лезла напролом, лишь бы вытолкнуть одну-единственную подленькую мыслишку. А ведь он знал, кому на руку смерть Добролюбова. Даже если и не на руку, то весьма и весьма полезна для исцеления уязвленного самолюбия. Как там говорится, месть — это блюдо, которое едят холодным.

Углубившись в предательские раздумия, Тубольцев заметно помрачнел, но тут же одернул себя и вновь заставил переключиться на рыбалку.

Аудитория ликовала. Аудитория валялась в осадке. На сцене шел настоящий фарс в несколько действий. Непонятно, кому аплодировать, а кого постараться вышвырнуть за шкирку, словно плешивого кота. А в антракте не грех было и напиться от жизни такой. Где это видано, чтоб следователям, ведущим расследование убийства, помогали сотрудники службы безопасности фирмы, где работал убитый?

Помощь — это, конечно, хорошо. Но в протокол-то не пришьешь эту помощь. И толку от нее будет мало — больше хлопот.

Квасин раздраженно барабанил пальцами по крышке стола, обмозговывая, мягко говоря, неудобный приказ начальства. Но, что поделаешь: работать сегодня, возмущаться завтра, после работы.

Вызвав к себе в кабинет Гришку Клевера, он отдал ему соответствующие указания, не обращая внимания на его недовольную мину. На Руси жить хорошо только тем, у кого два метра над головой земли насыпано. Остальным выживать приходится.

Клевер молча выслушал шефа, хотя глаза его изощрялись в нецензурной брани. Так же молча он вернулся к себе и, сняв трубку, велел дежурному впустить «тех двух придурков, что час назад ломились к нему в кабинет». Затем уселся поудобнее на стуле и уставился голодным взглядом на газетный сверток с пирожками, от которых, должно быть, уже разило арктическим холодом.

Жрать охота…

Гришка не сдержался и поднес сверток к носу. Вкусно пахло жареной капустой. Кто бы на его месте устоял? А эти два вышибалы по вызову, как он окрестил Златарева с Тубольцевым, подождут минуты две. Час ждали — не умерли. А он умрет… слюной захлебнется. Кишки прожжет взбесившимся от безделия желудочным соком.