Иногда мы здорово хулиганили, порой даже в эфире. Нам периодически объявляли гауптвахту — выкорчевывание пней. На территории полка были спиленные сосны, и один выкорчеванный пень равнялся суткам гауптвахты.

Армия учит смеяться. И это, может быть, лучшее, чему она учит. Научиться смеяться или погибнуть — вопрос часто стоит именно так. Возможно, мой сослуживец и не повесился бы, сумей он расхохотаться, глядя на весь этот дурдом. На это потешное войско. И на себя в нем.

Большие структурированные системы всегда вызывали у меня улыбку и ощущение неэффективности. Мне с детства нравились партизаны. Потому что они были похожи на охотников. Странным образом мое детское мировоззрение нашло отражение в военной доктрине, существовавшей в армии в конце 1980-х годов: считалось, что нашим ракетным войскам стратегического назначения могут угрожать только диверсионно-разведывательные группы.

Например, предполагалось, что за полчаса правильно подготовленная диверсионная группа противника из шести человек в состоянии обезвредить большой полк — 1000 человек, который стоит, допустим, в лесу. К этому относились как к постулату, следуя которому наш же спецназ и наши диверсионно-разведывательные группы пытались подавлять наши же полки.

И для меня это было откровением. Почему, как это возможно? Ведь полк — такая большая единица. Его можно сравнить с большой структурированной компанией, где есть разные подразделения, по смежному принципу отвечающие за разные задачи.

И в диверсионно-разведывательной группе тоже есть должности и функции, но каждая из них скрывает в себе суперподготовленного человека: например, есть снайпер, есть радист — оба они отлично бегают, умеют оказывать квалифицированную медицинскую помощь, хотя в группе может быть врач.

В общем, я размышлял на эту тему довольно долго. Осознание эффективности диверсионно-разведывательных групп относительно больших регулярных воинских частей привело меня к мысли, что блестящие компании в бизнесе должны состоять из небольших эффективных мобильных команд, которые всегда будут в состоянии противостоять корпорациям.

Я действительно мечтал быть партизаном, образ которого строил так: его никто не видит, а он все может.

Как я видел эту партизанскую жизнь? Вторая мировая война — сидишь в лесу, греешься самогоном, знакомишься с селянками и думаешь, как же пустить под откос вражеский поезд. И вот он уже движется через реку по мосту. Ты взрываешь мост вместе с поездом и понимаешь, что твоя личная эффективность относительно десятка взорванных танков и тех людей, которые были в вагонах, пропорциональна количеству солдат в советской кадровой армии, которые должны были уничтожить этих супостатов в прямом бою! И с чувством удовлетворения опять возвращаешься к селянкам.

В июле 2009 года большой оранжевый плот «Экспедиция» впервые пришвартовался к берегу на озере Селигер.

На известном молодежном форуме мы отбирали себе новое пополнение. Я читал лекции сам и вместе с «братьями по разуму» — лучшими российскими предпринимателями, приехавшими на плот по моему приглашению. Поскольку в лагере было около восьми тысяч человек, нам приходилось конкурировать за аудиторию как с другими лекторами, так и с политиками, то и дело прилетавшими из Москвы на вертолетах. Единственным, по мнению участников форума, преподавателем, чьи лекции по интересу не уступали нашим, был Евгений Евгеньевич Соколов, по-военному подтянутый мужчина с цепким взглядом опытного силовика. Мы познакомились ближе к концу смены.

Было жарко. Соколов, не снимая афганской панамы, устало опустился в комфортабельное кресло под тентом, натянутым на плоту. И, посмотрев мне в глаза, спросил: «А когда ты понял, что можешь все?»

Нельзя сказать, что такого вопроса я раньше не слышал. Скорее, не слышал в такой формулировке. Я задумался… В памяти всплыло несколько сложных проектов эпизодов, постепенно цементировавших веру в себя. До того, как занялся бизнесом, большая их часть была связана с организацией походов, которыми я увлекся в институте после службы в армии. Неожиданно мне вспомнился не связанный с туризмом проект, о котором я Соколову и рассказал.

В 1991 году я учился на пятом курсе и уже был женат, поэтому был обязан приносить «мамонта» к семейному очагу. С ними на тот момент в стране было не густо. Вокруг бродили охотники постарше, да и дубины у них были потяжелее. Но студент — человек образованный, у него главный инструмент не дубина, а голова.

Однажды на самой популярной в 1990-е годы телепередаче «Поле чудес» Владислав Листьев объявил конкурс кроссвордов. Время на поиск ответов — неделя, премия — 50000 рублей. Ровно 500 сторублевых стипендий. Мамонт-гигант!

Сумма казалась огромной не только студентам. На заводах и шахтах месяцами задерживали зарплаты, страна трещала по швам. Все хотели денег.

В то время программы телекомпании «ВИД» были в фокусе общенародного внимания, реклама конкурса бесперебойно тиражировалась Первым каналом. Начался ажиотаж.

Вопросы были, мягко говоря, непростые. Например, нужно было назвать автора памятника на центральной площади какого-то башкирского поселка, названия которого и на карте днем с огнем не отыскать.

Поскольку об Интернете никто еще и слыхом не слыхивал, желающие отгадать кроссворд кинулись в библиотеки.

Прикинув все «за» и «против», я понял, что в одиночку за неделю справиться невозможно. Я нашел пятерых единомышленников, объявил о том, как поделим прибыль, и мы начали искать нужную информацию.

Аврал перед очередной сессией — тихий час в детском саду по сравнению с тем режимом, в котором мы жили следующие семь дней и ночей. Перемещение по библиотекам и архивам происходило с сумасшедшей скоростью. Мы почти не спали, глаза слезились от напряжения и книжной пыли…

За день до финала у нас было всего пять неразгаданных слов. В пустые клетки надо было вписать фамилии неких Юриев — малоизвестных деятелей науки и культуры.

Весь день я провел в библиотеке Политехнического музея. Вырвать из забвения времени удалось лишь одну фамилию из пяти.

Я стоял на крыльце, вглядывался в надвигающийся сумрак и курил папиросы «Беломорканал». Мимо меня, бородатого, осунувшегося, в видавшей виды штормовке, проходили толпы людей. И вдруг случился инсайт (это первый опыт использования принципа «все уже есть», столь важного сегодня в нашей компании). Если сотни и тысячи людей в Москве занимаются поисками тех же ответов, что и я, нужно просто обменяться найденной информацией!

Не прошло и часа, как четыре недостающих слова были мне известны. Я выменял их на слова, разгаданные мной и моими товарищами.

В общежитие я возвращался абсолютно счастливым.

Дело было за малым — получить деньги. Мы перечитали правила и обнаружили, что если претендентов на премию будет несколько, победителя определит жребий. По теории вероятности, чем больше «своих» в качестве участников розыгрыша окажутся на «Поле чудес» — тем больше шансов победить.

Мы провели день, отправляя ответы от себя и своих друзей. В итоге со всей России на конкурс попало только восемь человек. Три приглашения приехать в Останкино получили «свои».

До этого мы решили, что уважаем своих соперников. И те, кто попал на передачу, сделали Листьеву предложение: человек, на которого покажет барабанная стрелка, получает 15 ООО рублей, остальным семерым достанется по 5000. Листьев согласился.