«А что, если он всё же старается так из-за страха обнародования его увечья… Дурачок, я никому, никогда не скажу. Возможно, в боевой готовности держит потеря партнёрши. Собственно, какая разница, если, это прощание».

Впервые завтракали за столом вдвоём и от этого чувствовали себя немного скованно. Он опять ломал голову: «Её что-то смущает? Что? Мой вид, возраст, положение? Если б знать. А может мне только кажется и к общению днём ещё просто придётся привыкать. Ночь, как никак, развязывает руки и языки», — поглядывал он на неё, путаясь в мыслях, но всё время улыбаясь. Ехали тоже почти молча. Вернее он пытался шутить, травить анекдоты, а она опять молчала.

Несмотря на её скованность у него было замечательное настроение. Потихоньку всё устроится. Они поженятся. Никаких разговоров порочащих её связью не будет. Они смогут после работы, не сочиняя сюжет и не таясь, ехать в его машине. Опять же утром вместе приходить на работу. Вот как сейчас. Сегодня же он перевезёт её к себе, и не будет торопиться, всё глядишь и утрясётся. Не доезжая офиса, она попросила остановиться и объявив, что у неё тут встреча вышла. Он свёл брови, но убедив себя, что она не хочет огласки их отношениям, уступил, решив по мелочам не спорить. Это, конечно, подпортило ему настроение, но всё равно был счастлив. Он порхал почти до обеда, пока не надумал пойти за ней в отдел, чтоб пригласить на обед с собой в ресторан. Не успел выйти из кабинета в приёмную, как секретарь сунула в его руку коробочку с кольцом, ту самую, что он вчера опустил Людмиле в карман. Улыбка моментально сползла с его лица. Засунув драгоценность в карман, ускоряя шаг, поспешил в отдел, где она работала. Вошёл и удивился, стол был пуст от бумаг и её рабочее место тоже. Подобрав эмоции, наигранно весело, поинтересовался у Садовниковой:

— Лидия Михайловна, подскажите, где ваша сотрудница гуляет?

Он аплодировал самому себе, восхищённый собственной смелостью и сообразительностью, когда вдруг понял, что его шаг — выстрел был сделан в молоко.

— Если вы Эдуард Алексеевич о Людмиле Александровне, то она уже не наша сотрудница, — ошарашила его Садовникова.

Его бровь выгнулась дугой.

— Что это значит? — опешил он.

Та не поняв в чём её подозревают и обвиняют, принялась оправдываться.

— Она две недели назад как подала заявление на увольнение. Вчера её был последний рабочий день.

— Что? Где она сейчас? — встал столбом он. — «Она прощалась с Эдом, а я осёл обрадовавшись, и не заметил». — Укололо вдруг его прозрение. Он сжал в кулаке коробочку с кольцом и неосмотрительно постучал им по пустому столу.

Пока Садовникова раздумывала, посвящать ли генерального во все проблемы Люды. И с чего у того такая реакция на увольнение обыкновенной бабы, Катя выпалила:

— Она в женскую консультацию пошла.

— Зачем? — развернулся он к девушке.

Катя пожала плечиками, затянутыми в изящный тонкий свитер.

— Странный вопрос, зачем женщины ходят к гинекологу… Разве не понятно?

— Мне нет… Не совсем… В чём дело в конце-то концов? — распетушился он.

— Чтоб забрать карточку у гинеколога. Она беременна и собралась уезжать. Что-то там не совсем порядок у неё с отцом ребёнка. — Тараторила Катя, не замечая страшных глаз Лидии Михайловны и знаков Нины.

— Как беременна? Где эта её консультация? — забыв о хорошей мине, выпалил он.

Катя ничего не успела ответить, в кабинет вошла Люда, жуя банан. Она хоть и, не слыша конца разговора, но, не желая встречаться с ним, заметалась на входе. Что делать: вернуться, пройти мимо? Решила попробовать пройти мимо Эдуарда Алексеевича к своему столу, чтоб забрать коробку с упакованными вещами. Очень надеясь на то, что он при людях не устроит разборок, но она ошиблась. Возможность потерять её снесла все барьеры, а вместе с ними и крышу над головой.

— Куда? — цепко взял он её повыше локтя, высматривая, в какой бы угол спрятаться с ней от нанизывающего их, как мясо на шампура, любопытного коллектива. Остановившись на кабинете начальника отдела, бестолково топтавшегося тут же, подтолкнул туда. У двери, вспомнив о нацеленных на него, сгорающих от догадок и предположений глазах, развернулся.

— Челюсти подобрать и продолжать работу. Это моя жена и мы сами разберёмся в наших с ней отношениях.

— Неправда, — запротестовала Люда, пытаясь высвободиться.

— Ещё скажи, что ты со мной не спишь и этот ребёнок не мой, — ухмыльнулся он, подталкивая её в кабинет.

Хлопнувшая дверь привела коллектив в чувство, и он загудел, как растревоженный осиный улей.

— Что он сказал? — вопрошала всех Лидия Михайловна. — Что он сказал?

— Только то, что слышали и все. Он её муж. И это похоже на правду.

— Но она возражала…

— Боюсь что не надолго, — съязвил сосед. — При таком натиске ей не продержаться.

Нина не удержавшись растроганно всхлипнула:

— Везёт же некоторым…

На неё зашикали. Народ, оттопырив уши, слушал. Что ж там творится в том кабинете? Ах, если б дверь была потоньше…

А в кабинете бушевали страсти. Люда старалась находиться от него по противоположную сторону стола. Получилось что-то вроде карусели. Оба крутились вокруг него, пытаясь один убежать, а второй поймать. «Должно быть это смешно», — промелькнуло в её голове.

— Объяснись, я в шоке от твоих фокусов. Я думал, мы договорились? Куда тебя несёт? Что это за история с ребёнком?

— Не надо было всему офису кричать. Тебя это не касается. Я уеду и это только моё дело.

— Не зли меня. Откуда беременность, такого просто не может быть?

— О чём тогда говорить. И потом зачем паниковать, я же обещала тебе, что про ребёнка ты ничего не услышишь. Вот и забудь.

— Всё. Успокоились оба. — Хлопнул он по столу ладонью. — Никуда ты не уйдёшь. Чем тебе плохо со мной? Тем более раз будет ребёнок. Я, правда, немного обалдел от этой новости и сейчас ещё плохо соображаю, но, что тебя нельзя отпускать, это я решил бесповоротно.

— Пустое.

— Малыш, не руби с плеча. Мы созданы друг для друга.

— Тебя толкает ко мне необходимость, а это не правильно. Ты можешь встретить ещё женщину, которую полюбишь и будешь счастлив. Зачем же спешить и рисковать. Я хорошо помню, как ты говорил, что я не в твоём вкусе…

— Глупая, я люблю тебя, зачем мне другая.

— Неправда, ты сейчас это придумал. Ты мне говорил, что только секс и всё…, для другого не нужна, я помню, что тебе нравятся совсем другого плана женщины с ногами от ушей, яркие…

Он с радостью бы откусил себе язык из-за которого у него вырисовываются такие неприятности.

— Осёл был. Нарочно болтал всякую ерунду, чтоб подёргать тебя, не представляю, как ты могла всю эту дребедень запомнить… Дразнил себя, тебя…

— Не надо меня ни в чём убеждать, умоляю, отпусти и живи своей жизнью.

— Да, что же это такое, я говорю, как со стеной. Посмотри на меня. Я ведь вспомнил, как мы познакомились.

Она перекривилась.

— Удивил, мы хорошо знаем это оба.

— Я не об этом. Я о начале. Ты упала на мои руки с черёмухи. Перемазанная вся в ягодах и перепуганная, как птичка. Так это было или нет?

Людка минуту застыв в раздумье, смотрела на него, потом кинулась ему на шею, причём не придумав ничего оригинального, как переползя через стол.

— Я не ошиблась и это ты, — её губы носились по его лицу, осыпая поцелуями.

— Теперь разобрались, — посмеивался он, одевая, на её палец, кольцо. — Оно что, тебе не понравилось?

— Понравилось. Просто, я не хотела тебя обременять…

— Глупышка, пойдём обедать. Тебе сейчас нужно регулярно и правильно питаться. Как же я не заметил вчера изменений. Это я просто очумел от счастья. Утром показалось, что увеличилась грудь, и животик поправился, но подумать о ребёнке не хватило ума… Слазь со стола, а то твой начальник не досчитается ценных бумаг. — Покачав, на руках, опустил он её на ноги.

Сейчас он не был Эдом или генеральным. Это было частью её, её половинкой. Все запоры и препятствия рухнули в одну минуту. Ей стало спокойно, надёжно и легко.