Людвигу казалось, что именно он не сумел «сохранить» и «отстоять» Вагнера. А значит, отныне непонятый и отвергнутый подданными король будет в одиночестве служить великому Искусству, словно Парсифаль и Лоэнгрин — Чаше Грааля. Только сначала воздвигнет свой храм…

…Теперь нам уже можно непосредственно приступить к подробному знакомству с этим «храмом». И раз уж мы уже находимся в Швангау, то поспешим скорее воочию увидеть тот сказочный романтический замок, казавшийся нам волшебным видением, когда мы смотрели на него со стороны Хохэншвангау. Оба эти замка — Хохэншвангау и Нойшванштайн — неразрывно связаны друг с другом не только близостью расположения, но удивительными и прочными духовными узами. Напрасно экскурсии часто ограничиваются посещениями одного лишь Нойшванштайна — он логическое продолжение Хохэншвангау, лишь после посещения которого открывается во всей своей полноте. Нойшванштайн рождался именно здесь, в Хохэншвангау. Наверное, еще в раннем детстве в окружении мира старинных легенд Маленький Принц лелеял мечту о собственном Лебедином Замке. Мечта осуществилась…

Давайте сейчас, пока мы еще не покинули Хохэншвангау, просто посмотрим из окна Комнаты Тассо на удивительный, парящий над пропастью в горах Нойшванштайн. Представьте себе: именно из этого окна молодой король наблюдал в телескоп (его можно тут же увидеть воочию) за строительством своего самого знаменитого «детища», которое он хотел назвать Новым Хохэншвангау (название Нойшванштайн закрепилось за замком уже после смерти Людвига II), подчеркивая тем самым «родство душ», объединяющее замки, построенные отцом и сыном.

А теперь вперед! Хоть и кажется, что Нойшванштайн расположен совсем рядом, путь нам предстоит не очень близкий.

Еще только приближаясь к Швангау со стороны Фюссена и впервые увидев вдали неясные очертания замка, вознесшегося над пропастью, начинаешь понимать, что если уж и применять к какому-либо шедевру набившее оскомину выражение «архитектура — музыка в камне», то в первую очередь к Нойшванштайну! Музыка звучит здесь повсюду: в пении птиц, шуме леса, мрачном величии гор, глухом ворчании водопада Pallatschlucht (Пёллат) и в творении рук человеческих — божественном храме, посвященном Искусству, где оживают герои древних легенд и слышатся песни вартбургских миннезингеров[55] и нюрнбергских мейстерзингеров[56]. Кстати, именно после посещения Вартбурга Людвига II осенила идея создания своего собственного рыцарского замка. Но обо всем по порядку…

Шел 1866 год. Год, когда Бавария была втянута Австрией в войну с Пруссией, получившую впоследствии название Семинедельной. В цели данной книги не входит подробное изложение причин этой войны и хода военных действий. Тем более что наш герой, Людвиг II, был изначально против любой военной бойни и до последнего оттягивал объявление мобилизации. При всем своем восхищении подвигами средневековых героев король питал чувство непреодолимого ужаса перед действительной перспективой войны. В ноте от 31 марта к правительствам Австрии и Пруссии баварское правительство призывало воздержаться от военного конфликта, предлагая немедленно начать переговоры. Но эти призывы ни к чему не привели. Под давлением австрийского правительства Людвиг II был вынужден объявить мобилизацию 10 мая. 14 июня Бавария заключила с Австрией так называемый Ольмюцский договор, согласно которому обязалась выставить армию численностью около 50 тыс. человек, а также согласовывать все свои военные действия с австрийским командованием. В свою очередь Австрия обещала не начинать переговоров с Пруссией без участия и согласия Баварии и всячески стараться, чтобы баварские потери были минимальными.

2 июля Людвиг II обратился к своему народу, объявляя, что целью войны является «сохранение общего германского отечества, как свободного и могущественного целого, упроченного союзом его князей и национальным представительством его племен, сохранение Баварии, как самостоятельного и достойного члена великого немецкого отечества». Однако после нескольких неудачных для баварской армии сражений и сдачи 31 августа прусским войскам Нюрнберга баварское правительство заключило 3-х недельное перемирие с Пруссией, вступающее в силу 2 августа. После выхода из войны Баварии Австрия была в скором времени окончательно разгромлена и больше не смогла восстановить свое прежнее политическое влияние.

22 августа между Баварией и Пруссией был заключен мирный договор, по которому Бавария уступала Пруссии часть своих северных земель (но большого ущерба в смысле сокращения территории она не понесла) и должна была выплатить 30 млн. марок военной контрибуции. Но вместе с тем были и позитивные для Баварии результаты войны: между прусским и баварским правительствами был заключен наступательный и оборонительный союз, положивший начало объединению Германии. Бавария получила в лице Пруссии мощного и влиятельного союзника. Людвиг II прекрасно понимал (что, кстати, характеризует его как дальновидного политика), что союз с Пруссией — единственно возможный и верный путь для дальнейшего развития Баварии. Людвиг стал стремиться к установлению личных дружественных отношений с Отто фон Бисмарком[57], которому сразу по окончании войны он пожаловал орден Св. Губерта. Вскоре в Мюнхене состоялась неофициальная встреча короля и канцлера, которая продолжалась несколько часов. Оба политика расстались, вполне довольные друг другом.

Тем не менее в душе впечатлительного молодого короля война оставила тяжелый осадок. Любые неудачи на фронте им воспринимались как неминуемая катастрофа и личная трагедия. Он не принимал в военных действиях никакого участия, но сразу по окончании войны предпринял свою первую и последнюю поездку по стране с целью осмотра мест, пострадавших в военных действиях, и оказания помощи населению. Эта поездка оказалась для Людвига II поистине триумфальной. Повсюду его сопровождали восторженные толпы народа, превознося его красоту, ум, образованность и благородство. Куда бы он ни приехал, его встречали «шумные овации, искренность которых далеко переходила границы условных проявлений народной преданности. В необычайной наружности Людвига, в его искренней и умной речи, в сдержанной и полной величавого достоинства манере держать себя было что-то такое, что, несомненно, привлекало к нему сердце народа. Как бы ни были настойчивы и основательны слухи, возбуждавшие недовольство королем (ходили упорные слухи, что во время аудиенции у Людвига военного министра по поводу объявления войны король неожиданно прервал переговоры, вскочил на лошадь и умчался в неизвестном направлении; якобы он ездил в Швейцарию на виллу Вагнера, чтобы получить в трудную минуту поддержку и совет своего друга; во всяком случае, король отсутствовал в течение нескольких дней, а юмористические журналы еще долго изощрялись на тему «страны, разыскивающей своего короля». — М.3.), стоило ему показаться, сказать несколько слов, как восторженные приветствия с неподдельной искренностью вновь гремели ему навстречу. И если бы Людвиг хотел, он мог бы держать преданность народа на такой высоте, на какой никогда еще не стояла в Европе преданность народов своим монархам»^{46}.

Быстро преодолев последствия войны, баварцы с удвоенной силой отдавались радостям мирной жизни. И венцом народного ликования должна была стать долгожданная свадьба любимого короля, которому его дед Людвиг I сказал в свое время: «Ты счастливый человек, тебе не может противостоять ни одна женщина». Действительно, двухметровому стройному красавцу (рост короля был 1 м 91 см), каким был Людвиг II, даже не нужно было быть королем (что уже само по себе делает любого мужчину самым желанным женихом в государстве), чтобы вокруг него не было недостатка в претендентках на руку и сердце. Вот только сердце романтического юноши по-прежнему оставалось свободным, и его галантность по отношению к женщинам была не более чем проявлением хорошего воспитания. Его душа принадлежала искусству, музыке и литературе. Он мог «влюбиться» в какой-нибудь Кёльнский собор, в мелодию Вагнера, в героев средневекового предания или шиллеровской драмы. А реальные женщины «из плоти и крови» мало волновали его воображение.