Я ценю то, что в жизни мне пришлось пережить разные этапы. Для моих родителей все было четко и понятно, как в армии. Они понимали, что есть генеральная линия партии, ведущая их в «светлое будущее». Жили от праздника к празднику, от отпуска к отпуску. До зарплаты… До повышения… Все было расписано, они к этому привыкли. И у них не было тех стрессов, которые начались после 1991 года - когда профессора, получавшие в Союзе самую высокую зарплату в 750 рублей (огромные деньги - за тысячу можно было купить машину, если, конечно, считать машиной «запорожец»), потом стояли на рынке, торгуя чем придется. Они больше не были востребованы, им ничего не платили! И эти люди рассказывали мне, как они тоскуют по временам, когда все было просто и понятно. Обещанное им «светлое будущее» не наступило - мир, казавшийся таким правильным и надежным, рухнул в одночасье.

Во времена СССР, будучи еще ребенком, я плохо понимал, что с этим государственным строем что-то не так. Но мне нравились многие существовавшие тогда традиции, праздники, устои. Я впитал их в себя, и сейчас переношу в семью. По воскресеньям мы обязательно собираемся за большим столом. Праздник - это праздник, семья - это семья. Взрослея, мы часто привносим в свою жизнь поведенческие модели из детства. И, если тогда нам чего-то не хватало, стремимся «переиграть» это заново, уже сами будучи родителями.

Фото 11. Студенческий субботник, 1 курс, Киев, 1983 г.

Моя семья жила в Донецке, и там я родился. Мой отец, Владимир Андреевич Литовченко, умер, когда мне было три года, и мама воспитывала нас с братом Сашей сама. Она медик, работала сутками. Мать все делала, чтобы мы не испытывали нужды, чтобы на летних каникулах обязательно съездили в Крым, оздоровились… У нее была очень тяжелая работа, иногда мне и брату приходилось ночевать в больнице - чтобы не оставаться дома самим. А утром машина «скорой помощи» отвозила нас в школу. Порой у мамы даже не было времени приготовить поесть. Наверное, потому я научился готовить. Сначала смотрел, как это делает она. Потом начал пробовать сам. И, кстати, очень неплохо готовлю даже сегодня.

В 1977 году мама встретила Николая Николаевича Бондаря. Он был из Киева, преподавал в Киевском государственном университете. У них сложились хорошие отношения. Когда они поженились, то продали нашу квартиру в Донецке и переехали в Киев. До сих пор ностальгирую по донецкому детству. Когда бываю там, иногда подъезжаю к родному дому, сижу в машине, смотрю на окна. Это центр города. Если вы знаете Донецк - дом чуть выше цирка, возле Вечного огня, напротив. Отличное место.

Киев станет для меня родным чуть позже. Переезд из одного города в другой как бы ознаменует смену периодов моей личной истории: окончание детства и переход в юность и затем - молодость, зрелость. Отныне все, что станет для меня в жизни значимым, будет происходить здесь, в Киеве. Именно в столичной школе случится событие, предопределившее мое будущее; здесь я пойду в университет и познакомлюсь с ребятами - Владимиром Жмаком, Дмитрием Табачником, Николаем Томенко, многими другими, с которыми дружу по сей день. В конце концов, именно здесь начнется мое дело всей жизни, отмеченное печатью города - «Киевстар».

Фото 12. Практика в школьные годы. На раскопках в г. Алушта, 1982 г.

В Киеве родители купили «кооперативную» квартиру на улице Островского. Меня перевели в киевскую среднюю школу N 4. Но проучился я там недолго - кто-то из учеников похулиганил, разлил ртуть. Классы расформировали, я попал в школу N 221.

В девятом классе меня избрали комсоргом школы, в десятом я стал членом бюро райкома комсомола. Тогда казалось, что жизнь можно предсказать на десятилетия вперед. И я, конечно, планировал. В детстве очень хотел стать врачом. Неудивительно, учитывая профессию мамы. Понимая, что окончу школу с золотой медалью, всерьез готовился поступать в медицинский институт. Физика в мединституте была профильным предметом, и с золотой медалью мне было достаточно сдать один экзамен. И я занимался неистово - кроме уроков, несколько раз в неделю ходил к репетитору. Физику знал, наверное, лучше всех в школе. Однако мои мечты о медицине рухнули в последний момент.

Дело в том, что у нас была уникальная «физичка» - ее муж служил полковником в КГБ. А дочь училась в этой же школе на год младше нас, в девятом классе. И все в школе знали, что я ей нравлюсь - кроме меня. Потому я и не обращал на нее внимания. Чуть ли не каждый день я находил эпиграммы на себя от неизвестного автора, с фотографиями. Но долго не придавал этим находкам значения. Пока они не перешли в «критическую массу», закончившуюся «взрывом», который и поставил крест на моей золотой медали.

В каждой школе есть доска объявлений с расписанием уроков. Именно там меня ожидало новое послание, ставшее переломным. На альбомном листе был нарисован петух с разноцветным хвостом, одетый в школьную форму, и написаны стишки, весьма неприятные.

Это стало последней каплей. Я начал интересоваться: кто? Узнал. Это была дочь нашей «физички». По молодости, не думая о последствиях, устроил девушке довольно бурное «выяснение отношений». К несчастью, все произошло как раз перед выпускными экзаменами.

Все предметы я сдал на отлично. Оставалась физика. На экзамене четко понимал, что отвечаю правильно, знаю все билеты. Сдал в числе первых, и, не дожидаясь оценки, пошел домой (я жил через дорогу от школы), снял школьную форму, надел джинсы и спокойно ждал результатов. Вдруг ко мне прибегают ребята и говорят: «Тебя срочно ищут завуч и классный руководитель». Я спрашиваю: «Что случилось? Оценки объявляли?». Они: «Нет». Иду в школу. А классный руководитель говорит: «Знаешь, у тебя четверка по физике». Я онемел: как такое может быть?! Я был уверен, что все написал правильно. Преподаватели тоже в замешательстве, спрашивают: «Что-то произошло?». Отвечаю: «Ничего». Решили, что я буду прямо сейчас пересдавать экзамен, при комиссии.

В комиссию вошли директор, завуч, классный руководитель и учительница физики. И я, как был - в джинсах и футболке. Мне предложили тянуть билет. Я вытащил первый! Повезло - первые билеты всегда были самые легкие, о них все мечтали. Я мог ответить на вопросы с закрытыми глазами. Но «физичка» сказала: «Уважаемые члены комиссии, наш выпускник собирается поступать в мединститут, там физика профильный экзамен. Мы не должны упасть лицом в грязь, поэтому задачу, которая прилагается к этому билету, я меняю на другую».

Я едва успел окончить первый

курс, как случилась Перестройка.

Все встало с ног на голову

А я смотрю на нее и не понимаю, что происходит. Вопросы в билете я знаю прекрасно, но задача выходит за рамки школьной программы. Начинаю выводить формулу - у меня не получается. Вторая, третья попытка… К моменту, когда нужно идти отвечать, я успеваю вывести правильную формулу, но не успеваю подставить значение. А «физичка» замечает: «Видите, я говорила, что мы не до конца его выучили. Ставлю четыре».

И директор, и завуч уже поняли, что она меня просто «валит». Но кто в Советском Союзе хотел иметь врагом жену полковника КГБ? Ей не решились возразить.

Тогда я наконец все понял. Вышел из класса, сел на ступеньки и задумался, что же делать дальше. Тот экзамен, ни много ни мало, изменил мою жизнь. Готовясь к медицинскому, я учил только физику. Поэтому не был готов к другим экзаменам, да и времени на подготовку уже не было. Тогда ко мне и явилась первый раз судьба, принявшая облик друга детства - Димы Табачника. - А чего ты мучаешься, - спросил он, - в университете есть очень хороший факультет, готовят будущих партийных работников. Ты же занимался общественной работой? Закончишь - пойдешь по партийной линии.