Но в этой теории старения Земли есть один важный недостаток: она не объясняет, почему горообразование идет не постоянно и равномерно, а только в некоторые периоды истории Земли, как бы порывами.

Ведь Земля стареет постепенно и безостановочно; казалось бы — и земная кора должна сморщиваться потихоньку, день за днем, равномерно. На самом деле это не так.

В истории Земли от тех времен, когда появилась жизнь, и до наших дней можно насчитать десять — двадцать периодов, когда шло поднятие гор. Между этими периодами тянутся промежутки во много миллионов лет, когда ветры и воды не переставали потихоньку разрушать горы, но новые горы не создавались.

Похоже на то, как будто Земля создает горы судорожным усилием, после которого ей нужна страшно долгая передышка, чтобы снова «набраться сил».

И если — говорят — земная кора морщинится потому, что Земля стареет, то, верно, она стареет не так бесповоротно, как мы, люди. Ведь периоды, когда кора сморщивается, чередуются о другими периодами, когда она вновь разглаживается. Как будто Земля то стареет, то вновь молодеет.

Эта периодичность имеет огромное значение в истории Земли, потому что в те периоды, когда поднимаются горы, меняется и распределение океана и суши, и климат Земли.

В долгие спокойные периоды земной истории почти на всей Земле стоит очень теплый климат; океан занимает в эти времена гораздо больше места, чем теперь; он заливает низменные части материков, так что тут образуются широкие мелководные моря.

Моря эти очень важны для геологии: в них впадают реки и наносят сюда ил и песок; именно тут, в этих морях, отлагаются слои, по которым потом, когда моря отхлынут, геолог будет восстанавливать историю Земли. Если бы не было этих мелководных, сравнительно недолговечных морей, мы бы сейчас знали гораздо меньше о прошлом Земли.

Вслед за этим долгим периодом благополучия и спокойствия это время можно назвать спокойным еще и потому, что тогда извержения случаются реже, вулканы как будто засыпают, вслед за этой долгой передышкой начинается период бурный и суровый.

Океан отступает назад, так что мелководные моря высыхают, материки обнажаются от воды, суши становится гораздо больше. В разных местах начинают подниматься горные хребты, точно под землей идет какая-то спешная работа. Становится холоднее. Чаще происходят извержения вулканов.

Эти бурные периоды так отличны от долгих спокойных, и они так резко меняют поверхность Земли, что американские геологи назвали эти периоды геологическими революциями.

Геологическая революция кончается, и снова Земля успокаивается, климат постепенно начинает теплеть, горы под воздействием ветров и вод начинают понемногу сглаживаться, океан снова расширяется, и низменные части материков опять становятся широкими мелкими морями.

Чем же можно объяснить чередование бурных и спокойных периодов в истории Земли? Или земная кора не все время сжимается и собирается в морщины? Какая сила и почему прерывает перебивает ее сжимание?

Точного ответа нельзя пока еще дать, но некоторые догадки все же имеются.

Взгляните на географическую карту. Синими пятнами обозначены на ней океаны, желтыми — материки. Длинной синей полосой протянулся через всю карту сверху донизу Атлантический океан. Попробуйте уничтожить его. Этот опыт, в действительности, конечно, невозможный, на карте легко выполним. Надо только вырезать ножницами полосу океана и придвинуть потом Америку вплотную к Европе и Африке.

Когда вы это сделаете, вы заметите странную вещь: Америка так хорошо приладится своим восточным берегом к западным берегам Европы и Африки, точно Новый Свет и Старый Свет составляли когда-то одно целое; выгнутый берег Южной Америки как раз войдет в вогнутость Африки, один материк дополнит другой.

Откуда такое совпадение? Почему материки дополняют друг друга, как дополняют друг друга половинки разбитой тарелки или два куска разорванного листа бумаги, если их приставить друг к другу?

Ответ может быть только один. Очевидно, это совпадение не случайно. Очевидно, Америка действительно была когда-то продолжением Африки и Европы. Этот великий древний материк почему-то раскололся, и Америка отошла потом на запад, так что между нею и нами образовался промежуток — Атлантический океан.

Это единственный возможный ответ. Но это очень странный ответ. Странно не то, что материк может расколоться, — мы ведь уже знаем, как могучи подземные силы, воздействующие на земную кору, и мы знаем также, что кора иногда не выдерживает их напора и разламывается, — странно тут, как Америка могла отойти на запад.

Целый огромный материк, пустившийся в путешествие, Америка, уползающая от Европы, это, пожалуй, слишком уж необычайно.

Но разве нашим прапрапрапрадедам не казалось таким же необычайным и странным утверждение, что Земля, которая кажется нам неподвижной, мчится на самом деле с бешеной быстротой вокруг Солнца? Наверное, им это казалось и странным, и неправдоподобным. Однако теперь в этом никто уже не сомневается, мы к этой мысли привыкли.

Что, собственно, странного в том, что материки могут двигаться? Правда, они огромны, по ним текут реки, на них расположены озера, леса, болота, равнины, горные хребты, дороги и города; они так огромны, — материки, — что кажутся нам незыблемыми. Но ведь по сути материки — это глыбы всплывшей когда-то и затвердевшей потом лавы, клочки той гранитной пены, которую выделила вверх Земля еще в те времена, когда она была пламенной и жидкой.

Эти клочки всплыли вверх потому, что они были легче, чем остальные вещества Земли, оставшиеся в ее глубине. И, значит, эти клочки — материки — должны были плавать по поверхности Земли до тех пор, пока не затвердеет и внутри.

Так просто объясняется «пловучесть» материков, возможность их передвижения.

Тут надо только заметить, что «плавание» материков никак нельзя сравнивать с плаванием вещей в воде. Мы не знаем сейчас, какова та лава, которая находится под земной корой, подстилает материки; но мы все же знаем, что ее никак нельзя сравнивать с водой или, окажем, с молоком: она гораздо более вязкая. Если уже сравнивать ее с чем-нибудь, то лучше будет сравнивать ее с густым, засахарившимся медом; в таком меду, конечно, плавать было бы очень трудно, всякое движение комков в нем шло бы медленно и туго.

Таким образом мы пришли к выводу, что материки могут, хотя и страшно медленно, передвигаться по толще лавы, подстилающей их; их может относить на север или на юг, на запад или на восток.

Но каждое тело, каждая вещь, которая плывет, должна быть погруженной в ту среду, в которой она плавает. Пароход плывет по воде, это значит — он сидит в воде, погружен в нее донной частью. Пловец лежит, отдыхая, на воде, это значит — почти все его тело под водой, только лицо высовывается из воды. Ледяная глыба плывет по морю, — только небольшая часть ее видна над поверхностью воды, гораздо большая находится под водой.

Так же, очевидно, обстоит дело и с материками. Они плавают на поверхности подстилающей их лавы; значит, они погружены своей нижней частью в эту лаву, ввязли в нее.

Геологи полагают, что средняя толщина материков около тридцати километров. Из этих тридцати километров можно двадцать шесть отвести на ту часть, которая погружена в лаву, и всего четыре, а может быть и еще меньше, на ту часть, которая выдается над уровнем подземной лавы.

Материк можно сравнить с сильно нагруженным кораблем, который сидит глубоко в воде. Только материк сидит не в воде, а в толще лавы, находящейся под земной корой.

Всегда ли материки сидят так глубоко? Или, может быть, и тут нет постоянства? Может быть, материки иногда поднимаются немного наверх, всплывают, а иногда оседают еще ниже, еще глубже погружаются в подстилающую их лаву?

Мы видели, что горообразование идет не постоянно, а с перерывами; периоды поднятия гор сменяются спокойными периодами. С другой стороны, времена горообразования связаны почему-то с отступанием океана, а в спокойные времена, наоборот, океан наступает на сушу и заливает огромные куски материков.