Елизавета Александровна всё чаще наседала на Илью, требуя отправить её на Большую землю. — Хватит, насмотрелась тундры, вашей вечной мерзлоты, покупай билет на самолёт и точка, — зудела она ему.

— Кто уверял, что без нас жить не может. — Пытался отшутиться сын, но это давалось ему с каждым новым разом всё труднее.

— В зиму выйду на работу, подруги зовут.

— Мать, тебе подруги дороже нас, — обижался Илья.

— Дело не в любви, до пенсии надо доработать, за свой счёт отпуск брала. С таким скрипом выпросила. Надо возвращаться. Работу могу потерять.

— Я тебя, что не прокормлю?

— Ты меня тоже сынок пойми, не смогу я на твоей шее всю старость сидеть.

— Ладно, нашла отмазку, позвоню сегодня, возьмут тебе билет на самолёт.

— А «вертушка» прилетит?

— Без проблем, сам с тобой полечу и в самолёт посажу, не мучайся только бессонницей.

Но планы Ильи нарушил, как раз вертолёт. Что-то у лётчиков там не сложилось. Техника подвела. Обещали устранить неисправность через час, потом через два, три. Не став больше рисковать, Седлер вышел на Тимофея Егоровича.

— Это командир затона, Тимофей Егорович. — Звонил он по оставленному ему когда-то номеру. — Помните? Тимофей Егорович, помогите, очень прошу, завал у меня. Проблема? Угадали, чёрт бы их побрал эти наши проблемы. Полковая «вертушка» накрылась, а матушку в аэропорт надо отправить. Да, гостила, сегодня вот на Большую землю собралась. Отложить? Не могу, билет куплен на самолёт и настроилась она, не удержать. Что, не понял, плохая связь, Вы с другом в тундре, на охоте? Как же нас соединили? Рация. Я понимаю, извините, значит, не судьба ей лететь. Переживём. Удачно вам пострелять.

Всё слышавшая мать разволновалась.

— Илюша плохо всё, да?

— Ма, прости, так получилось, ты же видела, я не нарочно. — Оправдывался он, сжимая в своих ручищах маленькие изработанные руки матери.

— Илюша, а билет, что будет с ним, он же денег стоит.

— Постараюсь сделать что-нибудь. У нас дивизион стоит под самым аэропортом. Жена начальника штаба работает в аэропорту, договоримся.

Но через полчаса успокоившемуся и настроившему себя на дальнейшее проживание матушки Илье, позвонил сам Тимофей Егорович.

— Майор, встречай. Мы летим. Подтягивайтесь к взлётной площадке.

— Спасибо, конечно, но мы навряд ли уже успеем, из Норильска до аэропорта тоже не близкая дорога.

— Успеете, добросим прямо до аэропорта, не волнуйся. Улетит твоя мамаша на материк.

Побросав все дела, начали спешно опять упаковываться и бежать к вертолётной площадке. Тимка канючил, не желая расставаться с бабулей. Лететь с командиром, выбивать из полка запчасти на вездеходы и зимнюю машину, что выходит обычно на ледяную дорогу, собрался, услышав, такое дело про вертолёт и прапорщик Никитин.

— Позвонили, был завоз в полк, борт пришёл армейский. — Объяснял он Илье.

— Николаевич, только мы в аэропорт летим. Как ты потом до полка добираться будешь?

— Господи, в чём проблема-то лишь бы отсюда выбраться, а там, такси найму.

— Смотри сам, я после аэропорта буду в полку, состыкуемся, как добираться обратно.

— Надо по горячему хватать пока всё не заныкали и не растащили. — Тюкал своё прапорщик.

Как не высматривали вертолёт, а в солдатской среде любовно именуемая «вертушка» зависла неожиданно. В отличие от армейской громоздкой техники, это был новенький вертолёт. Повисев над пятачком, изящная машина стрекозой нырнула вниз. Все стоящие поодаль схватились за головы, придерживая шапки. Не подходя близко, стояли в сторонке до полной остановки спиц. Подхватив чемоданчик матери, Илья первым направился к машине. Лётчик в открытую дверь выбросил лесенку. Пригласив подниматься.

— Давай, ма, не трусь, прощайся и вперёд.

— Как я туда залезу.

— Я помогу, подстрахую сзади.

— Смотрите, как вам повезло, на «Затон» мы везли вас с командиром по воде, обратно опять же мы вдвоём, но уже по воздуху, — шутил Никитин.

За окном хорошо было видно прилипших к окну мужчин, разглядывающих пассажиров и провожающих.

А там…

— Тимофей, это же Лиза. Лиза, Тимофей. — Затряс Дубов за плечи друга.

— Откуда ты её знаешь, — удивился он. — Это жена майора. Девчонку точно Лизой зовут.

— Ты не понял. Вон туда смотри. Лиза Седлер. Это же Лиза, Лиза, Тимофей.

Присмотревшись к прощающейся с невесткой и внуком женщине, развернувшейся, как раз идти к вертолету, он похолодел: «Лиза! Она! Не померещилось, постаревшая, но ведь я тоже не помолодел, но Лиза!» Ноги почти ватные всё же вынесли Мозгового из вертушки на воздух. Спрыгнув, он чуть не упал со ступеней под ноги ей.

— Ли-за!? — Выдохнул Тимофей. — Лиза!

Зажав женщину в свои объятия, зарылся плачущим лицом в её плечо он, повторял и повторял, её имя: — «Лиза, Лиза». Выпрыгнувший следом Дубов нерешительно замер у машины не в силах подойти, ожидая развязки и своей очереди. Главное сейчас Тимка, а он, Илья потом. Его рука не чувствуя под пальцами кожи тёрла подбородок.

Седлер выронил чемодан, плохо понимая, что тут происходит. Он видел, как Мозговой, обнимая, целовал и целовал мать, как она, обмякнув, повисла на руках Тимофея Егоровича. Он знал, что должен подбежать к ней что-то сделать, но заклинило да так, что не смог оторвать от земли ноги. Они приросли к площадке. Понимал, происходит важное, но что?

— Лизонька, любимая моя, Лизонька, — Мозговой метался с безжизненной женщиной на руках, не зная как помочь. — Майор, давай медика, быстрее.

Какой там майор… Илья так и не пришёл в себя. Опомнившийся Никитин, встряхнув командира, побежал в санчасть. Седлер, качнувшийся было за ним, но, поняв, что посыльных будет перебор, опять прирос к асфальту, беспомощно оглядываясь на жену. Лётчик, сообразивший быстрее всех, раскрыв свою аптечку, протянул пузырёк. — Дайте ей нюхнуть.

— Ма, ты чего, — водил Илья, вонючей бутылочкой над её губой, так ничего и не понимая.

Мозговой, оторвав взгляд от женщины, внимательно посмотрел на растерявшегося парня.

— Лиза Седлер твоя мать, майор?

— Да. Почему вас это собственно удивляет?

Его действительно это удивило. Не смотря на то, что прошла жизнь, он в мечтах не хотел представлять её чьей-то женой. Понимая, что это утопия, всё же желал именно этого. Её свободной и его. И вдруг реальность уничтожила мечты. Вытерев снегом лицо, он вдруг решил: «Ну и пусть, какая разница. Главное она рядом!»

Открыв глаза, Елизавета Александровна, испугавшись, что померещилось, первым делом нашла Тимофея:

— Жив, ты жив. Мне не почудилось. И это не галлюцинации. То точно ты?

— Как ты себя чувствуешь, Лизонька? — наклонился он к её лицу, поддерживая женщину на своих коленях.

— Перебьюсь. Ты жив, жив… Я всегда чувствовала, что жив. Помоги мне встать. — Уткнувшись ему в грудь, долго рыдала, почти воя. Они стояли обнявшись вдвоём, им никто не мешал.

Седлер растерянно озирался на окруживших пару людей. Мать вела себя непонятно. Не обращая никакого внимания на него, Лизу и даже Тимку, она, вцепившись в поглаживающего её Мозгового, ревела. «Откуда они могут быть знакомы?» — металось в его голове. Прежде чем вернуть бутылочку с адской жидкостью лётчику, Илья на всякий случай нюхнул её сам, и отстранившись, сморщился: «Какая гадость». Подбежавшая медсестра, предложила Илье сделать матери укол, но та воспротивилась:

— Не надо, я горе пережила, а радость, как-нибудь осилю. Илья, иди сюда. Чего ты жмёшься, иди не бойся, — позвала она сына. — Ближе не съедим мы тебя. Ты спрашивал об отце.

— И что? — почти шёпотом прохрипел сын.

— Лиза неужели? — понял Тимофей её быстрее сына.

— Вот тебе твой отец, — подтолкнула она их друг к другу. — Извини, назвала не в твою честь. Ждала каждый день, каждый час. Надеялась, придёшь, своё отчество и фамилию дашь, поэтому назвала именем Ильи, думала ты не был бы против. Отчество носит моё, фамилию тоже. Самая пора вам обнять друг друга.