Но я успокою тебя, — сказал мне Ключник, поймав мое отчаяние, и в этот момент я увидел едва заметную дорожку шагов, которые петляли среди деревьев и приглашали пойти по их следу в неизвестность. Это был путь Ключника. Он давно нашел его и теперь предлагал мне воспользоваться им. И я услышал его путеводные слова: — Успокойся. Сила есть воплощение нестабильности — она не дает никаких преимуществ. В серьезных испытаниях сила станет основным источником поражения.

Разговаривая со мной, Ключник улыбался. И я подумал тогда: «Что прячется за улыбкой страшного человека?» Но я так и не нашел ответа.

Улыбаясь, Ключник сказал мне:

— Чтобы узнать правду и не обманывать самого себя, тебе придется встретить смерть. Только в тот момент тебе откроется настоящая основа твоего существования. Плачь, потому что произойдет это лишь однажды. Надейся, потому что в тот момент изменить уже будет ничего нельзя.

Все это Ключник сказал мне накануне нашего с братом боя. Тогда я был слишком занят мыслями о предстоящем испытании, поэтому не смог до конца понять весь смысл сказанного. Слова эти обидели меня. Мне показалось тогда, что Ключник заранее готовит меня к поражению и придумывает для меня слова утешения. Больше всего мне не хотелось, чтобы меня жалели. Я знал, что достоин быть первым, и не мог понять до конца, почему именно в поединке должен был выявиться победитель. Но таковы были правила.

В ночь перед схваткой я метался как в бреду. Вопросы и сомнения были куда хуже самой возможности поражения. Впервые равенство между нами с братом навеки прекращало свое существование. Завтра мы расставались навсегда. У нас больше не могло быть общего пути. Мне было плохо. Невероятно плохо. Я понял, что с того момента, как Выбор пал на нас, я остался один. Впервые в жизни по-настоящему один!

В моей жизни было много битв. Но самыми главными из них оказались битвы с самим собой. Сражаться и побеждать — вот то, что я по-настоящему умел делать в этой жизни. Но теперь я подошел к самому главному ее испытанию. Я был один и мне предстоял поединок с собственным отражением. Я переживал свой первый шаг на пути к смерти. Этим шагом было одиночество. Еще один шаг по долгой дороге, ведущей Защитника в Ближние Горизонты.

Я страдал. Я мучился вопросом: «Что потом?» Что ждет меня после — позор поражения или не менее тягостное осознание того, что мой брат проиграл мне и что отныне он будет жить с постоянным ощущением своей неполноценности?

«Сила — не истина»? Конечно, это так! Но тогда какой в этом смысл?

Мне нужно было избавиться от этих сомнений. Выбор пал на нас, а раз так, то все правильно. Нам выпала великая честь — продолжить путь Защитника. Шанс, который предоставляется не каждому. Выбор богов всегда справедлив, и от того, понятен он нам или нет, ничего не меняется. Это лишь подтверждает нашу беззащитность и детскую наивность перед их престолом. А все попытки найти объяснение есть не что иное, как жалкая и безрезультатная трата времени.

Раз в пятьдесят лет в последний день зимы первая и лучшая тысяча Воинов Храма тянет жребий. Великий день в жизни каждого Защитника, потому как не было человека, кому выпало дважды участвовать в Выборе, и было слишком много тех, кому вовсе не довелось встретить этот день. Множество достойных, подчиняясь и принимая основные законы безволия, смирялись со своей участью, зная, что у них никогда не будет даже шанса.

Мы с братом дошли до этого дня. Мне уже давно казалось, что ничто в жизни не потревожит моего сердца и не заставит биться его сильнее. Но настал новый день, и я понял, как ошибался. Тревожное ожидание наполнило смыслом пустоту в моей груди, и сердце мое в предчувствии свободы стало биться все настойчивее и настойчивее. Я вдыхал прощальный воздух зимы и радовался тому, что мне довелось ее пережить. Я не пытался скрыть своих эмоций и потому улыбался, не прячась и не стыдясь этого. Злоба на какое-то время покинула мое сердце, оставив его детской радости, которая не требует объяснений и потому непосредственна в своих проявлениях. Я улыбался своим мыслям. Я улыбался вопросу, который не покидал меня в это утро. Я спрашивал себя: «Что прячется за улыбкой страшного человека?» Я не находил ответа, и от того улыбка моя становилась все ярче и ярче. Я еще раз вдохнул зимний воздух, который принес мне столько забытых переживаний, и вошел в темные врата, ведущие под своды большого зала.

Все в этот день начиналось до восхода солнца. Из сумрака мы выходили на свет лампады Ключника, чтобы жребий разделил нас. Это был первый круг Выбора. Он распределял порядок, в котором мы должны были подходить к чаше с выложенной в ней серебряной луной. Мы шли к масляному свету, и Ключник грубой кистью ставил знаки зверя нам на сердце. Всего знаков было десять. Пять знаков защитников солнца и пять знаков защитников луны. Мы с братом ушли от Ключника обратно в темноту под знаком лунной кошки. Мы встали от чаши с положенной нашему знаку стороны, терпеливо ожидая, пока последняя пара защитников не уйдет от Ключника.

Горячий знак успокаивал мое сердце. Со дня первой битвы оно было полно луной, и поэтому знак привычно встал на его защиту. Я продолжал улыбаться. Но теперь я улыбался своим новым ощущениям. Знак лунной кошки впитывал в себя злобу моего сердца, тихо мурлыча что-то в ответ, и я чувствовал бархатное прикосновение кошачьей шкуры к моей груди.

Второй круг Выбора начинался в час рассвета от плоской чаши с луной, узорное изображение которой было выложено в ней серебряными ключами. Все ключи в чаше были от одного замка, но только один из них мог открыть его. Парами, каждая со стороны своего знака — отражение с отражением, брат с братом, — мы подходили и брали из узора первый попавшийся ключ. Десятью лучами мы тянулись к чаше, чтобы на короткое мгновение взять судьбу в свои руки.

Затем со своим ключом установленным порядком мы также уходили от чаши. Неспешно и торжественно мы направлялись к закрытой двери, расположенной в восточном крыле огромного пустого зала, и пытались открыть ее. В пути десять лучей наших соединялись, выстраиваясь единой цепью, тем самым непроизвольно смешивая знаки защитников луны со знаками защитников солнца.

Каждый томился неизвестностью и тайной надеждой. Но из пяти сотен только один ключ подходил к замку — и это единственное, что мы знали в этот момент наверняка. Как только первая пара подходила к закрытой двери, четыре последние пары поднимали свои ключи с чаши, и из-под серебряной луны окончательно появлялся чистый лик золотого солнца.

Мы с братом оказались перед дверью одними из первых. Наш ключ совершил полный оборот в замке, и в глубокой тишине дверь распахнулась перед нами. Как быстро и просто. Я не поверил тому, что произошло. Такой малый шанс, и все-таки вопреки остальным случайностям жизни достался он именно нам.

Когда я пришел в себя, то в полной мере осознал, что с этого момента мы с братом стали частью большого, того, что подвластно только богам. И теперь двери были открыты для нас. За дверью мы увидели восход нового солнца. Горизонт отпускал его, освобождая место для одного из нас. Горизонт этот был близок как никогда — оставалось лишь протянуть руку. В этот момент первые лучи солнца проникли под темные своды и, упав на золотую чашу, осветили теплым светом гулкую пустоту огромного зала.

В такие минуты было не положено произносить что-либо. Торжественность таинства, нарушенная праздными словами, была оскорбительна богам. С двух противоположных сторон к нам уже приближались мрачные Стражи, лица которых навсегда были скрыты под черной тканью. И пока они не подошли и не развели нас в разные стороны, я попытался обнять брата на прощание. Именно в тот момент я понял, что все изменилось. Брат больше не замечал меня. Вся прежняя жизнь, все пережитое вместе отныне ничего не значили, и чтобы подчеркнуть это, брат повернулся ко мне спиной. В тот момент мне ничего не оставалось, как сделать то же самое. Мрачные Стражи взяли нас под руки и словно слепых развели в разные стороны.